Да, иллюзии. Но более реальные для наркоманов, чем жизнь без напитка.
Но, Боже, их пробуждение!
И после пробуждения испепеляющее стремление бежать от реальности. Вернуться в мир иллюзий, куда дверь открывает только кефт!
Неудивительно, что те трое в музее пошли на смерть со слепым повиновением.
И если Сатана и не тот, за кого себя выдает, то сатанинской силы он не лишен.
Я не обращал внимания, куда мы идем, слепо следуя за Баркером.
– Ну, разве я был неправ? – неожиданно прошептал он. – Разве это не вход в ад? Кто же, по-вашему, Сатана?
Я пришел в себя.
– Продавец наркотиков. Притон a-ля Риц. Вот и все. Я видел опиумные притоны в Китае, по сравнению с которыми этот – землянка. А наркоманы там готовы перерезать горло за дозу так же просто, как эти рабы Сатаны.
Ни одно из этих утверждений не было вполне истинным, но мне было приятно так говорить.
– Да? – цинично переспросил он. – Ну, что ж, думайте по-своему. Я надеюсь, вы на самом деле так думаете, капитан.
Я тоже надеялся, что смогу думать так.
– Тише, – прошептал он.
Мы двигались, как два привидения во тьме коридора. У меня осталось неясное впечатление, что мы воспользовались несколькими лифтами. И никакого представления, в каком направлении моя комната.
– Пришли, – прошептал Баркер и остановился, прислушиваясь. Я сунул в карман часы, чтобы их светящийся циферблат нас не выдал. При этом я взглянул на них. Было уже почти полпервого.
Баркер подтолкнул меня вперед. Слабый запах, едва ощутимый аромат.
Ева! Мы в ее комнате.
14
– Мы ее опередили, – неосторожно прошептал я.
Послышался шорох, кто-то торопливо сел в постели.
– Кто здесь? – донесся негромкий голос Евы. – У меня палец на кнопке звонка.
– Это я, Джим, – ответил я так же негромко, но торопливо.
– Джим! – вспыхнул затененный свет. – Где ты был? Я до смерти беспокоилась о тебе!
Ева опиралась на подушку, карие глаза ее широко раскрыты и светятся, серебряная копна волос слегка взъерошена. Она похожа на проснувшуюся маленькую девочку. И она прекраснее всех. Каждый раз, как я смотрел на Еву, она казалась мне еще прекраснее. Я даже подумал, когда же она остановится. На ней прелестное кружевное розовое неглиже. Я знал, что всю оставшуюся жизнь при виде кружевного розового неглиже сердце мое будет биться быстрее, даже если одежда будет выставлена в витрине магазина.
Она соскользнула с постели, подбежала ко мне и поцеловала. Это было так приятно, что я совершенно забыл обо всем.
И услышал странные звуки позади. Гарри раскачивался из стороны в сторону, сжав руки, полузакрыв повлажневшие глаза, лицо в экстазе, он вполголоса напевал, как любящий попугай. Он действительно был сентиментален, маленький воришка Гарри.
Ева взглянула на него и рассмеялась.
– Если хотите сказать: «Благословляю вас, дети мои», – давайте, Гарри, – шаловливо сказала она.
Он замигал, пришел в себя и улыбнулся ей.
– Вспомнил о нас с Мегги, – сказал он. – Как мы встретились. Сердце согрелось.
– Ну, ладно, – сказал я, – полагаю, можно начинать совещание. У нас много вопросов, а времени мало. Могут ли нас прервать, Ева?
– Вряд ли, – ответила она. – Откровенно говоря, здесь никто не обращает внимания на ночные встречи. И все помалкивают и не приходят без приглашения. С другой стороны, Джим, ты не тот человек, которого ожидают тут встретить. Наше отвращение друг к другу, дорогой, хорошо всем известно. Сатана обязательно узнает об этом. И тогда…
Ей не нужно было кончать предложение. Я сам очень ясно представлял себе, что сделает Сатана.
– Трудно было бы объяснить и присутствие Баркера, – добавила она.
– Как, Гарри? – спросил я его. – Не могут ли вас хватиться?
– Нет, если не случится чего-нибудь необычного. Если меня станут искать в моей комнате, я скажу, что работал где-нибудь в другом месте. Сатана не станет меня искать, это точно.
– Что ж, придется рискнуть, – решил я. – Но мы будем говорить тихо и не зажжем свет.
Ева погасила лампу. Она откинула тяжелую занавесь с окна. Слабо светила луна, скрытая облаками. Мы с Баркером передвинули кушетку в темную часть комнаты. И сели на нее втроем.
Мы говорили. Нет смысла пересказывать. Мы ни к чему не пришли. На мгновение вспыхнули несколько планов и тут же потухли, как блуждающие огоньки. Я по-прежнему находился под тяжелым впечатлением
