— И я тоже. Едва не сошел с ума.
— Навалилось столько всего, мне хотелось серьезно подумать. Я почувствовала, что должна сосредоточиться на Алеф. Я решила, что смогу что-то выяснить. Но конечно, ничего не получилось.
На самом деле почти весь день Сефтон практически наугад бродила по Лондону, словно действительно надеялась встретить Алеф. В ходе этих беспорядочных блужданий она заметила, что странным образом оказалась возле дома Лукаса, но прошла мимо, лишь мельком взглянув на него. Естественно, об этом она ничего не сказала.
— Ты избегала меня. Я мог бы пойти с тобой.
— Мне хотелось, чтобы ты тоже сосредоточился на Алеф.
— Ты хотела, чтобы ничто не мешало мне думать об Алеф?
— А я целый день думал только о тебе.
— Но о ней ты тоже должен был думать, о долгих годах вашего общения. Вы же проводили много времени в разговорах, и тебе, наверное, казалось, что так будет всегда. Ты доверял ей больше всех и, наверное, любил ее больше всех, разве ты мог не любить ее…
— То были детские разговоры. В сущности, речь в них шла о том, что это невозможно между нами, поскольку мы стали братом и сестрой.
— Ты говоришь это сейчас. Но она же так красива и так остроумна. Я часто слышала, как вы оба хохотали. Алеф, наверное, тоже радовало общение с тобой, а ты, наверное, восхищался ею и наслаждался, бывая с ней.
— Нашему общению не хватало глубины.
— Нет, у вас наверняка бывали важные разговоры, утешительные и ободряющие, какие ты мог вести только с ней…
— Давай оставим эту тему, Сефтон. Ничего особенного не было. Мы просто смеялись и подшучивали друг над другом как дети.
— Верно, но ты уже стал взрослым. То, что оказалось вдруг возможным со мной, явилось полной неожиданностью для нас обоих. Такая же неожиданность могла произойти и с ней. У меня такое чувство, будто ты пришел ко мне по ошибке, думая, что я это Алеф, словно на моих плечах вдруг оказалась голова сестры, как в мифах или сказках, когда бог или волшебник придает одному человеку облик другого. Теперь все подумают, что ты заинтересовался мной только потому, что потерял ее…
— Прекрати, прекрати! Опомнись, перестань вредничать и болтать глупости! Дай мне руку.
Она дала ему руку и заплакала.
— Сефтон, любимая, не сердись на меня, не будь так жестока, ведь я безумно тебя люблю.
— Вчера мы еще не знали о бегстве Алеф и о смерти Питера. Почему же Питер умер в такое неподходящее время. Ну почему он умер? Почему мы позволили ему умереть? Почему не поддержали его… Как все странно, таинственно и печально. Луи думала, что он сможет помочь нам найти Алеф, она говорила, что их судьбы связаны.
— Интересно, не думала ли она, что Алеф может выйти замуж за Питера? Возможно, Лукасу это тоже пришло в голову… и тогда, в общем… но кто бы мог предположить…
— Да, похоже, все случившееся вскоре покажется нам вполне возможным, вероятным и даже неизбежным. Алеф исполнила роль вожделенного трофея, захваченного пиратом.
— Моя мать говорила, что Алеф похитит зрелый мужчина, какой-нибудь магнат… в общем, по-моему, Лукас вполне подходит на такую роль… Но разве могут они быть счастливы вместе? Это кажется мне абсолютно невероятным.
— А я могу представить их счастливыми.
— Красавица и Чудовище. Женщинам нравятся чудовища.
— Лукас, возможно… не такой, как кажется.
— Я боялся его. В детстве он внушал мне ужас. Я хотел помириться с ним, но не смог. Он преследовал меня точно демон. Алеф любила цитировать один отрывок из «Беовульфа», я не помню его точно. Что-то о таинственном призраке, приходящем по ночам… это был Лукас… возможно, она уже знала.
— Да. Предположим, она вернется со сломанными крыльями и разбитым сердцем. Тогда ты будешь чувствовать себя виноватым и бросишься ее утешать.
— Сефтон, ну пожалуйста… Любимая моя, не надо плакать…
— В любом случае, она не вернется. Она слишком горда. Если она расстанется с ним, то найдет кого- то другого, более достойного ее. Ах, Алеф, Алеф, моя дорогая, милая сестра! Все теперь переменилось. У меня сейчас — именно сейчас — возникло такое чувство, будто мы оказались на какой-то неизведанной земле, в пустыне, в таинственном и мрачном необитаемом краю, исполненном разочарований, рухнувших иллюзий и жуткой печали… Мы как будто стали мирскими отшельниками или преступниками, наказанными за неведомые грехи.
— Ты говоришь о чувстве вины. Оно пройдет. Мы должны пронести нашу любовь через этот мрак. Давай зайдем ко мне, если хочешь.
— Нет, мне пора домой. Я должна быть с ними. Горевать лучше всем вместе.
— Ты расскажешь им о нас?
— Пока нет, давай подождем… у них и так достаточно потрясений.
— Ты не передумаешь, любовь моя, ангел мой?
— Я люблю тебя, люблю. Но сейчас давай простимся, и я побегу обратно в Клифтон.
— Мой, я принес тебе кофе и печенье.
Клемент, набравшись храбрости, постучал в комнату Мой. Не дождавшись ответа, он осторожно заглянул в дверь.
Как и вчера, Мой сидела на кровати. Кончик ее перекинутой через плечо толстой светлой косы лежал на коленях. В комнате пахло красками. Клемент поставил чашку и тарелку на пустую полку. Но почему она пуста? Оглянувшись, он заметил, что пол вокруг ног Мой покрыт камнями. Клемент подумал, что девушка плакала и камни собрались утешать ее.
— Спасибо тебе, — сказала Мой. — Правда, мне не хочется кофе, но спасибо за печенье. Где мама?
— Она прилегла у себя.
— Сефтон дома?
— Нет пока, но она скоро вернется. Я приготовлю тебе чай.
— Не надо, спасибо.
Зажав в руке кончик косы, Мой начала яростно дергать ее, глядя на Клемента яркими синими глазами, так напоминавшими ему глаза Тедди Андерсона.
После продолжительной молчаливой паузы он подумал, что ему лучше уйти, но потом решил, что должен остаться. Желая Мой только добра, Клемент старался избегать общения с ней из-за ее известного детского «увлечения», но сейчас, видя ее такой одинокой и несчастной, осознал, что нужно придумать что- нибудь утешительное для нее.
Взяв стул, Клемент сел напротив девушки, стараясь не наступить на камни. Не переставая терзать косу, Мой наблюдала за ним с серьезным и печальным видом.
— Как приятно пахнет красками. Что ты рисовала?
— Покрасила принесенный мне мисс Фитцгерберт холст, просто загрунтовала его.
— Загрунтовала?
— Масляными красками пишут по загрунтованному холсту.
— А-а, понятно. Я принесу тебе еще несколько холстов. Я знаю, где они продаются. Ты должна позволить мне принести их… и вообще все, что тебе нужно для живописи…
— Спасибо, но, пожалуйста, не беспокойся.
— Помнишь, как я нашел тебя, когда ты убежала искать Анакса, и мы приехали домой на моей машине? — спросил Клемент, подыскивая другую тему для разговора, — Получилось настоящее приключение, правда?
Мой нахмурилась, потом ее лоб просветлел, а губы на мгновение изогнулись в странной кривой
