— Так вот, мне не нравится.
— Девочкам первый раз всегда не нравится.
— Возможно, я лесбиянка.
— Глупости, Барби. Ну хоть немножко-то понравилось?
— Если только самое начало.
— Ах, Барб, ты — чудо, я тебя боготворю!
— Мне что-то упирается в спину.
— Надеюсь, ты лежишь не на моих очках.
— Паршивые очки!.. Нет, это просто ветка.
— На тебе отпечатались повсюду листики плюща. Так красиво!
— До чего же ты оказался тяжелый, Пирс!
— Я после и сам ощутил свою тяжесть. Навалился на тебя каменной глыбой, и доволен.
— Ты уверен, что у меня не будет ребенка?
— Уверен.
— Думаешь, мне это постепенно будет больше нравиться — так же, как нравится тебе?
— Больше нравиться — будет. Так же, как мне, Барби, — никогда. Я был в раю.
— Ну спасибо, хоть кто-то доволен.
— Барб, моя золотая…
— Ладно, ладно. Ты считаешь, мы плохо поступили?
— Нет. Раз мы любим. Мы ведь любим друг друга, да, Барби?
— Да. Но бывает, что это все равно нехорошо.
— Бывает. Только у меня нет такого чувства. Есть чувство, будто весь мир на нашей стороне.
— И у меня такое же.
— Ты не жалеешь, не возненавидишь меня после этого?
— Нет. Это должно было со мной случиться, и я рада, что случилось вот так.
— Я столько мучился от любви к тебе…
— Я не могла бы это сделать ни с кем другим. Потому что мы знакомы так близко, ты мне прямо как брат.
— Барби!
— Ну, ты понял, что я хочу сказать. Пирс, миленький, я теперь смотрю на твое тело совсем другими глазами, оно такое чудесное!
— А для меня вообще загадка, что девушки находят в нас хорошего. Мужчины по сравнению с вами сработаны так грубо, непристойно, топорно!.. Ты, между прочим, не озябла?
— Нет, ничуть. Какая жаркая ночь! Луна какая огромная…
— Она так близко, — кажется, рукой достанешь.
— Слышишь сову? Прелесть, правда? Пирс…
— Что?
— Мы, по-твоему, когда-нибудь будем спать с кем-то еще?
— Нет, а вообще, Барб, понимаешь, мы совсем молодые, так что…
— Ты уже думаешь о других, ничего себе!
— Ой, Барби, только не отодвигайся, прошу тебя, не отнимай руку! Я люблю тебя, девочка, ты же знаешь, что я тебя люблю!
— Возможно. Вел ты себя по отношению ко мне достаточно противно.
— Больше не буду, обещаю. Ты тоже вела себя противно.
— Я знаю. Давай, Пирс, будем действительно любить друг друга. В хорошем смысле.
— Давай. Это будет нетрудно.
— Это будет как раз нелегко. Можно бы, пожалуй, пожениться, когда ты сдашь последние экзамены.
— Ну, чересчур торопиться не стоит… Не убирай руку,
— Когда мы сможем это повторить? Завтра?
— Завтра не получится. Мне надо ехать к Джеффри Пембер-Смиту.
— А отложить нельзя?
— Да нет. Тут, видишь, случай, когда яхта будет…
— Но как же я? Ты, вроде бы, меня любишь?
— Конечно люблю, Барби! Но яхта — это тоже важно…
— Ну и ну! Я буквально остолбенела!
— Я тоже.
— Насколько же Мэри себе на уме! И главное — после всей этой истории с Вилли…
— Кейт, детка, насчет Вилли ты определенно поспешила с выводами. У Мэри никогда не было особой уверенности.
— Может быть. Но о том, чтобы заграбастать себе Джона, уж точно и речи не было.
— А вдруг это Джон ее заграбастал?
— Э нет, Октавиан, это ее рук дело. Должно быть, это пришло ей в голову, когда у нее не выгорело с Вилли. Решила заполучить хоть кого-нибудь. Будем надеяться, они об этом не пожалеют.
— Наверняка не пожалеют.
— Уж очень ты сегодня добренький, Октавиан!
— Что ж, согласись, мы должны его простить.
— Конечно, мы его прощаем! Просто это немного внезапно.
— Да, какой-то брачный сезон наступил, прямо скажем.
— То Ричард с Полой, то вот теперь — новый гром среди ясного неба!
— Джон, безусловно, своеобразен в качестве миротворца.
— Ты полагаешь, это он постарался насчет Полы с Ричардом? Сомневаюсь. Я, признаться, такого мужа, как Ричард, не пожелала бы себе ни за что на свете!
— А Пола, сколько можно судить, довольна. Думаю, они будут счастливы. Они прошли через самое худшее, и они отчаянно влюблены.
— Твоя вселенская благость, Октавиан, начинает давить мне на психику.
— Прости, родная. Потушить свет?
— Да, теперь луна видна во всей красе — какая большущая!
— Точь-в-точь гигантский абрикос.
— Сову слышишь?
— Да. Прелесть, правда?
— Ты не знаешь, где Барби? Она не попадалась мне на глаза после обеда.
— Спать легла, должно быть.
— Пирс как будто слегка угомонился, слава богу. Завтра едет погостить к этим Пембер-Смитам.
— Да. Барб, надо думать, это примет с облегчением. А близнецы долго еще пробудут?
— По крайней мере неделю. Пола в Челси затеяла ремонт.
— Выводит чуждый дух, полагаю.
— Производит дезинфекцию. В чем, кстати, вероятно, есть реальная надобность. Как, между прочим, фамилия того человека — ну помнишь, который покончил с собой у вас на работе?
— Радичи.
— Ты, кажется, говорил, что с ним, как считает Джон, был неким образом связан Ричард?
— Выяснилось, что за этим ничего нет, — во всяком случае, ничего существенного. Оба, если не ошибаюсь, водили знакомство с одной и той же девицей.
— А почему Джон подал в отставку — не от сознания, что провалил расследование?
— Нет, не думаю. Его доклад был немного схематичен, так ведь и в деле не обнаружилось ничего нового.
— Тогда почему же?
— Хочет вернуться к своей научной работе, заняться опять преподаванием, возможно. Он уж который
