— Будем здоровы!
— Дождь идет?
— Нет.
— Так и думала, эта дрянь за окном слепит, как солнце. Как, ты сказала, тебя зовут?
— Анна Кевидж.
— Никогда не слыхала. Занимаешься живописью?
— Нет.
— Тогда ничего не понимаю. О-хо-хо! Хочешь перекусить со мной? Сегодня, кроме бобов, ничего нет. Сегодня! Будто в другие дни у меня бифштекс из вырезки. Ты вегетарианка?
— Нет.
— А похоже.
— На ланч я вообще ничего не ем.
— Хорошо, а то тут не хватит на двоих. Шучу. Пей. Ты не сказала, чего тебе нужно. Как вообще нашла меня?
— Спросила в «Принце датском».
— Не замечала тебя в «Принце». Как узнала, что я знакома с Тимом? Глупый вопрос, всякий об этом знает.
— Конечно, я знаю о вас с Тимом, — сказала Анна. — Знаю, что вы давно вместе и…
— Ладно, ладно. Странная ты. Откуда знаешь Тима, вместе в детсад ходили? Ищешь давнишнего дружка?
— Нет…
— Тогда для чего он тебе? Или ты из полиции? Если вдуматься, это вполне может быть.
— Почему вы так думаете?
— Я всегда думаю о полиции. А Тим
— Нет.
— Так мы далеко не продвинемся. Хватит говорить о Тиме, я не в настроении. Поговорим о тебе. Сколько тебе лет?
Анна вспыхнула от такого прямого вопроса.
— Тридцать восемь.
— Чем зарабатываешь на жизнь? Плащ у тебя довольно дорогой, хотя и не новый. Кстати, снимай его и садись.
Анна сняла свой черный, сохранившийся с монастырских времен плащ и села на расшатанный кухонный стул. На ней было белое летнее платье от «Либерти» с рисунком из розоватых цветов вишни, подарок Гертруды. Она нервно подобрала юбку под колени и маленькими глоточками прихлебывала вино.
— Что-то одна я говорю. И не бойся меня. Не съем. Я рада таинственной гостье, ко мне нечасто захаживают гости, таинственные или еще какие. Мне нравится твоя прическа, как у меня. Замужем?
— Нет.
— Лесбиянка?
— Что?
— Предпочитаешь женщин?
— Нет.
— Так чем же ты занимаешься? Писательница?
— Нет.
— А я писательница. Пей. Совсем не пьешь.
— Я думала, вы художница, — сказала Анна.
— Нет… была… но бросила… я романистка. Писательство все же — ад. Кто же ты, если не писательница, не художница, не лесбиянка, не домашняя хозяйка?
— До недавнего времени была монахиней, — ответила Анна.
Разговор, который пошел в непредвиденном направлении, смущал ее, а лгать не получалось. Да и не хотелось. Дейзи против воли нравилась ей. Но пора было положить конец этому допросу и узнать то, что ей необходимо было узнать. Другой возможности могло и не представиться. О знакомстве, предполагающем продолжение, совершенно не могло быть и речи.
— Монахиней? О боже! Из тех, что сидят взаперти и глядят сквозь решетку?
— Да, из тех.
— Наверное, это ужасно. Хотя есть что-то и очень привлекательное, так сказать, волнующее. Тебе надо бы написать об этом роман, он мог бы стать бестселлером. В этом есть что-то нездоровое, что притягивает людей. Хотелось бы мне самой испытать то, что ты испытала, тогда моя книга, может, стала бы увлекательнее. Почему не написать роман? Исповедь монахини! Ручаюсь, были там у вас в монастыре всякие делишки, так ведь?
— Нет.
— Да ты краснеешь! А почему ушла, выгнали?
— Нет, потеряла веру.
— Католичка, полагаю? Я ходила в жуткую монастырскую школу во Франции, пока не сбежала оттуда. Во мне никогда не было веры. Дерьмовое было детство. И что делаешь сейчас?
— Пытаюсь найти работу учительницы, но…
— Неудачно? Безработная, как я. В нашем поганом обществе творческим личностям нет ходу. Где живешь?
— В Кэмдене.
— В какое местечко ходишь? Я имею в виду ваш местный паб, боже! Да ты понимаешь английский?
— Нет у меня местечка.
— Нет? А, ну да. Я подыщу тебе. Чем отравляешься? Прости, что пьешь? То есть, кто любит пиво «Янг», кто еще что.
— Вино…
— А, винцо! Люблю это пойло. Знаю сотни винных баров. Можем как-нибудь пойти по этим кабакам. В любом случае, раз ты ходишь в «Принца датского», можно будет встретиться там.
— По правде говоря, я туда не хожу…
— Пора начать, или не на что? Все мы сейчас сидим на пособии и держимся друг друга. Давай встретимся сегодня вечерком в старом добром «Принце», и я отведу тебя в настоящий винный бар на Хэнвей-стрит!
— Извини…
— Я так и не поняла, зачем ты пришла. Я принимаю людей такими, какие они есть. Пришлось этому научиться. И обычно все кончается тем, что они плюют тебе в лицо. Ты, насколько вижу, не из таких, или я ошибаюсь?
Анна снова покраснела и чуть было не расплакалась.
— На самом деле я пришла узнать кое-что, о чем вы, возможно, не захотите говорить, — призналась она.
Анна оставила надежду узнать, что нужно, окольным путем. Осторожно выведать информацию не удалось. Придется говорить прямо. Ей было неприятно и стыдно, что она вынуждена исполнять такую роль. От всей ее вынужденной решимости не осталось следа.
— Ну конечно, почему я сразу об этом не подумала, господи! Как я туго соображаю: ты из социального обеспечения, одна из тех благодетельниц! Продолжай, дорогая, ты пришла по адресу, тут есть кого благодетельствовать! А ты знаешь, что я еще не поняла, как получить дополнительное пособие?
— К сожалению, я не из этой службы, — сказала Анна.
— Тогда сдаюсь. Выпей еще. Закуси бобами.
— Я насчет Тима…
