Единорог

бы внимание.

— Вы приводите меня в замешательство, — сказала Мэриан, близкая к слезам. Теперь она цеплялась за его руку. Она чувствовала, как ее запутывают в какую-то ужасную спираль мыслей. Если бы только она смогла найти слова, чтобы вернуть все это обратно к простоте и правде. — Вы не можете считать, что справедливо держать ее взаперти, и не может же она в самом деле этого хотеть, она не должна хотеть этого, несправедливо…

— Ш-ш-ш, Мэриан, успокойся. Есть вещи, которые кажутся ужасными молодым людям, потому что молодые люди считают: жизнь должна быть счастливой и свободной. Но жизнь никогда не бывает действительно счастливой и свободной в полном смысле слова. Счастье — жалкая и ничтожная вещь, а у свободы, возможно, вообще нет смысла. Есть великие примеры и судьбы, которые принадлежат нам, и мы любим их даже в тот момент, когда они разрушают нас. Неужели ты думаешь, что я сам отделен от того, что происходит здесь, что я свободен? Я тоже часть окружающего. Все это не принадлежит мне — я принадлежу этому. И это единственный образ жизни, который здесь возможен, потому что такой образ жизни несколько человек выбрали для себя, и он пользуется здесь абсолютным авторитетом. И каждый, кто хочет остаться здесь, должен подчиняться ему, и ты тоже должна подчиниться, Мэриан, если намерена остаться здесь.

Слезы хлынули из глаз Мэриан.

— Вы же знаете, я хочу остаться здесь.

— Тогда я должен взять с тебя слово: никаких больше игр подобного рода. Ты обещаешь? Обдумай как следует, прежде чем отвечать.

— Обещаю, обещаю.

— Вот и молодец. Иди сюда и располагайся поудобнее. И давай вытрем слезы. — Он мягко потянул ее и посадил к себе на колено.

Мэриан, всхлипывая, склонилась к его плечу и позволила ему вытереть себе лицо большим белым носовым платком.

— Ну, ну, полно. Не надо больше слез, дитя мое. Все здесь любят тебя. Я люблю тебя. Обними меня, так-то лучше. Успокойся, девушка Мэриан, не надо печалиться, это хорошая минута. Подними голову и дай мне посмотреть на тебя. Дай мне увидеть твое хорошенькое личико, позволь мне поцеловать тебя, — шептал он ей, проводя рукой по ее лицу и наклоняя ее голову. В комнате сейчас было уже почти темно. Мэриан беспомощно прильнула к его руке и, закрыв глаза, искала его губы.

Он запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Время и место — все перемешалось в темную жаркую смесь, и она чуть не потеряла сознание. Затем, решительно отстранившись, Джералд снял ее с колен, посадил на стул и снова провел по ее лицу своей большой рукой, держащей носовой платок.

— Полно…

Мэриан неловко встала, придерживаясь за спинку стула. Казалось, что-то произошло с ее коленями, и она с трудом могла стоять. Она начала что-то говорить.

Джералд поднялся:

— Ни слова больше, дитя мое. Я должен вернуться к Ханне. Ужин пришлют тебе сюда. Потом как следует умойся холодной водой, причеши волосы и приходи в комнату Ханны. Она захочет увидеть тебя. Мы все теперь добрые друзья, да, Мэриан?

Она бормотала что-то утвердительное, пока он выходил из комнаты, затем внезапно села на пол. Она не могла бы потерпеть большего поражения, даже если бы он поступил с ней как когда-то с Джеймси. Ее испуганное сердце, ее испуганное тело полностью подчинились ему.

Глава 19

Спустя немного времени Мэриан постучала в дверь комнаты Ханны. Она никак не могла перестать плакать, и ей пришлось несколько раз умываться и пудриться.

Войдя в освещенную комнату из темного коридора, она за метила, что все были в сборе, раздавался приглушенный бодрый шум голосов, словно проходил небольшой чинный вечер. Шторы были уютно задернуты, все собрались у камина, держа стаканы в руках. Когда она подошла, фигуры перед ней затуманились, она искала Ханну. Минутой позже пред ней предстало лицо Ханны, побледневшее и омытое недавними слезами, но спокойное и восторженное, как у человека, спасшегося от кораблекрушения. Затем Ханна обняла и поцеловала ее. Секундой позже она тоже держала стакан, протянутый ей Джеймси.

