исправили, и его тянуло к ней, словно по принуждению, из чувства долга.
Гектор Гейнс отозвал Тома в сторону, чтобы спросить, как прекратить этот ужасный карнавал и убедить всех разойтись. Антея Исткот ушла домой, исполнясь отвращения, кто-то рассказал об этом Гектору, тот устыдился и чувствовал себя ужасно. Судя по треску, доносившемуся из гущи магнолий, саду приходилось плохо. Эмма вальсировал сам с собой под деревом гинкго и наткнулся на Перл. Он узнал ее сразу, хоть она и замаскировалась для вылазки, надев длинный темный плащ и замотав голову платком.
— Здравствуйте, милая, — сказал Эмма.
— Вы не видели Тома Маккефри? — спросила Перл.
— Нет, милая. Не уходите, милая.
— Извините…
— Перл…
Тут Перл его узнала.
— Ох… Мистер Скарлет-Тейлор…
— Ничего подобного… меня зовут… как же меня зовут?
— Вы пьяны.
— Вот, у меня есть виски, выпейте и вы.
— Это ужасно, так разодеться, это вульгарно, у вас ужасный вид, все это ужасно, вся эта толпа, крики под окнами, это чудовищно, я ничего не понимаю. Мы вызовем полицию. Снимите парик!
Эмма снял парик. Он нашел его в шкафу у Джуди, где рылся в отсутствие Тома, и придумал переодеться. Эмма получил большое удовольствие, решая, какой из разнообразных туалетов Джу ему надеть. Он бросил парик вверх, в крону гинкго.
— Кто-то сказал, что здесь вечеринка.
— Отвратительно. Идите домой.
— Перл, позвольте, я вас поцелую.
Эмма был лишь чуть-чуть выше Перл. Он уронил бутылку виски на землю и осторожно обнял Перл обеими руками за талию, собирая в складки черный плащ и привлекая девушку к себе. Он поднял руку, чтобы отвести платок с лица Перл, затем вернул руку на талию, крепко обнимая девушку. Глубоко дыша, он осязал, чувствовал ее лицо своим лицом, ища ее губы своими. Губы он нашел и мягко, но решительно прижал к ним свой сухой рот. Это был сухой поцелуй, со сжатыми губами. Эмма стоял, все так же нажимая ртом, чуть двигаясь, чтобы сохранить равновесие, с закрытыми глазами. Перл сначала упиралась руками ему в плечи, отталкивая, потом расслабилась, чуть изменила позу и обняла его. Они слились в объятии, стоя совершенно неподвижно.
Джордж смотрел на Хэтти. Ее волосы были заплетены в две косички, перекинутые вперед через плечи. Она была в сиреневом платье из «Бутика Анны Лэпуинг», поскольку день выдался теплый, а поверх платья по случаю прохладного вечера был длинный просторный серый кардиган с засученными рукавами. На ногах были белые носочки и вышитые тапочки. Она выглядела худенькой хрупкой школьницей и все же держалась с видом оскорбленного достоинства, по-боевому запрокинув голову, и лицо ее, млечно-смуглое от солнца, но все равно бледное, напряженно хмурилось в ответ на кошачий, вызывающий прищур Джорджа. Губы гневно выпятились, и она вдруг стала похожа на деда.
— Добрый вечер, — сказал Джордж.
— Как вы попали в дом? — спросила Хэтти.
— Не сочтите за вторжение.
— Нет, это именно вторжение, вы взяли и вошли, я вас не звала, это не ваш дом, вы, кажется, думаете, что вам все можно, просто потому, что вы один из этих Маккефри…
— Отчего вы так сердиты на «этих Маккефри»?
— Вы и ваш братец, вы организовали эту чудовищную вылазку. Вот зачем все это, чтобы вы могли вот так забраться в дом, теперь я все поняла…
— Зато я ничего не понял, — сказал Джордж, — Не заводитесь.
