Граф поднял глаза на потолок.
— Думаю, не более года. А может, даже меньше.
— Круг его знакомых?
— Не обращал внимания. Но брат мой, граф Константин, относится к поэту с некоторой подозрительностью.
Следователь, оставив письмо, с интересом поднял глаза на допрашиваемого.
— Что же так обеспокоило вашего брата?
— Ничего не обеспокоило, но симпатии особой господин Рокотов у него не вызвал.
Гришин поставил локти на стол, уперся ими в подбородок.
— Я сейчас отпущу вас, граф… Но перед этим небольшая просьба.
— Дать взаймы!.. Не даю!.. Даже родному брату отказываю!
— Вы подпишите эту бумагу, — следователь пододвинул листок к графу, — и мы на этом расстанемся. Надеюсь, на время.
— А что здесь? — Дрожащей рукой Петр достал очки, нацепил на переносицу, стал читать. Закончив изучение написанного, он в возмущении отодвинул листок. — Вы с ума сошли? Вы желаете сделать из меня осведомителя?
— Я желаю, чтобы вы были благоразумным и оказали небольшую помощь властям в сложное для Отечества время.
— Но это же прямое предложение стать вашим негласным сотрудником.
— Да, — кивнул Гришин, глядя на графа. — Да!..
И ничего постыдного в этом нет!.. Гораздо печальнее, если случится так, что вы попадете под следствие вместе с лицами, на которых я вам указал.
— Нет! — Петр встал, решительно отодвинул от себя листок. — Нет и нет!.. Это шантаж! Это подло и отвратительно!.. Позвольте мне покинуть вас!
— Безусловно, — усмехнулся Гришин. — Но напоследок еще один вопрос. Какие отношения связывают господина поэта и приму нашей оперетты госпожу Бессмертную?
От такого вопроса Кудеяров даже опустился на стул.
— Поэт и госпожа Табба?
— Именно так.
— Бред… Это исключается! Они познакомились на вечеринке, устроенной мной и братом, и на этом их отношения закончились.
— Вы так считаете? — Следователь с усмешкой смотрел на побледневшего графа.
— Я так считаю, и так есть на самом деле!
— Могу предложить вам пари.
— То есть?
— Я предоставлю вам некоторые данные, и если они подтвердятся, вы подпишете эти бумаги.
Петр подумал, кивнул головой.
— Я согласен. Но запомните, пари вы непременно проиграете.
— Время покажет.
Следователь поднялся, протянул графу руку. Тот сделал вид, что не заметил ее, направился к выходу.
— Минуту, — остановил его Гришин. — Настоятельно рекомендую рассматривать нашу беседу как предельно конфиденциальную.
— Разумеется, — кивнул Петр и покинул кабинет.
Когда следователь вернулся на место и стал листать бумаги, лежавшие на столе, в дверь постучали.
— Войдите.
В кабинет вошел младший полицейский чин Феклистов, подобострастно вытянулся.
— Здравия желаю, господин следователь. — За его спиной маячила Ольга-Слон. — Околоточный распорядился направить к вам даму для проведения дознавательной беседы.
Гришин окинул взглядом «даму», нехотя кивнул на стул.
— Пройдите.
Ольга протиснулась в кабинет, уселась на стул, испуганно глядя на очкастого следователя.
— Надо поприсутствовать? — спросил младший чин.
— Ступай… — отмахнулся Гришин.
Феклистов, потоптавшись на месте, все-таки вышел, прикрыв за собой дверь.
Следователь еще раз взглянул на пришедшую.
— С чем пожаловали, сударыня?
— Так я уже господам излагала.
— Теперь изложите мне.
— Я воровка… Бывшая, правда.
— Уже интересно. Дальше?..
— Желаю вести праведный образ жизни.
— Похвально.
— Паспорта не имею.
— Вы с этим пожаловали?
— Не только. Помогите мне с паспортом, а я расскажу вам про Соньку Золотую Ручку. Про воровку… Слыхали про такую?
— А кто же про нее не слышал? И где же она?
— А насчет паспорта?
— Обещаю, — с ухмылкой кивнул Гришин. — Ну, так что там с Сонькой Золотой Ручкой?
Младший полицейский чин Феклистов почти бежал по Конюшенной улице на встречу с Улюкаем.
Тот ждал его в небольшой пивной и, когда полицейский, спешно пробравшись между столами, подсел к нему, пододвинул кружку с брагой.
Феклистов пить не стал, снял картуз, сунул под себя и бегло огляделся.
— Все, лярва засветилась.
— Неужто явилась в гадиловку?
— Явилась… — Полицейский все-таки отхлебнул браги. — Сидит у следователя, сдает Соньку.
— Дешевка! — Улюкай сцепил пальцы так, что они хрустнули. — Это ей не простится.
— Надо, чтоб Сонька срочно съезжала с хаты.
— Уже съехала. — Вор обнял полицейского. — Будь стремнее, брат. Не дай бог, тебя зажухерят.
— Не зажухерят! Я у синежопых вроде как придурок — подай, принеси! — засмеялся Феклистов, вынул из-под себя мятый картуз, натянул на голову, цокнул языком. — Сами будьте стремнее — беспредел в России грядет такой, что мертвые зашевелятся. — Пожал Улюкаю руку и торопливо направился к выходу.
Ближе к вечеру возле парадной дома на Петроградской стороне, где Сонька снимала квартиру, остановились три закрытые повозки, из которых быстро и бесшумно стали выбираться полицейские. Всего их было не менее двух десятков.
Офицер умело, без лишней суеты распределил их по тройкам и стал заталкивать в дверь. Последней в парадное вошла Ольга-Слон, растерянно и беспомощно посмотрела на старшего по званию.
— Наверх! — злым шепотом приказал он. — Мы следом.
— А чего сказать, когда откроет? — побелевшими губами спросила Ольга.
— Сопи и молчи! Все, что положено, скажу я!
Он подтолкнул прислугу в спину, и она стала тяжело, на подкашивающихся ногах подниматься на второй этаж.
Полицейские плотно, стараясь не грохотать сапогами, гуськом двигались следом.
Ольга остановилась перед квартирной дверью, оглянулась на офицера.
— Звони! — прошептал тот и сам нажал на пуговку дверного звонка.
