— Ты имеешь в виду одно из этих твоих «обсуждений»? О внешней политике или причинах, вызвавших войну между Севером и Югом?
— Совсем не плохая тема. Вам, конечно, известно, что рабство было лишь одной из ряда причин. Как профессор экономики…
— Замолчи, или я снова тебя поцелую. Аманда чуть не улыбнулась, но тут же взяла себя в руки.
— А что вы знаете о ботанике?
— А что ты знаешь о собственной матери? Аманда попыталась отодвинуться от него, но он держал ее за волосы, и она не могла двигаться.
— Думаю, это очень личный вопрос, профессор Монтгомери.
— Принести лимонный пирог? — спросил он, осторожно выбирая крошки из ее длинных густых волос.
Она не выдержала и улыбнулась. Ей удалось забыть о Тейлоре. Теперь, когда она сидела на траве в рубашке чужого мужчины, чувствуя его пальцы в волосах, и Тейлор, и отец отодвинулись куда-то очень далеко.
— Мама расчесывала мне волосы, и мы часто ели лимонный пирог вместе, — тихо произнесла Аманда. Она редко вспоминала мать за два последних года.
— И когда это прекратилось? — Хэнк продолжал водить гребешком по ее волосам, касаясь их обнаженными запястьями. Ему хотелось касаться ее, обнять ее и поцеловать в шею, стянуть рубашку с плеч и…
— Когда мне сказали… — начала она. — То есть когда я обнаружила правду о ее прошлом. Она оказывала на меня плохое влияние.
Хэнк слышал сожаление в ее голосе. Значит, Тейлор разлучил ее с мамой, которая расчесывала ей волосы и кормила пищей, обладающей запахом и вкусом.
— У меня был двоюродный брат, который оказывал на меня дурное влияние. Он давал мне виски и сигареты и водил к… скажем, не к тем женщинам, научил неприлично ругаться и слишком быстро водить машину. Старина Чарльз заставлял меня вытворять всякие безумства — даже если это вредило моему здоровью, а то и могло убить. Удивительно, что я дожил до шестнадцатилетия. Наверное, твоя мать такая же? Выпивает? Или употребляет наркотики? Опиум, например? А может, дело в мужчинах? Она приводила любовников прямо в дом? Или…
— Прекратите! — возмущенно сказала Аманда. — Она никогда ничего такого не делала; Она сама шила мне платья с красивыми воротничками, и покупала лакированные туфельки, и каждое воскресение возила в Кингман есть мороженое, и… — Она резко остановилась, так как почувствовала в душе боль. «Снова Монтгомери заставляет меня страдать», — подумала она.
— Понятно, — сказал он с легким сарказмом в голосе. — Ужасное влияние.
Она отвернулась и высвободила волосы из его рук.
— Вы ничего не понимаете. Вы судите слишком поспешно о том, в чем совершенно не разбираетесь.
— Тогда объясни мне, Аманда, — сказал он, впервые обращаясь к ней по имени. Она обняла руками колени.
— Вы запутали меня. И почему я должна что-то объяснять? Вы — чужой. Вы уедете через несколько дней, так что зачем что-то объяснять?
— А может, ты боишься? Расскажи, что ужасного сделала твоя мать, и я тоже буду ее ненавидеть. Я ненавижу насилие. Ненавижу тиранов и тех, кто унижает слабых. Скажи, что должна была сделать твоя мать, чтобы вы жили в одном доме и при этом не видели друг друга.
— Мне она ничего не сделала. За свою жизнь она не обидела ни одно живое существо, но она была… танцовщицей! — Сделав это признание, Аманда со страхом посмотрела на Монтгомери. Теперь он знал все.
— Понятно, — произнес он после долгой паузы. — Она танцевала профессионально? В одежде или без?
Аманда смотрела на него в немом изумлении. Она только что раскрыла самую страшную тайну, тайну, которая, как выражался Тейлор «подпортила» происхождение Аманды, а профессор Монтгомери, похоже, даже не уделил этому должного внимания.
