Мёртвая вода. Часть 1

психологический комфорт;

· либо закрыть выход на уровень сознания нравственно неприемлемой информации в её бессознательно-эмоциональном обобщенном виде или в интеллектуально детализированном виде, не изменив ничего в своей нравственности, психике и определяемом ими образе жизни.

Для стремящегося обладать достоинством человека и поддерживать таковое и впредь — естественно осмыслить обстоятельства и себя в них до конца, т.е. до осознания определенного ответа на вопрос, как обрести психологический комфорт; после чего попробовать осуществить в жизни полученный им ответ или попробовать получить новый иной ответ на те же вопросы.

Для того, кому первое оказывается невыносимым бременем, непреодолимой преградой, наркотический способ “снятия стресса” может обеспечить психологический комфорт быстро и без тяжелых размышлений о неприятном, а тем более и без постановки каких-либо обязательств перед самим собой; конечно, если наркотизация не открывает сразу в его психику дорогу какому-либо кошмару, от которого всё же предпочтительнее скрываться в менее кошмарной трезвости. Наркотическое опьянение извращает и разрушает интеллект, как естественный генетически предопределенный процесс, поэтому, если кто-то в борьбе со “стрессом” или в поисках удовольствий встает на путь “сильной” или “слабой” наркомании, то по существу тем самым он делает заявление о том, что разум для него избыточен и мешает жить, а ему было бы приятнее существовать неразумной хорошо ухоженной декоративной [145] (а не рабочей[146]) скотиной, живущей беззаботно на всем готовом в свое удовольствие. Тем самым он изобличает себя в качестве действительного недолюдка. И это так, каких бы высот он ни достиг в социальных иерархиях цивилизации, где господствует животный строй психики и строй психики зомби, запрограммированного культурой.

Участие в физиологии организма наркотических химических соединений (либо же превышение ими генетически предопределенных уровней в организме при его естественной физиологии) не предусмотрено нормальной генетикой вида Человек Разумный. Это ведет к подрыву здоровья и статистически преобладает в репродуктивном возрасте (или упреждает его), чем и вызывает пресечение генеалогических линий[147] “сильных и слабых” наркоманов механизмом естественного отбора, проявляющимся в культуре при смене поколений бездумного общества точно также, как и в биосфере.

Медицинское лечение наркомании в подавляющем большинстве случаев оказывается неэффективным, поскольку уход в наркоманию от “стресса” или в поисках наслаждения — выражение нравственной порочности или иного рода ущербности психики. Поэтому, если в процессе лечения нравственность и нравственно обусловленная структура и строй психики не становятся человечными — а это требует усилий прежде всего от пациента, но не от медицины[148], — то (даже если в последствии нет рецидивов наркомании) прошедший курс лечения остается травмированным и запуганным недолюдком. Кроме того некоторая часть причин “стресса” лежит в области коллективной психики общества, и если медицина, обращаясь к проблемам наркомании, ограничивает себя психоанализом и психосинтезом исключительно личностной психики, игнорируя процесс порождения коллективной психики множеством индивидов и процессы взаимодействия индивидов с коллективной психикой, то она заведомо оказывается не способной вылечить наркомана, поскольку больна сама, изолировавшись от истории и жизнеречения.

Это означает, что статистически предопределённо преимущество в воспроизводстве поколений получают представители тех генеалогических линий, кто не видит смысла ни в “снятии стресса” наркотическими средствами, ни в перемалывании профессиональной информации по существу ради того, чтобы пасть жертвой “стресса” и его последствий, неподвластных ни легитимной медицине (как отрасли науки), ни легитимной политике. Соответственно им статистически предопределённо будет кому передать в последующих поколениях[149] свои жизненные ориентиры и воспитать свойственную их семьям нравственность, строй психики и культуру поведения.

Так общая всем культура технократической цивилизации, при субъективно разном к ней отношении разных индивидов, становится фактором естественного отбора в популяциях вида, получившего название Человек Разумный, разделяя человечество на две составляющие с разными судьбами, порождаемыми каждым из принадлежащих той либо иной составляющей человечества. Хотя непроходимых границ между обеими составляющими человечества в настоящее время в статистическом смысле ещё нет, тем не менее процесс их необратимого размежевания протекает на протяжении всей эпохи смены логики социального поведения вследствие изменения эталонных частот биологического и социального времени, приобщая различных индивидов к той либо иной составляющей человечества с разными судьбами.

Но прежде чем говорить о жизни той части человечества, которая свободна от угнетающего воздействия “стрессов” и в эпоху после информационного взрыва в середине ХХ века, необходимо сделать одно обширное отступление и осветить еще одну тему.

Многократное обновление прикладных знаний и навыков в профессиональной деятельности и в домашнем быту на протяжении жизни одного поколения вследствие изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени — это только одна сторона дела, объективно проявляющаяся в статистике жизни общества. Вторая сторона дела состоит в том, что изменилась не только скорость обновления общественно необходимых прикладных знаний и навыков, но и “ширина” тематического спектра в обществе, с которыми сталкивается в повседневности каждый из множества индивидов, в принципе обладающий свободой воли и иными возможностями свободного Человека Разумного, и кто только в силу особенностей воспитания и культуры ограничивает себя в том или ином виде рабства, свойственном нынешней цивилизации.

Вне зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек, ныне он сталкивается с информацией, непосредственно не относящейся к его профессиональной деятельности, но которая образует информационную “атмосферу”, в которой протекает его профессиональная деятельность и жизнь как его самого, так и его семьи.

В прошлом в условиях сословно-кастового строя общественной жизни, к пахарям или ремесленникам, в совокупности составлявшим подавляющее большинство населения, не приходила повседневно “царская информация”.

· Если же когда и она приходила, то они не различали её в общем информационном потоке и она оставалась для них как бы невидимой;

· увидев же её, не могли понять её общественного значения в силу узости кругозора;

· но даже поняв, малочисленные понявшие из простонародья редко могли осуществить общественно значимое управленческое действие[150] главным образом в силу недостатка в знаниях и навыках, а главное — в силу незнатности своего происхождения, лишавшего их даже правильное мнение авторитета в глазах правящей “благородной элиты”.

С другой стороны, и соответственно общему для всех отношению к жизни также и государственно- правящая “элита” Запада в подавляющем большинстве случаев считала себя свободной от необходимости вникать в рассмотрение существа и последствий принятия тех или иных решений, основанных на применении технологий, ставших традиционными, а тем более технико-технологических нововведений[151], полагая всё это “не царским делом”, а «частными делами их подданных», в которые им вникать унизительно и скучно; либо же «частным делом» своих должников, что свойственно для МЕЖДУнародной ростовщической ветхозаветно-талмудической “аристократии”, правящей посредством[152] финансовой удавки обществами и государствами на основе узурпации кредита и счетоводства, составляющих суть банковского дела.

С крушением сословно-кастового строя на Западе психология невмешательства государства и ростовщической банковской мафии в частную жизнь и частнопредпринимательскую деятельность сохранилась точно также, как сохранилась и психология невмешательства в дела государственности простого обывателя, полагающего, что все свои обязательства по отношению к обществу в целом и его государственности, в частности, он исполнил заплатив налоги и приняв участие в формально демократических процедурах, существующих на Западе, как и всё прочее в рабском ошейнике ссудного процента, подвластного только международной корпорации кланов ростовщиков.

Но если до самоопьяняющего торжества буржуазно-демократических революций такого рода психология господствовала молчаливо, то за время развития западного капитализма она нашла свое