Мёртвая вода. Часть 1

Л.Н.Гумилева, кумира многих русских и нерусских евразийцев-мно­го­националистов), либо потому, что они — знаки эпохи (плюрализм мнений, межрегионалы и т.п.). В собственно нашем повествовании совсем не встре­ча­ются чуждые корневой системе господствующего в России Русского язы­ка такие слова, как: “объективация”, “онтологизация”, “рефлек­сив­ная”, “релевант­ность”, “эксплицированные”, “гетерархированная сис­те­ма”, “имма­нентный”, “парадигма”, “метафизический план”, “менталь­ность” и т.п. “реникса”, употреблением которой завороженно грешит русскоязычная интеллигенция, переставая понимать самою себя. Поскольку иноязычная терминология отраслей знания устоялась, то ею также пользовались необходимо, поскольку смена её на какую-то иную терминологию — надежный способ избежать понимания читателя, воспитанного на этой, уже устоявшейся, терминологии.

Другое дело, что встречаются в “Мертвой воде” знакомые слова в незнакомых сочетаниях (смена логики социального поведения), но тут ничего не поделаешь: если речь заходит о тех явлениях, на которые традиционная социология не обращает никакого внимания, то, столкнувшись с такого рода непривычными словосочетаниями, придется читателю соображать их самостоятельно, чтобы в своем внутреннем мире построить образ того явления, на которое указует незнакомое сочетание знакомых слов. Но если бы мы для указания на эти явления выдумывали совершенно новые слова, то их смысл действительно для большинства невозможно было бы вообразить.

Кроме того плотность упаковки смысла в расчете на страницу текста выше, если писать длинными фразами. Поскольку при написании “Мертвой воды” изначально преследовалась цель сэкономить время и средства на машинописи (не посылать же заказчику черновые рукописи?), то это определило и стиль изложения. Естественно, что привыкший думать междометиями и трехсложными фразами, не всегда может сходу преодолеть и понять фразу в четверть страницы. Но, если он всё же хочет понять, о чем идет речь в “Мертвой воде”, то ему следует вспомнить, как еще в 5 — 6 классах средней школы он разбирал по составу предложения: подлежащее, сказуемое, определение, причастные обороты, сложно сочиненное предложение с подчинением и т.п. То есть у него всё необходимое, чтобы понять длинные фразы, уже есть; другое дело, что он этим не пользуется, живя в суете краткосрочных дел, определяемых междометиями и трехсложными фразами.

 В смысловом — содержательном отношении — “Мертвая вода” издания 1992 г. по-прежнему выше, чем любая из публикаций ею недовольных, затрагивающая ту же проблематику. В ней многое сказано, но еще больше сопутствует по умолчанию сказанному в ней в соответствии с принципом дополнительности информации. И в этом её достоинство, поскольку безопасность каждого, кто с нею соприкасается, определяется тем, насколько его собственное целостное внутреннее и внешне видимое поведение согласуется со взаимной обусловленностью сказанного и сопутствующего ему по умолчанию в “Мертвой воде”.

При подготовке настоящей редакции, часть сказанного прямо в издании 1992 г., изложено заново, и при этом были раскрыты и некоторые из прежних умолчаний. Умолчания — это не герметизм и не эзотеризм, преследующие цель утаить информацию в иносказаниях и символике: просто в принципе невозможно построить информационную систему на носителях ограниченной емкости, в которой всё было бы по оглашению; всегда в ней есть нечто и по умолчанию.

Но всегда необходимо заботиться о том, чтобы принципы, вводимые в систему по оглашению, подкреплялись принципами, введенными в неё же по умолчанию, и тем более, чтобы все они согласовывались с объективными процессами в объемлющих системах. В “Мертвой воде” первой редакции этот стиль изложения удалось выдержать на достаточно высоком уровне, хотя в ней есть и ошибки: в частности, Одесским военным округом в начале Великой Отечественной войны командовал не И.Е.Петров, а зона Панамского канала вместе с Панамой была частью Колумбии, а не Мексики.

