попадут», — повторяли другие.
Однако широкую известность механику испанской республиканской авиации принес непредвиденный случай.
Было раннее утро. Туман клочьями растекался по лесу. Кругом тишина. Не шелохнется лист на деревьях. Ветер затих где-то в ложбинах.
Ривас, выйдя из землянки, с наслаждением вдыхал полной грудью свежий воздух.
Вдруг до его слуха донесся чей-то громкий рев. Послышался треск ломающихся веток, будто кто-то пробирался сквозь чащу к лагерю.
Шум услышали и другие. Партизаны с оружием в руках поспешно выскакивали из землянок.
Все услышали голос часового, не столько встревоженный, сколько возбужденный:
— Испанцы!.. Испанцы!.. Где там испанцы?! Ривас выскочил вперед и увидел, как сквозь кусты навстречу ему продирается огромный бык.
— Давай, Хесус! Бери плащ и саблю и покажи корриду! — уже кричали ему партизаны.
— Разве так можно? — ответил Ривас. — Зачем его убивать?!
— Ладно, ты нам только покажи, как тореадоры с быками управляются!
— Пусть это лучше сделает Ортуньо. Он — мурсийский тореадор.
— Эй, Ортуньо!
Появился Ортуньо. Однако увидев огромного быка с пеной на губах и яростно роющего копытами землю, Ортуньо попятился.
— Что с ним делать? — поспешно спросил его Ривас.
— Как что? Убить его, и у нас будет мясо на несколько дней!
— Да, а кто это сделает? Стехов предложил:
— Привяжите быка и не шумите. Может, вслед за ним идут немцы!
С большим трудом удалось привязать быка к дереву, недалеко от одной из землянок.
— А как будем убивать?
— Ну, это нужно сделать бесшумно, — проговорил Ривас и принес из своей мастерской большой молоток. Подойдя к ничего не подозревавшему быку, Ривао поднял молоток. Вам! То ли удар был слабым, то ли Ривас ударил не по тому месту, но только бык даже не пошевельнулся. Все ждали затаив дыхание. Какое-то мгновенье бык тупо смотрел на Риваса, а потом дикая ярость охватила животное. Ривас и другие бойцы успели добежать до землянки. Ортуньо, ухватившись за сук и поджав ноги, повис на дереве. Он закричал: «Убегай, братцы!» Разъяренный бык кинулся вслед за убегавшими людьми, но автоматная очередь остановила его.
Когда опасность миновала, Ортуньо, висевший на дереве, и Ривас, зацепившийся за порог землянки, вызвали громкий хохот. Долго потом товарищи подтрунивали над ними и с улыбкой рассказывали о незадачливых тореадорах в партизанском лесу.
Ривас с честью выполнил свой партийный долг. Весь партизанский край знал его как лучшего оружейника. За боевые заслуги Советское правительство наградило Хесуса Риваса орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями. После войны он поселился в Ленинграде!
В 125-й дивизии
— Где сейчас дневальный? — спрашивает подполковник Витошников капитана Фернандо Бланко, когда тот выходит из палатки. Палатки в березовой роще неподалеку от деревни Редома, в двадцати километрах от Тулы и тридцати — от фронта.
— Там! — отвечает Бланко. Мы все еще не научились вести себя, как положено по уставу: сказываются привычки, приобретенные в Испании.
— Где? — настаивает подполковник. — Не вижу!
— Почему не видите? — недоумевает Фернандо и делает несколько шагов в ту сторону, куда показывал пальцем.
— Это же не дневальный, это называется «умывальник»! — поправляет его Витошников с ноткой сомнения в голосе: не разыгрывает ли его капитан Бланко? Да нет, у него такой серьезный вид, и это их первая встреча.
Командир нашего, 960-го, истребительного авиаполка на Западном фронте подполковник Витошников — высокий, симпатичный человек с русыми густыми волосами, живыми глазами и сдержанной улыбкой.
Пока Бланко на практике изучает русский язык, докладывая подполковнику, Висенте Бельтран и я находимся в палатке и, слыша весь их разговор, едва сдерживаем смех. Каждый из нас вспоминает то время, когда мы, испанцы, прибыли в Москву и начали работать на заводе. Нам хотелось как можно скорее научиться говорить по-русски. Мы жили с Висенте в одной комнате и друг друга экзаменовали. С большим трудом я постигал слово «парикмахерская». Я делил его на пять частей и каждую из них запоминал отдельно. Я лучше других усваивал язык, и мне часто приходилось помогать товарищам во время их посещения различных учреждений…
В первый день мы ознакомились с аэродромом. Кругом — густой лес. Летное поле — роскошный луг, заросший цветами и пахучими травами. В центре поля мы увидели двух лошадей.
— Смотри-ка, — сказал Бланко, — давай попросим у командира одну из этих лошадок, чтобы покататься по полю, а?
Сказано — сделано. Мы отправились к одноэтажному домику, где находился командир БАО — батальона аэродромного обслуживания.
— Товарищ майор, разрешите нам воспользоваться одним из этих коней!
— Зачем он вам нужен?
Хотим объехать весь аэродром, — совершенно серьезно ответил Бланко. Он был заместителем командира полка, и командир БАО это знал, — Лучше возьмите грузовик. На нем мы все втроем поместимся.
— А-а! У нас есть грузовик?
— Да, сейчас я позову шофера.
Через несколько минут мы уже объезжали аэродром на одной из тех машин, которые делали на ЗИСе.
— Вы не скажете, где находятся самолеты? — спросили мы командира БАО, когда возвращались назад.
— Самолетов пока нет ни одного, — ответил он, — если не считать «мига», он вон в том лесу. Пилот сделал здесь вынужденную посадку, и с тех пор эта машина находится там. Ее надо ремонтировать. Хотите взглянуть? Идемте!
Мы пошли по опушке и примерно через сто метров увидели прикрытый сухими ветками самолет.
— Этот?
— Да, завтра к нам переправят еще И-16. На нем можно будет делать разведывательные полеты, пока не починят этот.
— Перспектива весьма неутешительная. А немцы здесь часто летают?
— Иногда, и только разведчики. Зато шоссе и дорогу на Москву они держат под постоянным контролем.
Мы замолкаем, так как слышим шум мотора У-2. Самолет на малой высоте делает круг и приземляется неподалеку от нас. Бельтран бежит к нему и сопровождает самолет, взявшись рукой за левую плоскость. Пилот выключает мотор, и экипаж спускается на землю. Одного из вновь прибывших мы знаем. Познакомились с ним в штабе дивизии. Это генерал-лейтенант Торопчин, командир дивизии, Герой Советского Союза. Это высокое звание ему было присвоено за подвиги во время финской кампании в 1939 году: одной бомбой в 500 килограммов Торопчин сумел взорвать стратегически важный мост. Небольшого роста, энергичный, с резкими движениями и решительным взглядом, он выглядит моложе своих лет.
— Вот это и есть испанцы, о которых я тебе говорил, — показывает на нас генерал-лейтенант. — А это, — обращается он к нам, — капитан Ампилогов, командир первой эскадрильи.
