— Да.
— И что есть?
— Да.
— И когда можешь воспользоваться ванной?
Она отвела глаза и покраснела.
— Это сделано, чтобы упорядочить домашний распорядок.
Он остановился и внимательно посмотрел на нее, « разглядывая каждый завиток волос. Когда он впервые увидел Аманду, ему показалось, что у нее печальный взгляд, и теперь он знал причину печали. В четырнадцать лет она была бабочкой, готовой вылупиться из кокона, но отец нанял этого убийцу бабочек — старину Тейлора, чтобы запихнуть ее обратно в кокон. Там она и оставалась.
Ему захотелось обнять ее, прижать к себе, пообещать, что теперь все будет хорошо, но это бы не помогло, поскольку, по правде говоря, Аманда не знала, что что-то в ее жизни нуждается в исправлении.
— Аманда, — терпеливо сказал он таким тоном, каким обычно разговаривают с застенчивыми детьми. — С тобой обращаются как с пленницей. Подобно тому, как твой отец издевается над людьми, которые трудятся у него, Дрисколл издевается над тобой. Никто не живет по расписанию, любой человек имеет право на то, чтобы есть, когда хочется, идти в ванную, когда хочется. Дрисколл отнял у тебя свободу, свободу, гарантированную каждому конституцией. Поедем со мной, Аманда, я увезу тебя отсюда прямо сейчас. Я прослежу, чтобы ты никогда больше не жила по расписанию. — Он протянул ей руку.
Аманда так удивилась, что несколько мгновений не могла произнести ни слова. Она смотрела на Монтгомери, стоящего на залитой солнцем дороге с видом проповедника, пытающего отвратить грешников от их пороков, и гнев, который накапливался в ней с момента его приезда, выплеснулся, как лава во время извержения вулкана.
— Как вы смеете рассуждать так о моей жизни, — сказала она сквозь зубы. — Как вы смеете оскорблять моих отца и жениха! — Она шагнула вперед, глядя ему прямо в глаза, и гнев сделал ее как будто выше (или его — ниже). — Да что вы знаете обо мне? Вы приехали к нам как гость и только и делаете, что насмехаетесь над нами и смотрите на нас сверху вниз. Знайте, мне нравится, как я живу. Мне нравится четкий распорядок. Я люблю учиться, а больше всего я люблю отца и своего жениха. Что до вашей конституции, то я слышала, что человек имеет еще и право на выбор, и я сама выбрала, как мне жить. А сейчас, профессор Монтгомери, садитесь в свою быструю машину и уезжайте так быстро, как только сможете. Я пойду домой и первое, что сделаю, — прослежу, чтобы вам отослали ваши вещи.
Держа спину прямо, она обогнула его и пошла по дороге, демонстрируя каждым шагом, как она разъярена.
Хэнк в шоке остался на месте, чувствуя себя полным идиотом. С первого момента их встречи ему казалось, что их что-то объединяет. Его злило, что она этого не видит. Он ревновал ее к Тейлору и искал повод думать, что она на самом деле не любит его. Сейчас он чувствовал себя дураком, из-за того что смел надеяться, будто она может полюбить кого-нибудь еще. Он почувствовал, что краснеет, вспомнив, как пообещал спасти ее от буки Тейлора.
Хэнк стер со лба пот. После встречи с Амандой он стал сам не свой. Он вел себя как мальчишка, который сначала дарит подарки девочке, которая ему нравится, а потом дергает ее за косички. Восстановив в памяти последние несколько дней, он устыдился своего поведения. Он вспомнил, как бросал Аманду посреди улицы, делал язвительные замечания, а временами был откровенно груб. Он силой поцеловал ее, чего раньше ни с кем себе не позволял.
А что сделала Аманда, чтобы заслужить такое отношение? Она была сама собой. Она вела его в музей, а он смеялся. Она предлагала побеседовать о чем-нибудь, что могло его заинтересовать, а он с высокомерием отвергал это. Она пригласила его присоединиться к тихому поэтическому вечеру, а он шокировал ее чтением неприличных стихов.