— Я не завожусь, я в ярости…
— Ну хорошо, вы в ярости, но не надо на меня сердиться, я ничего не делал, я не виноват…
— Вы… вы ужасный… правду про вас говорят… убирайтесь… вы меня пугаете…
Это было неразумно со стороны Хэтти. Пока Джордж лез через окно угольного сарая, а потом крался к гостиной, он испытывал смешанные чувства, в том числе и страх; пронизывающую, будоражащую смесь предвкушения, извращенной радости и привычного, устоявшегося чувства вины, неотличимого от его особенного чувства долга. Внезапный шок от присутствия Хэтти, ее решительный отпор слегка протрезвили его и заставили задуматься. До этого он явно ни о чем не думал. Он не строил заранее никаких планов, не рисовал себе картин столкновения. Значит, у них должен быть разговор, возможно — спор, битва умов? Эта перспектива меняла темп встречи, побуждая Джорджа к размышлению, к выработке интеллектуальной стратегии. Но слова «Вы меня пугаете» сработали как сигнал, включив новый поток эмоций, уже более определенных, внезапное желание не обнять девушку, но сокрушить ее — так большой зверь давит маленького, — чтобы ее слабые косточки хрустнули у него на зубах.
Хэтти увидела его безумную улыбку, горящие глаза и взяла со стола каменную руку.
— Что это ты такое затеяла? — спросила Руби у Дианы.
Руби блуждала по саду среди гуляк, порой останавливаясь со скрещенными на груди руками и наблюдая. Казалось, это зрелище доставляет ей глубокое удовлетворение. Она прогуливалась вдоль каменной стены, окружающей сад Белмонта, принюхиваясь, как пес в поисках ненавистных лис, и наткнулась на Диану, которая скрючилась, с трудом сохраняя равновесие, на низко растущей ветви тисового дерева, полуспрятанная в густых темных иглах.
— Ты что, прячешься? — спросила Руби. — Это еще зачем?
Негромко ахнув с досады и раздражения, Диана вылезла из тиса. В церковь она пришла без пальто и теперь ужасно замерзла. Платье липло к телу, отсырев от мокрой земли и росы, пока Диана металась по окраинам сада, по темному, покрытому мягким, как губка, мхом коридору между деревьями, кустами и стеной, как мышь в ловушке, пытаясь хоть краем глаза увидеть Джорджа, не в силах покинуть место, где он, по слухам, находится.
На втором этаже Белмонта, в теплой, ярко освещенной гостиной, за задернутыми занавесками Алекс открыла еще бутылку виски. Она больше не боялась, ее уже не интересовало, что происходит в саду и кто все это подстроил. Теперь она с надеждой ожидала какой-нибудь катастрофы, убийства, пожара в Слиппер-хаусе. Возвращаясь на другой конец комнаты, Алекс мимоходом заметила свое отражение в позолоченной арке большого зеркала над камином. Лицо раскраснелось и опухло, глаза окружены сеткой пятен и морщин, волосы свисают тусклыми ведьмиными прядями. «Не может быть, — подумала она, — неужели я больше не красавица?» Слезы навернулись ей на глаза.
— Ну так что, возьмем и уйдем домой? — спросил Гектор.
— Нельзя оставлять такую толпу, — ответил Том.
— Кое-кто уже ушел.
— Да, зато другие пришли. Только что кто-то внес в калитку бутылки с пивом. Боюсь, люди ждут какого-нибудь несчастья!
Они стояли на газоне совсем рядом со Слиппер-хаусом.
Появилась Валери Коссом — белая туника в пятнах зелени от сидения на траве.
— Джордж здесь, вы его не видели?
— Джордж?! Только не это!
В этот момент кто-то вдруг распахнул изнутри ставни Слиппер-хауса, и яркий свет из комнаты хлынул наружу, набросив на газон четкий прямоугольник. Раздались восклицания, несколько приветственных воплей, из темноты появились люди и столпились, подпирая стоящих впереди.
Происходящее в доме было видно совершенно четко. Лицом к окну стоял Джордж. У окна, в профиль к зрителям, — Хэтти, это она только что открыла ставни. Зрители наблюдали, хихикая и пихаясь, как Джордж наступает на девушку. Ясно было, что он хочет опять закрыть ставни. Но Хэтти гневным и властным жестом протянула полуголую руку в закатанном рукаве кардигана поперек не закрытого ставнями окна.
