на него с молчаливой мольбой, вынудив отвернуться. На ней было зеленое шелковистое платье, очень простое, очень элегантное, и аметистовое ожерелье на шее. Платье напоминало то, которое было на ней на летнем балу, ему даже вдруг вспомнилась та музыка, ощущение ее талии под рукой и звезды над оленьим парком. Потом он подумал, что она так оделась для Рива.
— Джерард, не дави крошки на коврике.
— Прости.
Роуз поправила коврик:
— Очень миленький коврик.
— Мой подарок.
— Я унесу все со стола. Рив скоро придет.
Так она убирается ради Рива!
— Полагаю, он захочет выпить. Я тоже выпью шерри.
— Рив любит джин с тоником.
— Тогда и я буду джин с тоником. Не суетись ты с чайником и прочим.
— Мы не можем оставлять все это на столе. Я мигом.
Роуз нашла поднос, стоявший у стены, и принялась переставлять на него посуду.
— Я еще не закончил!
В дверь зазвонили.
— Я открою, — сказала Роуз.
Она вышла в прихожую, оставив поднос на столике. Джерард с чашкой в руке стоял в дверях гостиной. Вошел Рив, обменялся приветствием с Роуз, снял пальто, сказал, что на улице сильный восточный ветер и начинается дождь, так что он предусмотрительно оставил машину у подъезда. Джерард ретировался со своей чашкой, подхватил поднос, бочком пробрался мимо Рива, который входил в комнату, и, ища на кухне бутылку джина, слышал, как Роуз спрашивала кузена новости о детях.
Со стаканами в руке, джин и тоник у Рива и Джерарда, шерри у Роуз, они неловко стояли у камина, словно на званом вечере.
— Рив говорит, нам нельзя задерживаться, столик заказан.
Рив, обряженный в дорогой темный костюм, выглядел массивным, широкоплечим; лицо обветренное, красное, с шершавой кожей; крупные широкие ногти на больших руках, которые он не знал куда девать, были чистые, но обломанные. На пальце красовалось обручальное кольцо. Каштановые волосы тщательно причесаны. Наверное, причесался в машине, а то и у двери, перед тем как войти. Он вглядывался в Джерарда из-под нависших бровей с выражением определенной настороженности. Они часто встречались за прошедшие годы, довольно хорошо знали друг друга и довольно неплохо друг к другу относились. Роуз поймала себя на том, что впервые опасается, как бы Джерард не повел себя с Ривом снисходительно, свысока. Так он обычно позволял себе подобное поведение, а она и не замечала?
Рив оглядел крохотную гостиную, выцветшие драные обои, проступающие на них желтые пятна и не мог скрыть удивления:
— Это здесь жил Райдерхуд?
— Да.
— Роуз говорит, что теперь здесь живешь ты.
— Да, живу.
— Печальная история.
— Да. Печальная.
Рив, прислонясь к небольшой каминной полке, взял серый с пурпурными полосками камешек, который Роуз когда-то давно подарила Дженкину.
— Готов побиться об заклад, что этот камень из Йоркшира.
— О да… да! — воскликнула Роуз. — Он с побережья…
— Я знаю, откуда.
Они улыбнулись друг другу. Рив продолжал держать в руке камешек.
— Как хозяйство? — поинтересовался Джерард.
— Ужасно.
— Я слышал, фермеры всегда так отвечают.
— Роуз говорит, что Кэмбесы ищут дом во Франции. Такое впечатление, что все снялись с места.
— Рив присматривает дом в Лондоне, — пояснила Роуз.
— Действительно? — с приятной улыбкой спросил Джерард.
— Ну да, или квартиру, — сказал Рив. — Дети давно хотят.
Они с Роуз переглянулись.
Раздался звонок в дверь.
Джерард спустился открыть. В лицо ему ударил восточный ветер с дождем, далекие желтые фонари отражались в мокром асфальте тротуара. В свете из открытой двери блестел «роллс-ройс» Рива. Рядом стоял паренек с пакетом.
— Мистер Херншоу? Пакет для вас из издательства.
— А, благодарю… не зайдешь? Это твой мотоцикл? Ехал в такую погоду?..
— О, все в порядке… спасибо. Сейчас повешу замок на мотоцикл, поставлю его к стене вот здесь.
Джерард взял пакет: объемистый и тяжелый. Положил его на стул в прихожей. Вошедший паренек выскользнул из плаща, снял шлем, обнажив копну белокурых волос.
— Заходи… хочешь выпить? Познакомься: Роуз Кертленд, Рив Кертленд. Не знаю твоего имени.
— Дерек Уоллес. Нет, никакого шерри, спасибо. Что-нибудь безалкогольное, если есть.
— Он ехал на мотоцикле из Оксфорда под дождем, — объявил Джерард.
— Да нет, дождь только что начался.
— Все равно, ветер в лицо всю дорогу, — сказал Рив, представив себе эту картину.
— Перекусишь что-нибудь? — спросила Роуз. — А не то горячего супу?
— Нет, правда… просто лимонад или колу, или что-нибудь вроде. Я не могу долго задерживаться, мне еще возвращаться.
— Учишься в Оксфорде?
— Да.
— В каком колледже? Что читаешь?
Роуз на кухне достала апельсиновый сок, хлеб, масло, сыр, разогрела банку супа. Она заметила в прихожей пакет на стуле и поняла, что в нем, поскольку Джерард сказал ей, что ждет гранки. Ей стало не по себе, все было каким-то нереальным. Высокий светловолосый паренек напоминал Синклера. То Регент скребется в дверь, подумала она, а теперь вот это. Господи Боже! Но с Синклером это никак не связано. Нас окружают бесы.
— Этот парень никого тебе не напоминает? — спросил Рив, ведя свой «роллс» в плотном потоке машин вечернего Лондона.
— Напоминает, — ответила Роуз.
— Правда, Невилл не такой худой, нос и рот… нет, не совсем похожи…
— Не совсем.
Конечно, думала Роуз, они не помнят Синклера, не вспоминают, какой он был. Смотрят они когда- нибудь его фотографии? Нет, наверняка нет. Отмахнулись от него. Так оно и должно было произойти. А теперь просто его забыли. Они беспокоились по поводу такой наследственности, не то чтобы чувствовали свою вину, но все же что-то опасное могло передаться, от чего они хотели оградить себя, думать, что они сами по себе, а мы сами по себе. Они не плакали на похоронах Синклера, при виде его изуродованного тела. Они никогда не знали Синклера и никогда по-настоящему не любили его. Может, это было не так уж неоправданно. Он вечно обходился с ними, как с деревенскими родственниками. Они и не ждали, что титул перейдет к ним, но отец слишком скоро последовал за сыном. Вторично повезло. Они не могли не испытывать удовлетворения, когда это случилось. На похоронах им пришлось скрывать радость от столь невероятного и неожиданного поворота событий. Печального, конечно, но для них… удачного, великолепного, для них и их детей и детей их детей.