Он никогда не чувствовал себя так отвратительно.
Он пошел по дороге вслед за Амандой, и снова напугал девушку, возникнув неожиданно прямо перед ней.
— Мисс Колден, — сказал он, прежде чем она успела заговорить, — я не нахожу слов, чтобы выразить свое раскаяние. Вы правы во всем, что сказали, от первого до последнего слова. Я вел себя отвратительно. Я не надеюсь, что вы простите меня, но чтобы исправить положение, немедленно покину ваш дом. Но сначала, может, вы позволите отвезти вас на ранчо?
Гнев Аманды уже немного остыл. Она с ужасом представила, как разозлится Тейлор, когда она скажет ему, что профессор Монтгомери уезжает.
— Это мне следует извиниться, — возразила она, зная, что лжет, но также зная, что от этой лжи зависит ее брак с Тейлором. — Мое поведение тоже было непростительным. Я прошу вас не уезжать. Пожалуйста.
"Пожалуйста», — подумал он. Она печально смотрит на него огромными глазищами и говорит «пожалуйста». Он знал, что должен уехать. Он знал, что она — не для него. Она противопоказана ему, как пирог толстяку, как спиртное пьянице. Но он знал, что не может расстаться с ней. Он останется и научит ее жить самостоятельно. У него есть обязанности перед профсоюзом, и он выполнит их.
— Хорошо, я остаюсь, — произнес наконец он. — Садитесь в тени, под деревом. Придется подождать, пока я заменю колесо. А потом я отвезу вас на лекцию и обещаю не ехать слишком быстро.
Она пробормотала слова благодарности и пошла в тень. Она была права, когда спорила с ним. Но его слова заставили ее задуматься. Неужели у других людей нет распорядка дня? Неужели другие едят когда и что захочется?
Она постаралась прогнать эти мысли из головы. В конце концов, она сама выбрала подчинение Тейлору.
Глава 7
Хэнк направлялся в сторону Террилла со скоростью десять миль в час. Этот город превосходил Кингман по размерам раза в три и был более современным — со множеством магазинов и мест, где можно развлечься. Люди на улицах следовали в одежде моде, а некоторые женщины даже пользовались косметикой.
Если бы Хэнк не был таким мрачным, он бы заметил, с каким интересом провожают его желтую машину женские взгляды. Он резко затормозил у здания Масонского Общества, где читалась лекция Аманды, вышел из машины и открыл перед девушкой дверцу.
— В котором часу это закончится? — угрюмо спросил он.
— В час. А вы разве не идете?
— Боюсь, евгеника меня не интересует.
— Библиотека находится…
— Я заметил неподалеку местечко, где показывают кинокартины. Схожу туда.
Глаза Аманды раскрылись от удивления.
— Синематограф?
Хэнк засунул руки в карманы.
— Ага. Увидимся в час.
Аманда стояла на тротуаре и смотрела, как он отъезжает. «Кинокартина, — думала она. — Он и в самом деле поехал смотреть кинокартину. О чем, интересно?"
В Масонском Обществе женщина-лектор с энтузиазмом рассуждала о селекции людей с целью создания расы совершенных разумных существ, но Аманда могла думать только о синематографе.
Когда после лекции она вышла на улицу, то обнаружила, что Монтгомери уже поджидает ее, прислонившись к припаркованной у входа машине.
— Не против пообедать, прежде чем мы отправимся домой? — спросил он.
Она согласилась, он отвез ее в миленький ресторан на окраине города. У Аманды потекли слюнки, как только они вошли внутрь. Последний раз, когда она обедала с профессором, ей довелось попробовать вкуснейшую в мире еду.
Когда официантка подошла к их столику, желудок Аманды сжался от предвкушения, но Монтгомери заговорил первым.
