звериным движением вскинул голову, стала видна черная глубь его широких ноздрей. Я сказал:
— Доброе утро! — и улыбнулся. Он спросил:
— Что случилось? — Удивление, искреннее или притворное, избавило его от необходимости улыбнуться в ответ.
— Да просто возвращался с утренней прогулки, дай, думаю, зайду. Очень захотелось опять повидать вас и Хартли, раз мы теперь соседи. И хотел вам кое-что занести. Можно войти на минутку? — Это я подготовил заранее. Я поставил ногу на порог.
Бен оглянулся, потом одной рукой открыл входную дверь пошире, а другой отворил дверь в одну из комнат. Потом отступил, раскинув руки так, чтобы, стоя между этими двумя дверями, прочно преградить мне путь в другие комнаты.
Я, видимо, находился в запасной спальне. Комната была небольшая, в ней помещались только диван-кровать, стул и комод. Солнце светило сквозь ярко-красные цветы на тонких занавесках. На диване под легким синим с белым покрывалом явно не было ни одеял, ни подушек. На стене висела в рамке цветная фотография — снимок полосатого кота. Бен вошел следом за мной и закрыл дверь, и на секунду мне стало страшно.
В комнате было тесно. Он не предложил мне сесть, и мы стояли друг против друга возле дивана. Я решил, что буду продолжать свою веселую болтовню, и только боялся забыть, в каком порядке наметил перебирать всевозможные темы. Мне много чего нужно было выяснить, а времени для этого могло оказаться очень мало.
— Как Мэри? Надеюсь, здорова? — Я вспомнил, что надо называть ее Мэри. — Я так хотел ее повидать. У меня тут письмецо для вас обоих.
— Ее нет дома, — сказал Бен. Я был уверен, что он соврал.
— Ну что ж, тогда вот оно, мое письмецо. — Я передал ему запечатанный конверт с надписью «Мистеру и миссис Фич».
Бен взял конверт, поглядел на него, хмуря брови, потом тупо уставился на меня. Сказал «спасибо» и открыл дверь. Я попросил:
— А вы, будьте добры, прочтите. Это приглашение, — и опять улыбнулся.
Бен раздраженно вздохнул и разорвал конверт. В эту минуту я успел увидеть через его плечо, что дверь из прихожей в кухню, которая была закрыта, когда я пришел, теперь приотворена. Из прихожей донесся тяжелый запах роз, более пыльный, более печальный в комнатах, чем на воле. Мне был виден «аналой» и коричневый странствующий рыцарь над ним. Бен поднял голову, поймал мой взгляд и опять закрыл дверь в прихожую.
Я указал на письмо широким объясняющим жестом и сказал, пытаясь заполнить тесную комнату притворным радушием и симулировать оживленный двухсторонний разговор:
— Как видите, это официальное приглашение, а на обороте, вон, взгляните, я написал, что от души надеюсь видеть вас и Мэри у себя. Ко мне должны приехать друзья из Лондона. — Это, конечно, была неправда, но мне казалось, что прозвучит это не столь многозначительно и пугающе, как предложение свидеться втроем. — Вот я и подумал, может быть, и вы с Мэри не откажетесь в пятницу прогуляться в Шрафф-Энд, встретились бы запросто, по-домашнему, никаких там формальностей, никаких одеваний, и можно побыть совсем недолго. — Это прозвучало не слишком вежливо, и, поскольку Бен все еще хмурился, разбирая строчки на обороте карточки, я добавил: — Если вам больше улыбается просто зайти вдвоем, в четверг или в субботу, в любое время пожалуйста, я в любой день буду вам рад. У вас такой прелестный дом и так хорошо устроен, я бы посоветовался с вами насчет моего дома, и вообще я мечтал расспросить вас о здешней деревне, об этих краях, и все такое.
— Едва ли мы придем, — сказал Бен и добавил: — Извиняюсь.
— Ну что ж, если сейчас не можете, очень заняты или просто неудобно, может быть, повидаемся чуть позже. Я мог бы заглянуть на будущей неделе, я часто прохожу мимо вас. Раньше я всегда был занят по горло, а теперь времени девать некуда, это вам, наверно, знакомо? Конечно, по-своему это замечательно, особенно когда живешь в таком месте. Да, ваш дом мне ужасно нравится. Это ваша киска? Прелесть какая! — Я указал на цветную фотографию кошки над диваном.
