— И ничего между вами не было?
— Нет, конечно, нет! Как могло что-то быть? Дурацкие страсти в нас с Хилари, конечно, кипели, но Кристофер все это время вел себя, как Иисус Христос.
— Простите меня, — сказал Фредди. — Я теперь понимаю…
— Итак, все прояснилось, и я чувствую себя
— Вам обоим, пожалуй, лучше уйти, — сказал Фредди.
— Прекрасно, — сказал я. — Надеюсь, вы действительно ни в чем меня не вините. Я сожалею, что сказал, будто мне тут было скучно. Мне вообще никогда не бывает скучно. Я это сказал, просто чтобы…
— И, надеюсь, вы поймете нас, — прервал меня Фредди, — если мы перестанем приглашать вас по четвергам.
— Значит, никаких больше четвергов?
— Никаких больше четвергов.
— А как насчет пантомимы? — спросил Кристофер.
— Ваша помощь мне не потребуется, — сказал Фредди.
Лора, стоявшая посреди комнаты, сверкая глазами, тут опустилась в кресло у огня. И тихо заплакала. Фредди подошел и, нагнувшись над нею, положил руку ей на плечо.
Я прошествовал к двери и вышел в холл. Мое пальто было все еще мокрое. Я встряхнул его, надел и направился к двери на улицу. Я слышал, как Кристофер идет следом за мной. Я вышел из дома, прошел немного в направлении Глостер-роуд и, не оборачиваясь, остановился. Кристофер нагнал меня.
— Хилари, мне ужасно неприятно.
— А в чем дело?
— Что я использовал вас как ширму.
— Использовал меня как
— Лора считала, что раз вы влюблены в нее…
— Я не был в нее влюблен!
— Она может как бы сыграть на этом, и тогда никто не заметит, что происходит между нею и мной.
— И она на этом сыграла?
— Ну да…
— Значит, по-видимому, все считают, что я ухожу со службы из-за Лоры!
— Знаете, я ужасно голоден, а вы?
— Я тоже. Интересно, найдется у них тут что-нибудь? Мы зашли в пивную, взяли себе сосиски с картофельным пюре и пива. И сели за столик. Все это время, пока в гостиной Импайеттов раскручивалась эта нелепая история, я ни на секунду не забывал о Китти. И сейчас мысль о ней окружала меня большим вибрирующим облаком.
— Чего я не понимаю, — сказал я, — это зачем понадобилось Лоре вообще говорить Фредди о
— Ей хотелось, чтобы произошла драма, полный раскардаш. Ей хотелось закончить все, так сказать, с треском, принести себя в жертву. Как она сказала, ей хотелось своим рассказом уничтожить все.
— Но если ничего не было, кроме этой дурацкой идеи в ее голове…
— Как же не было — было, — сказал Кристофер.
— То есть?
— Я почти год был ее любовником.
— О-о… Господи…
— Мы встретились, когда она начала писать о положении с наркотиками. Ну, и то, что я живу у вас, было очень удобно, потому что вы человек твердых привычек…
— Иисусе Христе. Но какого черта… я понимаю, что Лора могла втрескаться в тебя, но на кой черт она тебе сдалась… или ты просто проявил к ней доброту, или…
— Но вы же влюблены в нее, так что уж вам-то следовало бы понять.
— Давай опустим эту часть.
— Я полюбил ее, — сказал Кристофер, — полюбил, и все. Я ничего не мог с собой поделать — она была такая милая. Мы ведь познакомились как раз после того, как я разругался с Клиффордом.
— С… Клиффордом…
— Ну, вы же знаете, что я разругался с Клиффордом…
— А-а, конечно.
— Она собрала меня по кусочкам, и я был благодарен ей. А потом — сам не знаю как — мы очутились в постели. Эти немолодые женщины могут быть настоящими нимфоманками. Нет, я не жалуюсь, это было хорошо. Но вы же понимаете — жена другого человека… мы оба чувствовали себя виноватыми. Я думаю, наш роман исчерпал себя: мы все говорили, что пора ставить точку. И она все пряталась за вас… и потом, когда Фредди решил вчера, что у вас с ней роман…
— Она с треском все закончила, как ты выразился.
— Да. Я думаю, она считала, что надо прежде всего вытащить из этой истории вас. И одновременно порвала со мной.
— Неужели ты не испытываешь от этого облегчения?
— Да, испытываю. Очень даже большое. В известном отношении. Но мне будет чертовски ее недоставать — не в смысле постели, конечно, а просто оттого, что я не буду видеть ее, не буду говорить с ней… — В светло-голубых глазах Кристофера вдруг появились слезы. Он сидел, уставясь на свою кружку с пивом, и тихонько плакал. На вид ему сейчас можно было дать не больше четырнадцати.
— Что за отвратительная каша, — сказал я. И поднялся. — Ну, мне пора. Еще одно, Кристофер… Я буду бесконечно счастлив, если ты подыщешь себе другое жилье.
— Ох, Хилари… вы рассердились на меня… не надо… мне ужасно жаль… это же была не моя идея.
— Я не рассердился, — сказал я. — Мы остаемся друзьями. Но видишь ли… я предпочел бы, чтоб ты жил где-нибудь в другом месте.
— Извините меня, — сказал Кристофер. — Я, конечно, понимаю. Когда человек питает такие чувства, какие питаете к Лоре вы…
Я ушел. Ночь стояла холодная, по-прежнему густо-черная, но бесснежная. Мысль о Китти не приносила мне сейчас ни облегчения, ни радости. Рай приоткрылся было мне, но больше так не будет. Силы, которые я оскорбил, подтягивались, чтобы уничтожить меня.
ПЯТНИЦА
Была пятница, вечер, время снова приближалось к шести, и я снова подходил к двери дома на Чейн- уок. Вскоре после того, как я явился на службу, мне принесли записку от Ганнера. Она гласила:
«Давайте еще раз попробуем. Не могли бы Вы прибыть в Челси сегодня вечером в шесть? Если я ничего от Вас не услышу, то буду ждать Вас.
Было безветренно, холодно, чувствовалось, как мороз опускается на землю и, мягко касаясь веточек и оставшихся листьев в садах, придает им более четкие очертания. Дыхание облачком вырывалось у меня изо рта. Я позвонил в дверь.
Открыл мне Ганнер. Я вошел, снял пальто и проследовал за ним наверх мимо бесчисленных картинок, сквозь уже знакомый теперь запах, в уже знакомую комнату. Я изнемогал от близости Китти и был рад, что
