деятельности оценщика. А вообще, это процесс сложный и довольно длительный.
— По-видимому, это так, — протянула Дина. Джон пристально всмотрелся в нее:
— Вас интересует денежная стоимость унаследованной вами собственности?
— Мне придется принимать важные решения, и я хотела бы как можно скорее выяснить вопрос с налогами.
— Ясно. Что ж, пока Эллен не закончила оценку, могу сообщить вам следующее. Ранчо оценивается примерно в три миллиона долларов, плюс к тому у Саймона были еще два миллиона в ликвидном имуществе. Кроме того, имеется полис страхования жизни на один миллион, где значится ваше имя.
Дина от потрясения потеряла дар речи. Ей даже не удавалось свободно вздохнуть. Она была ошеломлена, ее мысли путались. Шесть миллионов долларов?! Джон Чандлер назвал цифру в шесть миллионов?!
— Разве вы не знали? — удивился адвокат. — Терри мог сообщить вам это, да вы и сами могли получить эту цифру на основании оставленной Саймоном документации. Налог на собственность поглотит значительную часть наличных денег, возможно — большую часть, но вы все же будете очень состоятельной женщиной. Дина. — При виде ее бледного лица и изумленных глаз он добавил:
— Простите, Дина, я думал, вы знали об этом.
— Нет, — слабым голосом произнесла она. — Я…, я…, не знала.
Глава 12
Дина ехала медленно, так как не могла сосредоточиться на управлении машиной. Она все еще не оправилась от шока, вызванного разговором с Джоном Чандлером, и сжимала руль с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения.
Было около трех часов дня, солнце ярко сияло на голубом небе, по которому, гонимые легким ветерком, плыли пушистые облака. Однако мысли Дины были отнюдь не о прекрасной погоде. Она размышляла о деньгах, о прошлом, о любви и о том, как сложно складывается ее жизнь. Один вопрос не давал ей покоя: является ли многомиллионное наследство доказательством того, что отец любил ее? Ей не нравился ни сам вопрос, ни чувство, которое она при этом испытывала, поставив в один ряд деньги и любовь. Одно лишь слово прощения от Саймона перевесило бы любые суммы или даже факт унаследования его любимого ранчо.
Неужели кто-нибудь, кроме меня, так же тяжело переживал размолвку с отцом, спрашивала она себя, изнывая от тоски. Позиция Саймона была чересчур сурова, но, может, она слишком остро реагировала? Бесспорно, прошлое властвовало над ее жизнью с того момента, когда она оставила дом, чтобы выйти замуж за Томми. Правда, не сразу. Может быть, вначале она не восприняла всерьез отцовский обет молчания или ее слишком поглотили новые ощущения, вызванные замужеством. Они с Томми жили самостоятельно, любили друг друга, вместе хихикали над глупыми шутками, питались полуфабрикатами и бросались туда, куда их звали собственные капризы и прихоти.
Но через несколько месяцев новизна притупилась, и она начала осознавать всю ответственность и серьезность взрослой жизни и брака. Нужно было платить за квартиру, покупать продукты, а визиты к доктору Уорту представляли собой настоящее стихийное бедствие, так как у них не было медицинских страховок. Томми менял места работы как перчатки, и каждый раз, когда он уходил с очередной должности, Дина испытывала все большее беспокойство. Теперь она задумалась, поможет ли им отец, если их дела станут совсем уж плохи.
День, когда она наконец приехала на ранчо с намерением помириться с ним, а отец покинул дом, как только она вошла, принес ей жесточайшее разочарование и потрясение. С того самого дня главным ее стремлением было вернуть доброе расположение отца.
И все же, возможно, она слишком близко к сердцу приняла эту ситуацию. Вероятно, другой в ее положении просто махнул бы рукой и постарался забыть о непоколебимом отце. Но такое даже в голову не приходило. Вместо этого она, терзаемая муками совести, писала письма и звонила на ранчо. И так много лет подряд. До тех пор, пока Рай не сообщил ей о смерти Саймона…
И вот, игнорируя ее и делая вид, что у него вообще нет дочери, отец планировал сделать ее богатой. Дине это казалось абсурдным, хотя задевало струны ее души так сильно, что она то и дело вытирала слезы.
Она вернулась на ранчо с ужасной головной болью. Зайдя в дом, коротко бросила Нетто:
— Я выпью что-нибудь от головной боли и пойду прилягу.
— С тобой все в порядке, дорогая?
— Боже мой, Нетти, разве у нас хоть что-нибудь в порядке?…
Отвернувшись, чтобы скрыть слезы, она прошла по коридору в ванную, выпила пару таблеток от головной боли и, отправившись в спальню, разделась и легла в постель.
Закрыв глаза, Дина молила Бога послать ей сон, дать ей забыться. Она понимала, что ее нервы на пределе и, если ей не удастся на несколько часов отвлечься от жестокой действительности, она окончательно расклеится. Это никуда не годится.
Ее молитва была услышана. Через несколько минут Дина уже спала…
Накрыв на стол в большой столовой для работников, расставив тарелки с ужином, кофейники, графины с холодным чаем и десерт, Нетти села в кухне в уголке, чтобы поужинать вместе с Диной. Дина помнила времена, когда Нетти бегала из кухни в столовую и обратно, наполняя чашки горячим кофе и стаканы — водой, подавая десерт, когда подходило его время. Теперь она ставила все сразу на стол, предоставляя работникам самим ухаживать за собой. Для женщины своих лет Нетти работала весьма усердно. Может быть, настало время кое-что изменить, думала Дина, наполняя свою тарелку.
— Нетто, тебе нужна помощь? Нетто была явно удивлена:
— Помощь? В чем?
— Я имею в виду — помощница. Которая будет накрывать на стол и убирать со стола после еды. Которая будет делать уборку в доме. Вот что я предлагаю.
— Хм… — Нетто нахмурилась. — Я никогда об этом не думала.
— А мысль хорошая, разве не так? Все, что тебе придется делать, — это готовить. Я знаю, ты это любишь. Всю утомительную работу ты сможешь поручить своей помощнице.
— Но я по-прежнему буду заниматься закупкой и заказами продуктов?
— Да, конечно. Никто не разбирается в этом лучше тебя.
— Что ж, думаю, можно попробовать. Но имей в виду: лежебоку я не потерплю. Если мне нужно что- то сделать, то это должно быть сделано немедленно. И работница обязана быть опрятной. Мне на кухне не нужны грязные ногти.
— Понимаю. — Дина отхлебнула холодного чая. — Завтра я позвоню кое-куда.
Несколько минут они ели молча, затем Нетто сказала:
— Ты заметила, как я сильно сбавила темп, да? Думаешь, я уже не справляюсь с работой…
— Нет, Нетти! — Дина отложила вилку и с нежностью посмотрела на экономку. — Если я потеряю тебя, то точно сойду с ума. Клянусь тебе. Я знаю, что нас не связывают родственные нити, но ты единственный оставшийся член моей семьи. Мне бы хотелось, чтобы ты себя щадила. Более того, если ты решишь совсем отказаться от работы, я найму другую кухарку. А ты будешь просто жить на ранчо. Этот дом в такой же мере твой, как и мой.
Нетти погладила Дину по руке:
— Спасибо тебе, милая, но чем же я буду заниматься целыми днями, если брошу работу? Возможно, помощница — это неплохая идея, но я не готова до конца своих дней сидеть в кресле-качалке и вязать свитера и носки.
Опять воцарилась тишина.
— Должно быть, после сна у тебя меньше болит голова? — наконец спросила Нетти.
— Совсем не болит. Я проспала два часа.
