Он закрыл дверь и включил свет на лестнице.
«Конечно, она огорчена из-за Алеф, — подумал Клемент. — Но боже мой, когда же закончится ее детская влюбленность и мы с ней станем просто друзьями? Мне следовало послать к ней Харви, по крайней мере, пристроил бы его хоть к какому-то делу! Ох, как было бы хорошо, если бы объявилась Алеф и вернула нам способность соображать! Мне не верится, что с ней что-то случилось, по-моему, это просто какая-то дурацкая дикая шутка, причем совершенно незатейливая, и она вернется уже завтра».
Зайдя в Птичник, Клемент включил там все светильники. Потом двинулся дальше, зажег свет в прихожей и в комнате Сефтон, где увидел сидевшего в темноте Харви.
— Сегодня жутко холодно, — заметил Клемент, и Харви кивнул.
Когда Клемент поднялся в Птичник с чайным подносом, Луиза уже переоделась в светлое шерстяное платье с красными и черными полосками. Клементу пришло в голову, что даже во время трагедии у женщин возникает желание переодеться. Но с чего он вдруг подумал о трагедии? Целый день он провел, оберегая Луизу, именно оберегая ее. Почему же он с завидным упорством отгонял мысль о том, что с Алеф могло случиться ужасное несчастье, что она могла, потеряв память, лежать в больнице, что ее могли изнасиловать, похитить, утопить или покалечить в темном закоулке, как в случае с Лукасом? Вернее, как в случае с Питером. Клемент принес в Птичник поднос, старательно разместив на нем тарелки с бутербродами и кексами, чашки с блюдцами, ножи, ложки, сахарницу, молочник и чайник. Луиза сидела на диване. Он поставил поднос рядом с ней и подтащил стул для себя.
— Харви еще здесь? — спросила Луиза. — Предложи ему подняться к нам.
Клемент вышел и позвал Харви.
«Никогда, — подумал он, — я еще не видел мальчика таким удрученным. Конечно, он ведь любит Алеф. И я люблю Алеф. О боже…»
Луиза выпила немного чая. Харви взял кусок кекса и, пройдя в дальний конец комнаты, достал с полки какую-то книгу и уселся там, раскрыв ее на коленях. Клемент понял, что юноша лишь делает вид, что читает. Клемента охватила дрожь. Ему показалось, что в доме стало ужасно холодно. Он почувствовал, как липкие влажные мурашки побежали по всему телу, словно его кожа покрылась чешуей, под которой поселились крошечные насекомые.
«Интересно, — подумал он, — бывают ли у рыб вши и блохи. Они есть у всех животных, и все животные обречены на такое страдание. Оно подобно безнадежному грешному унынию, мукам бесплодного и тщетного отчаяния, обреченности, и Алеф отлично знакома с ним».
Луиза сказала, что пойдет проведать Мой, и попросила Клемента еще разок позвонить в полицию. Луиза поднялась в мансарду, а Клемент спустился к телефону, Харви последовал за ним. Полиция дала уже привычный отрицательный ответ. Харви туманно сказал, что хочет еще немного подождать. Клемент опять поднялся в Птичник. Вернувшаяся Луиза сообщила, что с Мой все в порядке и ей просто хочется побыть в одиночестве. Сев на диван, Луиза поставила поднос на пол, а Клемент опустился рядом с ней.
— Съешь что-нибудь, попробуй кусочек кекса.
— Нет, спасибо, ты заварил чудесный, ароматный чай.
— Но ты же почти ничего не ела целый день… ты выглядишь совсем бледной…
— Ох, Клемент, да не беспокойся ты так обо мне. Прости. Если завтра не будет новостей, ты съездишь со мной в клинику?
— С тобой я поеду хоть на край света.
— Ты понимаешь, я невольно связываю это с Питером. Это как-то связано с ним. С тем, как он растревожил нас всех.
— Не думаешь же ты, что она торчит у него в клинике?
— Не знаю.
— Совершенно безумное предположение.
— Вдруг ему известно, где она. Я имею в виду, что если она не у него и никак не связана с ним, то он, возможно, конечно не сразу, но сконцентрировавшись, поможет нам узнать, где она… поможет найти ее, понимаешь, ведь порой люди находят веши… благодаря интуиции или особой телепатии.
