Тайна Трех. Египет и Вавилон

трагедия знания:

Знание дал ему Бог, но жизни вечной не дал.

(Adapa, 4)

В священном городе Эриду, в Устье Рек, там, где был древле Эдем, готовит Адапа, первосвященник Божий, чистыми руками хлебы предложения, ловит рыбу для Божьей трапезы. Однажды, в море, полуденный ветер опрокинул челн его. Адапа заклял ветер, волшебная сила заклятия «сломала крылья ветру», и на семь дней ветер затих. Сведав о том, разгневанный бог Ану зовет Адапу на суд, а бог Эа дает ему мудрый совет: «В разодранную ризу облекись – знак скорби по двум умершим богам, Таммузу и Гишзиде, небесным привратникам».

Когда же предстанешь на суд,
Пищу смерти предложат тебе, – не ешь;
Воду смерти предложат тебе, – не пей;
Ризу подадут тебе, – облекись;
Масть подадут тебе, умастись.

Адапа исполнил совет. Таммуз и Гишзида, увидев скорбную ризу, проводили его в небо, заступились за него перед Ану, и гнев бога утишился, но не совсем:

«Для чего открыл Эа мужу нечистому
Тайны земные, тайны небесные,
Дал ему силу и славу безмерную?
А мы, что для него могли бы мы сделать еще?
Принесите ему пищу жизни, да есть».
Пищу жизни принесли ему, – не ел;
Воду жизни принесли ему, – не пил;
Ризу подали, – облекся в нее,
Подали масть, – умастился ей.
И дивясь, вопросил его Ану Отец:
«Зачем ты, Адапа, не ел и не пил?»
Адапа. «Эа мой бог повелел: не ешь, не пей».
Ану. «Земного земле возвратите же!»

Таков приговор Божий над человеком: «Возвратишься в землю, из которой ты взят» (Быт. III, 19).

V

Тут все как будто нарочно темно, недосказано, или двусмысленно. Кажется, что говорящий больше знает, чем говорит; не может или не хочет сказать всего, приподымает угол завесы и опускает тотчас же. О самом главном сказано вскользь или вовсе умолчано.

Где совершается конец Адаповой мистерии, во времени или в вечности? Когда ветер опрокинул челн, спасся Адапа или погиб в море, – первый человек, так же как все первое человечество в водах потопа? Если погиб, то, возвращаясь на землю, он снова рождается, как второй Адам второго мира, послепотопного. Не потому ли и облекается в новую одежду смерти – в тело смерти?

В каждом слове загадка; все сокращено, сжато, как в семени, но из этого малого семени вырастает великое дерево – судьба человечества.

VI

Не послушался Бога Адам и умер; послушался Адапа и тоже умер: как будто не в послушании тут дело, не в воле человеческой.

Если бы Адапа Бога не послушался, то наследовал бы вечную жизнь. Тут уже мановение тишайшее к бунту, к человекобожеству; таков, по крайней мере, один из двух возможных смыслов, недосказанных. Иное мановение в Бытии, но, страшно сказать, почти та же двусмысленность.

Обманул ли Змей Адама? «Знает Бог, что в день, в который вы вкусите их (плодов с древа познания), откроются глаза ваши, и вы будете, как боги» (Быт. III, 5). Но ведь и Бог говорит почти то же: «вот, Адам стал, как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не стал жить вечно» (Быт. III, 22).

Нет, Змей не обманул Адама, и Эа не обманул Адапу. Сами они обманулись ложным, потому что неполным, знанием. Elohim, – значит «Боги», – может быть, Три Бога в Одном.

В Боге Троичном анантиизм, «противоположное – согласное» (по Гераклиту), есть источник истины и жизни; а в человеке, двоящемся между добром и злом, – антиномизм, противоречивое – несогласуемое, есть источник лжи и смерти. Вот почему Адапа отвергает жизнь, как смерть, и принимает смерть, как жизнь.

