большинстве групп, называемых цивилизациями, мы находим некоторые новые элементы: монументальную архитектуру, письменность, централизованное правление и разделение труда, приводящее к образованию социальных классов. Если мы подумаем об этих элементах, то увидим, что каждый из них подразумевает наличие в данном обществе большего числа вещей, чем заметно на первый взгляд. Монументальная архитектура, например, требует развитых технических приемов подготовки строительных материалов и некоторого понимания базовых принципов архитектуры и механики; она предполагает также, что государство может позволить себе отвлечь некоторых своих членов от основного производства продовольствия и включить в строительные бригады; кроме того, она подразумевает, что в государстве есть элитная группа, имеющая власть инициировать строительство и надзирать за ним.
Если мы не верим в пришельцев с Марса или сверхлюдей из пропавшей Атлантиды, то должны прийти к выводу, что где-то существовало некое общество, которое первым открыло различные компоненты цивилизации. Распространялась ли идея из первоначального центра на другие общества или она возникала в каждой из цивилизаций независимо? Если это произошло только однажды, где находилась колыбель цивилизаций?
Проблема диффузии и независимого творчества до сих пор дебатируется в ученых кругах, но долгое время именно Египет давал наилучший ответ на второй вопрос. Однако недавно египтологам пришлось сдать свою гордую позицию, ибо шумеры, по-видимому, опередили египтян. Шумерская цивилизация не только оказалась старше, но выяснилось, что египтяне, возможно, украли всю идею у своих соседей.
На первый взгляд это может показаться неубедительным. Две культуры кажутся такими непохожими – глиняные зиккураты Месопотамии и каменные пирамиды, изящное рисуночное письмо египтян и клинопись, похожая на следы птичьих лапок. Однако наличие признаков месопотамского влияния в Египте в самом конце додинастического периода неоспоримо. Они появляются в долине Нила внезапно и полностью сформированными, тогда как в Месопотамии мы можем по стадиям проследить их развитие. Это всегда является верным признаком культурного заимствования, и заимствованные элементы определенно не египетские. Цилиндрические печати типичны для Месопотамии и нетипичны для Египта, но в поздних додинастических могилах мы находим цилиндрические печати. Строительного камня мало на плоских равнинах Двуречья, и жители региона строят здания из кирпича; самые ранние монументальные сооружения Египта построены из такого же кирпича в хорошо известном ступенчатом месопотамском стиле. Даже когда египтяне начали разрабатывать свои прекрасные каменоломни, они резали камни по образцу кирпичей.
Почему мы не считаем эти вещи египетскими? Потому что все они (а кроме тех, которые мы упомянули, есть и другие) в Египте быстро исчезают и заменяются вещами, изготовленными уже по-египетски. В каменной архитектуре начинают применять монолитные блоки, которые можно видеть в пирамидах Гизы, цилиндрические печати сменяются штампами в форме скарабеев. И разумеется, письменность совсем не похожа. Предметы, рисунки которых стали основой иероглифической письменности, – это египетские предметы.
Печати – цилиндрическая и в форме скарабея
Очевидно, в Египте мы видим не простое копирование, но это также не является и независимым творчеством. Американский культуролог А.Л. Крёбер предложил называть такой тип заимствований стимулирующей диффузией. Люди могут заимствовать мысль о производстве чего-либо из другой культуры, но способ производства может оказаться их собственным. Египтяне не копировали шумерскую письменность: они нуждались только в великой идее записи устного слова. Очевидно, что заимствующая культура – в нашем случае египетская – должна достичь стадии развития, на которой новая концепция понятна и соблазнительна. В рамках нашей аналогии необходимы уклон и толчок, чтобы телега поехала; стимул не будет воспринят, если обстоятельства неблагоприятны.
Не все ученые принимают стимулирующую диффузию в качестве объяснения возникновения цивилизации в Египте. Некоторые верят в некую династическую расу, которая вступила в Египет в конце додинастического периода, принеся дары цивилизации с собой. Представители этой расы объединили страну и, подобно норманнам в Англии, правили покоренными туземцами как расово чуждый благородный класс, пока смешанные браки и контакты не создали единый народ. Династическая раса пришла из Азии – немалая территория, но точнее суммировать противоречивые гипотезы ее происхождения невозможно. Пришельцы говорили на одном из семитических языков, который, смешавшись с хамитским (африканским) языком туземцев, произвел египетский язык.
