она избегает говорить на эту тему. Он ничего не знал об интимной стороне ее жизни, не знал, существовала ли таковая вообще. Диана утверждала, что Лизу не интересуют мужчины, и Майлз тоже привык так считать. Когда он задавал Лизе обычный вопрос, как она провела день, ему никогда не приходило в голову, что в этом «дне» может присутствовать мужчина. В самом деле, он и вообразить не мог, чтобы у Лизы была какая-то тайная жизнь. Сцена на Бромптонском кладбище навела его на мысль, от которой ему уже некуда было деться, – за Лизой могут ухаживать. Она не замужем. Она свободна.
Майлз продолжал мерить шагами комнату – дотронувшись до дверной ручки, возвращался назад, к камину. И постепенно он начал постигать смысл того пророческого ужаса, который охватил его перед кладбищенской оградой. Он вдруг открыл в себе новое, стремительно растущее чувство, которое непредсказуемым образом угрожало его душевному покою и с которым ему предстояло теперь как-то жить. Глубоко таящееся у него в душе, оно было разбужено в этот злосчастный день. Лиза принадлежит дому на Кемсфорд-гарденс. Он любит Лизу. Лиза принадлежит ему.
Глава XVIII
– ДЕНБИ!
Вкладывая в конверт письмо Лизе, которое он только что закончил, Денби чертыхнулся и придавил конверт электробритвой. В комнате не было стола, и он писал письмо, стоя перед комодом.
– ДЕНБИ!
– Иду, Бруно, иду!
Перескакивая через ступеньки, Денби взбежал по лестнице.
– Да не кричи ты так, Бруно.
– Денби! Пропала марка.
– Говорил я тебе: не разбрасывай их.
– Но она пропала из кармашка, она была в прошлый раз, я точно знаю, я не вынимал ее.
– Вынимал, наверное. Лежи, Бруно, не вставай с постели. Сейчас разыщем тебе эту чертову марку.
– Это «Треугольный Мыс», она стоит двести фунтов.
– Не вставай! И не волнуйся. Я поищу, Аделаида поищет. Наверное, на полу где-нибудь.
– Не может быть…
– Аделаида! АДЕЛАИДА!
Было уже поздно, Бруно в это время обычно укладывался спать. Дождь хлестал по стеклам. Свет от лампы падал на измятое выцветшее покрывало, на котором стоял поднос с недоеденным ужином Бруно, валялись разбросанные, как всегда, марки, «Популяция пауков Восточной Англии» и «Ивнинг стандард». Денби весь вечер не находил себе места. Сегодня у Бруно была Лиза, и он не застал ее.
С кровати упал на пол стакан и разбился. Пришла усталая, раздраженная Аделаида и принялась собирать осколки.
– Аделаида, у Бруно потерялась марка, такая треугольная. Она, должно быть, где-то здесь, на полу. Посмотри-ка там, а я – здесь.
– Ее не может быть на полу, я точно знаю, она была в кармашке…
– Помолчи, Бруно. Аделаида, посмотри под ковром. А я поищу в книгах. Не порежь коленку осколком. Привет, Найджел, у Бруно потерялась марка, треугольная. Помоги нам разыскать ее. Она, должно быть, на полу.
Стоя в дверях, Найджел с сонным видом наблюдал, как Денби и Аделаида медленно ползли по полу навстречу друг другу.
– Под кроватью я сам посмотрю. Здесь дырка в ковре, может, она туда провалилась.
– Бесполезно искать ее, Денби. Я же знаю, ее нет в комнате…
– Ну а где же она может быть?
– Не знаю, но только я знаю…
– Перестань болтать чепуху. Ну, ты и помощник, Найджел. Бруно – в постель. Да, на полу ее как будто не видно. Я еще посмотрю в шкатулке и на полках. Можешь идти, Аделаида, только прибери эти чертовы осколки, да не оставляй их в корзине для бумаг. И поднос захвати. Не хлопай так зверски дверью!
Слышно было, как Аделаида с шумом спустилась по лестнице. Найджел наблюдал за Денби, который обыскал комод, отодвинул его от стены, вытащил книги из книжного шкафа.
– Может, она в какой-нибудь книге. Тогда черта с два ее разыщешь. Ну и Бог с ней! Бруно, отнесись ты к этому философски.
– Это лучшая марка в коллекции. Она стоит двести фунтов.
– Ну и на что они тебе? Господи, Бруно, да не принимай ты все так близко к сердцу, у меня сегодня и без того гнусный день. Только твоей марки еще не хватало. Найджел, ты или помогай, или уматывай. Бруно, извини, ну не смотри ты так.
– Я знаю, вы только и ждете моей смерти, только и ждете.
– Бруно, перестань! Я еще проверю на лестничной площадке, на ступеньках поищу, внизу. Может быть, она потерялась, когда я уносил к себе шкатулку. Успокойся. Ты даже не открыл «Ивнинг стандард».
– Мне эта марка нужна.
– Не капризничай. Я поищу ее. Почитай ради Христа газету. Темза выходит из берегов. Нам грозит наводнение. Сразу забудешь про марку.
Денби вышел, Найджел – вслед за ним. Закрыв дверь, Денби принялся обследовать линолеум на лестничной площадке. Найджел тронул его за плечо.
– Найджел, проваливай. Спишь на ходу.
– Можно вас на секундочку?
– Нельзя.
– Насчет марки.
Денби выпрямился. Найджел пошел к себе в комнату, Денби – за ним.
Комната Найджела была унылой и неприбранной. Мебель сдвинута к стенам, туалетный столик выставлен за дверь, на лестничную площадку. Верхний свет падал прямо на потертый коричневый ковер посреди комнаты; дощатый пол, крашенный давным-давно дешевой краской, облупился. Какие-то разноцветные индийские деревянные зверушки стояли на комоде, и среди них – две банки из-под варенья с нарциссами и анемонами; увядшие нарциссы словно сделаны из пожелтевшей папиросной бумаги. Найджел стоял посреди ковра, заведя одну ногу за другую, опустив голову, его длинные волосы мягкой дугой сходились у подбородка. Он сделал Денби знак, чтобы тот закрыл за собой дверь.
– Ты что здесь, танцуешь, что ли? – спросил Денби.
– Я знаю, где марка.
– Ну! И где же она?
– А что мне будет, если я скажу?
– Ничего.
– Будете моим должником.
– Не болтай. Где марка?
– Ее взяла Аделаида.
–
– Да.
– Не может быть, – сказал Денби. – Ты выдумываешь, дряни какой-то перебрал.
– Нет, правда. Она ее не себе взяла, а для Уилла. Это он ее подучил.
– Для Уилла Боуза? Чего ради?..
– Он хотел купить фотоаппарат.
– Господи! Но зачем Аделаиде идти на такое ради Уилла?
– Спросите у нее.
– Найджел, это правда?
– Да-да. Вот вам крест.
Денби выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице.
– Аделаида!
Аделаида была в своей комнате, она сидела на кровати, неподвижно глядя перед собой. Видно было, что она недавно плакала.