— Ладно, надо использовать любые возможности. Мне кажется, и Мой раньше умела находить вещи.
— Если бы она могла, то уже сделала бы это.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я отвез тебя к нему прямо сейчас?
— Нет. Сегодня я не выдержу этого, слишком устала. Питер тоже, возможно, устал, а я должна быть в состоянии поддержать его. Поедем завтра, когда я наберусь сил. Мне жаль, что я оказалась такой слабосильной. Этот день превратился в ночной кошмар, мне еще не приходилось переживать ничего подобного, он тянулся бесконечно долго, да еще набежало столько народа. Ты считаешь меня глупой? Возможно, Алеф завтра вернется, и все станет на свои места. Наверное, она послала нам письмо, но оно где-то затерялось. Я буду чувствовать себя ужасной дурой из-за того, что устроила такой переполох. Многие девочки сбегают из дома, и их родители не впадают в панику. Только наши девочки никогда, да, никогда просто так не уходят, не предупредив меня, такого просто быть не может. У меня такое ощущение, будто я оплетаю все вокруг себя губительной мрачной паутиной, заражая всех своей тревогой. Послушай, будь добр, сходи вниз и, если Харви еще там, скажи ему, пусть идет домой. Мне становится совсем худо при мысли о том, что он по-прежнему тоскует там в одиночестве. А Сефтон уже вернулась? Нет, конечно, иначе она сразу бы зашла ко мне.
— Сефтон не вернулась. Возможно, она сама пытается разыскать Алеф.
— Да… я тоже так подумала.
Клемент спустился в прихожую и зашел на кухню. Там сидел Харви. Он, видимо, задремал, но тут же проснулся и вскочил. Он согласился, что ему лучше поймать такси и поехать домой. Высказав благодарность, он добавил, что, конечно, приедет завтра утром. Пройдя в прихожую, Харви надел куртку и молча выскользнул на улицу. Клемент заглянул в комнату Сефтон и машинально задернул шторы. В доме стало совсем зябко. Он сказал Луизе, что резко похолодало и не мешало бы включить отопление.
— Да, на кухне есть какой-то тумблер, его надо повернуть, только я забыла как, обычно это делал кто-то из девочек.
— Не волнуйся.
Клемент сел рядом с Луизой и взял ее за руку. Ее рука оказалась ледяной. Он прижал ее к своей щеке, чтобы согреть.
— Ох, Клемент, что же могло случиться за это время? Вероятно, завтра придет письмо и все выяснится, все станет ясно и понятно, как обычно, а сегодняшние мучения покажутся дурным сном. Ох… какой же пыткой стало время, медленно тянущейся пыткой. Ужасно хочется перенестись в будущее, где все исполнится ясности, прочесть завтрашнее письмо или увидеть, как сама Алеф вдруг откроет дверь и удивится нашим тревогам… но такие желания делают нынешнюю неизвестность еще мрачнее.
Послышался звук открывающейся двери. Они оба выскочили на лестничную площадку. Пришла Сефтон.
Девушка выглядела усталой.
— Есть новости? — спросила она.
Они ответили, что нет, и в свою очередь поинтересовались, не выяснила ли она что-нибудь. Ответ был также отрицательным. Сефтон повесила на вешалку промокшее пальто. Она попала под дождь. Клемент отнес чайный поднос на кухню, составил чашки и блюдца в раковину и попросил Сефтон включить отопление, что она и сделала.
— Сефтон, поднимись к матери, а я приготовлю здесь что-нибудь вроде ужина.
Найдя хлеб, масло и сыр, Клемент выложил все на стол. Он поставил чистые тарелки, разложил ножи. Потом включил чайник. В буфете обнаружились пакетики супа. Сверху доносились приглушенные женские голоса. На него начала наваливаться дикая усталость. Голоса затихли. Он подумал, что Сефтон отправилась наверх повидать Мой. Он быстро поднялся по лестнице в Птичник.
Там плакала Луиза. Она беспомощно махнула рукой Клементу.
— Дорогая моя, ты не хочешь спуститься вниз и немного перекусить? Время ужина давно прошло. Ты наверняка проголодалась. Мы посидим все вместе, поужинаем. Пожалуйста, ты должна спуститься!
— Нет, Клемент, милый, ты ступай и поешь. Я лучше пойду спать.