Некоторое время она не могла понять, действительно ли тут кто-то говорил или у нее так шумело в голове. Золотистая группа рядом с ней все еще казалась заключенной в зубчатые крылья света, как серафим. Каждый выглядел очень высоким и удлиненным. Она потерла свои заболевшие глаза. Джеймси сейчас действительно что-то говорил ей, подавая сигарету и зажигая ее. Она отхлебнула глоток крепкого, хорошо знакомого ей виски и включилась в маленькую компанию. Ханна стояла рядом с Вайолет Эверкрич, и время от времени их руки соприкасались. Вайолет выглядела прекрасной и безмятежной, розовато-лиловый свет чуть коснулся ее лица и волос. В этот момент она, улыбаясь, протянула руку Мэриан, и кончики их пальцев встретились в странном приветствии. Мэриан почувствовала, что тоже улыбается и на ее лицо опускается такое же восхищенное спокойствие, осенившее ореолом остальных.

Джеймси кружил вокруг стола, наполняя стаканы и зажигая сигареты, но всегда возвращаясь к Джералду. Мальчик был в приподнятом настроении, почти опьянел от какого-то веселья, лицо его светилось, готовое растаять в приливе чистой радости. Он продолжал смотреть на Мэриан, время от времени открывая рот, словно собираясь окликнуть ее, потом снова закрывал его. Каждый раз, когда он проходил мимо, он касался ее руки, а затем подходил и слегка задевал Джералда, всегда стараясь встать очень близко к нему и немного сгибаясь, всем своим видом выражая почтение перед его внушительной фигурой.

Сам Джералд, как благожелательный исполин, приветливо улыбался окружающим. Он продолжал смотреть на Ханну с довольным видом, будто требуя одобрения, которое она и без того постоянно выражала ему быстрыми просительными знаками внимания, будто высказывая какую-то робкую, вымученную благодарность. «За что она благодарна?» — подумала Мэриан. — «За то, что он позволил мне остаться?»

Ханна и Джералд со стороны казались матерью и отцом дружной семьи. Джералд даже время от времени раскидывал руки, как будто обнимая и удерживая всех вместе. Он окинул взглядом всех присутствующих, и когда его взгляд встретился с глазами Мэриан, on выражал своего рода бодрящую, лишенную сентиментальности гордость, — так отец может смотреть на дочь, когда видит, что она хорошая, смелая девочка. Мэриан сказала себе: «Меня приняли в семью, вот что произошло, я стала их частью. Это мы и празднуем сегодня». Она почувствовала странное облегчение. Ничего ужасного не случилось. Все будет как обычно. Она выпила еще немного неразбавленного виски.

Ощущение их как единой семьи принесло с собой тревожное чувство, что чего-то недостает. Чего-то или кого-то здесь не было. Она начала вертеть головой в поисках этого, как будто оно всегда было вне поля ее зрения, как призрак или второе я. Затем она поняла, кого не хватает, — Дэниса. Она снова оглянулась вокруг. Но нет, Дэниса не забыли, он все время был здесь, стоя в тени позади маленькой группки рядом с портретом Питера Крен-Смита. Он тоже держал стакан и, очевидно, не был обделен гостеприимным вниманием со стороны Джеймси. Еще не видя его отчетливо, Мэриан улыбнулась ему. Он тоже принадлежал этому миру. Затем она увидела его лицо. Оно было черным, в то время как лица остальных светились. Дэнис одеревенело стоял, держа свой стакан, а его черты выглядели как почерневший металл. Его скулы и лоб, будто оттиснутые под ужасным давлением, выступали из тени, отбрасываемой светом лампы. Глаза его казались черными, и рот сложился в темную линию. Рубашка была распахнута, волосы взъерошены, и так как он держал свой стакан, будто это было дуло винтовки, он выглядел словно маленький стойкий партизан, нарушающий правила, одинокий и наполненный до краев безжалостными суждениями о происходящем. Он не ответил Мэриан на улыбку, она даже не могла разобрать, куда направлен его неистовый, потемневший взгляд. Потрясение от увиденного отрезвило ее,