— В одежде, конечно, — нетерпеливо ответила Аманда. — Вы что, не поняли? Она выступала на сцене!
— И как у нее получалось?
Аманда издала стон, в котором смешался гнев и бессилие, поднялась и пошла к машине. Этот человек обладал чувствительностью скалы!
Он словил ее за руку и развернул к себе.
— Нет, я не понял. Может, ты объяснишь. Все, что я слышал, это то, что твоя мать любила тебя, а ты — ее, потом кто-то сказал тебе, что она выступала на сцене, и ты внезапно возненавидела ее.
— Я не ненавижу ее, я… — Она выдернула руку из его ладони. Он окончательно запутал ее. Он заставил ее задуматься над тем, что раньше она воспринимала как само собой разумеющееся.
Хэнк видел боль и гнев на лице Аманды и захотел успокоить ее.
— Ты так и не поела. Сядь, поешь и объясни мне еще раз. Я хороший слушатель, а это иногда помогает говорить.
Аманда послушно последовала за ним к покрывалу с разложенной едой. Внезапно ей захотелось, чтобы он понял. Он, похоже, обвинял ее, но если он услышит все полностью, он поймет, а когда поймет — перестанет злить ее непонятными намеками.
Он налил стакан все еще холодного лимонада, наложил полную тарелку еды и протянул ее Аманде.
— Ешь и рассказывай, — приказал он.
— Мама хорошо относилась ко мне, когда я была ребенком, — начала она, набив рот. — Но я знаю, что она так много времени проводила со мной только потому, что остальные женщины Кингмана не общались с ней.
— Потому что она была танцовщицей?
— Да. Понимаете, отец не знал о ее прошлом, когда они поженились. Мама родом из очень респектабельной семьи. Ее предки были в числе первых поселенцев, и он доверял ей.
— То есть он думал, что она — чиста и невинна, и дожидалась только его, сидя взаперти. Аманда нахмурилась.
— Что-то вроде. Потом, когда они уже были женаты, один человек узнал маму. Он ухаживал за ней, когда она еще выступала, но она отказала. Он рассказал о ней всем в Кингмане. — Аманда отвела глаза. — У него есть фотография, где мама в трико, — шепотом закончила она.
— И что произошло? — спросил Хэнк. — Весь город отвернулся от нее?
— Да, — тихо ответила Аманда и снова уставилась на еду. — Когда я была в третьем классе, одна девочка сказала, что, хоть моя мама и из приличной семьи, сама она — дешевая танцовщица.
Хэнк начал наконец-то понимать.
— А кто рассказал всем в городе о происхождении твоей матери?
— Мой отец очень гордился своей женой. Хэнк смотрел, как она ест, низко опустив голову. Значит, Гаркер женился на женщине, которая, как он считал, невинна и благородна, а позже обнаружил, что у нее есть ум и индивидуальность, а сверх того, ноги. «Наверное, такие же красивые, как у ее дочери», — подумал Хэнк и улыбнулся.
— Профессор Монтгомери, я не думаю, что это — повод для смеха.
— Значит, твой отец всем раструбил, что его жена превосходит всех по происхождению, а потом обнаружил, что она выступала на сцене — и была добродетельна настолько, что отвергла притязания какого-то скользкого типа, должен добавить. Значит, весь город повернулся к ней спиной? Спорю, они были рады унизить ее, потому что боялись, что она унизит их. И как тогда поступила твоя мать?
Аманда никогда не задумывалась, что общество поступило с ее матерью плохо, так как думала только о скандальном поведении Грейс. Та сбежала из дома, когда ей исполнилось восемнадцать, после помолвки с человеком старше ее на пятьдесят лет. Отец не мог разыскать Грейс два года, на протяжении которых она зарабатывала на жизнь, танцуя с семью другими девушками в кордебалете в Сан-Франциско. Отец Грейс