В настоящем издании в новой редакции дано начало Части I по третью главу включительно. При этом заново, более подробно и обстоятельно изложена достаточно общая теория управления. Дополнительно в Часть I включена восьмая глава, в которой освещены вопросы, в предшествующих изданиях “Мертвой воды” бывшие в умолчаниях.

В Части II переработаны раздел об отображении полной функции управления в государственных и негосударственных структурах общественного самоуправления и экономический раздел. Из экономического раздела изъято много прежнего текста, но теперь в нём показан выход из абстракционизма достаточно общей теории управления и «чистой» математики в область организации практического управления народным хозяйством на основе метрологически состоятельной математической модели. Этот раздел дает еще одну форму изложения достаточно общей теории управления и по существу связывает воедино оба тома. В остальном текст изменялся только стилистически и устранялись явные ошибки и опечатки (файлы, на основе которых подготовлено настоящее издание, получены сканированием прошлых изданий, вышедших на основе ручного типографского набора по машинописным текстам, поэтому просим извинить, если в тексте остались какие-то ошибки сканирования и незамеченные опечатки). Все сноски включены в текст при подготовке настоящего издания фактически второй редакции “Мертвой воды”.

“Мертвая вода” писалась медленно: в среднем не более пяти книжных страниц в день. Практика показывает, что в подавляющем большинстве случаев и прочитывается с пониманием в ней сказанного она не быстрее, чем писалась, хотя сами тексты и можно прочитать быстрее...

19 марта — 9 апреля 1998 г.

Уточнения: 26 ноября 1998 г.; 17 января 1999 г.

***

В терминах наукоподобия настоящую работу можно было бы назвать “Общие основы социологии”. Но у нас есть причины, чтобы противопоставить термин жизнеречение термину “социология”. Термин “социология” восходит к двум понятиям: социум — общество и логос — слово. Поскольку жизнь человека протекает в обществе, то, если по-русски жить, место непонятной “социологии” должно занять ясно и однозначно понятное жизнеречение потому, что все жизненные явления следует называть именами, выражающими сущность каждого из них. Жизне- рече-ние — внутриобщественная функция ж- рече-ства. Это очевидно для вспоминающих, что буква “Ж” в славянской азбуке имеет название «Живете». Понятийный же корень рече (речь, как выражение мысли) непосредственно присутствует в обоих словах.

Экспансия стяжательского мировоззрения, несомого канонически библейским иудо- христианством и формально ритуальным исламом, сопровождалась исчезновением из структуры национальных обществ жречества, несшего национальную и многонациональную концептуальную власть — высшую власть при распределении полной функции управления по специализированным видам внутриобщественной власти в процессе общественного самоуправления. Монополию на концептуальную деятельность после этого длительное время за собой сохраняло надиудейское надмасонское “жречество”, по делам своим ставшее знахарством, псевдожречеством. Национальные же общества, утратив концептуальную самостоятельность управления, обратились в  беззаботные стада и в конце концов вместо жизнеречения обрели так называемую социологию —  псевдонауку. Её ненаучность проявляется прежде всего в том, что современная цивилизация вся переживает глобальный кризис культуры: конфликт поколений, организованная вседозволенность (преступность), экологические проблемы, национализм, перетекающий в нацизм, проблемы разоружения т.п.

Будь современная социология наукой, то общественное самоуправление, в большинстве своем благонамеренное (по крайней мере декларативно), исходило бы из неё и всех этих проблем просто бы не было. Могли бы быть отдельные эксцессы, не выходящие за рамки компетенции психиатрии. При этом в основе социологии лежали бы как минимум следующие разделы знания:

·       сравнительное богословие и сравнительный сатанизм. В данном случае речь идет не о непрекращающихся столетиями спорах о том, какое из Писаний является истинным и какая вера единственно спасительной — это споры об окладе на иконе, когда забывают о самой иконе и о Том, кто за