Бен повернулся к снимку, и на секунду его лоб и губы разгладились, а глаза расширились и посветлели.
— Да. Это Тамерлан. Мы его звали Тамми. Он уже умер.
— Какая прекрасная кличка. Это очень важно, как назвать кошку. Полосатые кошки самые красивые, правда? Сам я всю жизнь скитался, невозможно было завести собаку или кошку, до сих пор жалею. А сейчас у вас кошка есть?
Бен швырнул пригласительную карточку и скомканный конверт на диван. Этот резкий жест положил конец моей болтовне. Он постоял в нерешительности, открыв рот и обнажив неровные зубы. Взъерошил свои короткие густые бесцветные волосы. Сказал:
— Прошу понять, — и умолк, сглатывая слюну, и я затаил дыхание. Мы стояли вплотную друг к другу в тесной комнате, я даже чуть склонился над ним. — Прошу понять, пустая это затея. Мы с вами не хотим знаться. Жаль, что приходится так прямо говорить, но намеков вы, видать, не понимаете. Я к тому, что нет в этом смысла. Ну ладно, когда-то давно вы были знакомы с Мэри, но давно оно и есть давно. А теперь она не хочет вас знать, и я не хочу, понятно? Не обязательно видаться с людьми только потому, что видался с ними когда-то, либо в школе учился, либо еще что. Времена меняются, каждый живет своей жизнью, находит свое место. Мы вам не компания, это-то, кажется, ясно. Не хотим мы ходить к вам в гости, и встречаться с вашими друзьями, и пить ваше вино, пустая это затея. И не желаем мы, чтоб вы к нам вваливались во всякое время. Извиняюсь, если выразился грубо, но лучше уж договориться раз и навсегда. Я не знаю, как вы там живете со своими друзьями, но мы так не живем, мы люди тихие, никого не трогаем, и нам никто не нужен. Понятно? Так что насчет «школьных товарищей» и такого прочего — это вы забудьте. Конечно, мы будем с вами здороваться, если повстречаем в деревне, но чтобы в гости друг к дружке ходить — это увольте, не по нашей это части. Словом, благодарим за приглашение, но… Вот так-то. — И тут он громко погромыхал ручкой двери, видимо для того, чтобы Хартли ушла с дороги.
Пока он говорил, а я его слушал, я неотступно смотрел вниз, на узкий, едва застеленный диван. Он явно не служил Бену постелью. Значит, они спят вместе. Околесицу, которую он нес, я слушал почти без удивления, почти как мною же наговоренную магнитофонную запись. И одновременно меня злила, смущала, мучила уверенность, что Хартли здесь, в доме, молчит и прячется от меня.
Одно я твердо решил заранее: как бы ни реагировал на мое появление Бен, я не выйду из себя и внешне останусь спокойным. Сейчас мне было очень нелегко сохранить маску любезности. Бен, закончив свою речь, стоял как вкопанный, растревоженный собственными словами и озадаченно хмурясь на портрет кошки. Говорил он все время не повышая голоса, скорее даже тихо, хоть и внушительно, и дверь пока не открыл. Наверно, выжидал минуту, когда можно будет без дальних проволочек выставить меня за порог.
Я почувствовал, что меня опять подвела моя злосчастная способность краснеть. Кровь прилила к лицу и шее, щеки пылали. Я произнес, насколько мог легко и хладнокровно:
— Ну что ж, отлично, но я надеюсь, что вы еще подумаете. Ведь мы как-никак соседи. И вы глубоко ошибаетесь, если видите во мне какую-то важную персону. Я человек очень простой, в чем вы, надеюсь, убедитесь. Я вам еще как-нибудь напишу. Не мог бы я перед уходом повидать Мэри?
— Ее нет дома.
— Наверно, ушла в магазин. Может, она скоро вернется? Мне бы так хотелось ее повидать.
Он стоял между дверью и мной, минута была критическая. Он чуть отступил, а я сделал рукой примирительный жест, долженствующий развеять внезапно возникшую атмосферу насилия. Я прошел мимо него в прихожую и стал возиться с входной дверью. Бен, не отстававший от меня ни на шаг, сам взялся за замок, и наши руки соприкоснулись. Тут мне пришлось сделать шаг в сторону, а потом выйти на крыльцо. Оглянуться на дверь в кухню я не успел, да и вообще уже ничего не видел от волнения. Зато с ужасающей ясностью различил яркие красные и оранжевые шары каких-то гигантских роз, посаженных вдоль дорожки.