И все мы доныне – дети Адаповы. Не предлагается ли каждому из нас Пища Жизни, Вода Жизни – мы знаем Кем?

Пищу жизни дали ему, – не ел;
Воду жизни дали ему, – не пил.

Этот приговор не читает ли в сердце своем каждый из нас?

VII

Еще загадочнее миф об Этане, примыкающий к тому же кругу Гильгамешеву.

Богатырь Этана молится богу солнца, Шамашу, о «злаке рождения», sammu sa alladi. Что для Адапы «пища жизни», для Гильгамеша «злак жизни», то для Этаны «злак рождения» – рождения в вечную жизнь.

О, Шамаш, ты насытился туком овнов моих,
Кровью овец моих земля упитана;
Чтил я богов, бесов страшился;
Жертву курений моих возносили пророчицы…
Да изыдет же, Господи, милость из уст твоих…
Злак Рождения даруй мне, сними с меня бремя смертное!

(Etana, 120 – 5)

Шамаш отсылает Этану к Орлу, ужаленному Змеем (опять Змей!), издыхающему в пропасти от голода. Этана кормит Орла; Орел оживает, «крепнет, как лев», и возносит Этану на крыльях к небу Ану Отца. Но там не находят они Злака Рождения и узнают, что он выше, во втором небе богини Иштар. Опять возносятся. Но, когда земля и море исчезают, Этана устрашается и молит Орла:

Не хочу я, мой друг, возноситься на небо!
Дай мне вернуться на землю назад!

И вместе с Орлом падает.

«Как упал ты с неба, Денница, Сын Зари!.. А говорил в сердце своем: взойду на небо… буду подобен Всевышнему» (Ис. XIV, 12–14).

От Люцифера до Антихриста, полет человека есть явление человекобожества.

VIII

Все мы доныне – дети Этановы: питаемся «злаком рождения» – злаком смерти, ибо кто рождается, тот умирает. Но этого-то мы и хотим – не воскресения мертвых, а вечной жизни живых. Смерть личности, бессмертие рода, – вот наша вечная жизнь – вечная смерть. Отвергаем с неба Сошедшего, сами хотим на небо взойти; восходим – взлетаем – и падаем. Это безумие наше сегодняшнее предречено допотопною мудростью.

IX

Адапа, Этана – два близнеца Гильгамешевы, а третий – Энгиду (Engidu-Eabani).

Энгиду не рожден, а создан, как Адам. Создает его богиня Аруру (Aruru) – Иштар-Мами, Матерь богов.

Боги призвали богиню Аруру:
«Создала ты древле многих бесстрашных;
Создай же и ныне подобного им».
Слово богов услыхала Аруру,
В сердце своем создала образ Божий,
Руки умыла, глину смесила,
Сделала брение, мужа слепила,
Чадо богов, Энгиду бесстрашного.

(Gilgam., I, 80–85)

«На две трети он – бог, на одну – человек»; это о Гильгамеше сказано, а об Энгиду можно бы сказать: на две трети он – бог, зверь – на одну.

X

Тело его волосами покрыто…
Волосы густы, как буйная жатва.
Жизни людей он не знает;
Скотьему богу видом подобен,
Вместе с газелями в поле пасется,
Ходит со стадом на водопой,
С рыбами счастлив в воде.

(I, 87–91)

Звери любят его, а люди страшатся. Зверолов жалуется на него Гильгамешу, царю Урука:

«Диких зверей охраняет он в поле…
У водопоя, в сумерках, рыщет,
Страшный, как зверь: подойти я не смею…
Ловчие ямы мои засыпает,
Рвет мои сети, ломает капканы…
Дичь разогнал, запрещает ловитву».

(I, 133–139)

Гильгамеш подсылает к Энгиду священную блудницу богини Иштар, чтобы соблазнить и заманить его в город. Зверолов выставляет на него наготу блудницы, как сеть на зверя,