Мы предубеждены против слова «раса». Антропологи используют его для разграничения некоторых групп человеческих существ в терминах несущественных различий, цвета кожи, строения волос, формы черепа и т. п. Специалисты по физической антропологии могут не соглашаться относительно четких группировок людей по этим критериям, но я сомневаюсь, что кто-либо из них назовет типы скелетов додинастического периода различными расами. Новые продукты, новые изобретения могут быть или не быть дарами новой этнической группы, но не новой расы. Слово не имеет никакой ценности в применении к лингвистическим и культурным группам, говорить о семитской расе не принято даже в популярных текстах.
Даже если мы отбросим оскорбительный термин «раса», у нас останутся лишь очень скудные свидетельства существования династических сверхлюдей. Некоторые ученые, изучавшие додинастические скелеты, говорят, что их можно классифицировать по различным подтипам – круглоголовые, длинноголовые и так далее, но, даже если различия значительны, нам не дано знать, кто были эти люди, откуда они пришли или – самое важное – что они сделали. Египетский язык состоит из семитских (азиатских) и хамитских (африканских) элементов, но мы не знаем, ни когда были внесены семитские элементы, ни кем они были внесены – завоевателями, иммигрантами или торговцами.
Итак, дискуссия оказалась незавершенной, вместо ответов возникли новые вопросы. Но таков уж предмет доисторической археологии, когда она выходит за рамки простого каталогизирования костей и керамики. Вопросы, поднятые в дискуссии, – важные вопросы. Если ответы когда-либо будут получены, мы узнаем многое не только о Египте, но о человеческих существах вообще. Проблема является универсальной по охвату, и ответы говорят о самом человечестве.
Итак, мы достигли порога исторической эпохи Египта и собираемся иметь дело с более конкретными фактами, чем те, которыми слабодатированные культуры додинастического периода могли нас снабдить. Начало цивилизации в Египте отмечено достойным внимания событием – объединением страны в единую нацию, границы которой простирались от моря на севере до первого асуанского порога на юге. О политической организации, которая предшествовала консолидации, известно очень мало. Мы допускаем, что мелкие племенные группы ранней додинастической эпохи постепенно сливались и формировали более крупные социальные и политические группировки. Одно время Египет мог состоять из нескольких дюжин таких мелких государств под управлением местных князьков или вождей. Через завоевания, браки и прочие приемы империализма мелкие группы в конце концов объединились в два значительных по размеру царства. Каждое царство имело собственный набор символов и знаков высшей власти – инсигний, собственных богов и богинь-защитниц. Царь Верхнего Египта носил особую белую корону, царь Нижнего Египта – красную корону.
Это краткое описание двух великих додинастических царств основано почти целиком на свидетельствах, почерпнутых из более поздних периодов. Налицо загадочный и неожиданный факт: пока не было обнаружено ни одной могилы, которая могла бы принадлежать додинастическому царю Севера или Юга. Большинство додинастических захоронений носит скромный характер; некоторые – немного богаче прочих, некоторые – немного беднее, но ни одно не кажется достаточно богатым, чтобы быть захоронением царя или вождя. На основе археологических остатков мы могли бы предположить, что единое сложное государство внезапно выпрыгнуло на свет из мешанины поселений, каждое из которых было создано в соответствии с мечтой анархиста о социалистическом рае. Я подозреваю, что здесь имеет место один из многочисленных разрывов, с которыми мы столкнемся в нашем обзоре египетской истории, – разрывом, который в данном случае шириной в целый каньон.
Мы знаем, что на Юге цари были, ибо один из них стал объединителем, который завоевал Север и сделался первым царем обеих египетских земель. Мы знаем его имя, первое личное имя в истории Египта. Его звали Менес.
Долгое время историки были склонны к тому, чтобы поместить Менеса среди героев туманных легенд, в
