все свои усилия на поддержке наступающих подразделений. Несмотря на господство в воздухе «мессершмиттов», они четырежды атаковали вражеские позиции на участке чапаевцев (15 вылетов Ил-2, 19 И-16, 11 И-153, 1 И-15бис в штурмовом варианте в сопровождении 24 Як-1), уничтожив, по докладам, десять танков, пять минометных и одну артиллерийскую батареи, несколько пулеметных точек и до четырех рот пехоты. Второй и третий вылет сопровождались воздушными боями с перехватчиками противника. По докладам, пилоты 45-го иап в тот день сбили восемь Bf-109, подбили по одному «юнкерсу» и «мессершмитту». Немцы этого не подтверждают. Они считают, что в тот день они сами сбили три советских самолета, что на практике вылилось только в «як» лейтенанта Берестнева, который, несмотря на ранения, сумел спастись на парашюте. Уже неоднократно цитировавшийся нами обер-лейтенант Сетц оставил в своем дневнике 12 июня такую запись:
«Хотя воздушные бои над Севастополем редки, но зато ожесточенные. У них новейшие «птицы» и пилоты, неплохо обученные на них летать, поэтому нам самим приходится демонстрировать все свое умение. Вчера я два раза побывал в воздушном бою. Первый раз я плохо стрелял и после этого должен был на большой скорости уходить. Второй раз я заметил группу противника как раз при посадке. Я хорошенько обстрелял бронированный Ил-2, но он не упал. Потом я внезапно увидел над своей головой новейший русский истребитель. Мне удалось отвернуть, подняться выше и снова зайти со стороны солнца. Другой Bf- 109 вел с ним безуспешный воздушный бой. Я уже уяснил обстановку и в нужный момент начал атаку. На этот раз я собрался, перекрестье прицела показывало на мотор. После этого ему не помог никакой Бог. Мой ведомый как раз наметил себе второго, когда я в 1000 м над собой увидел еще два уходящих самолета. Значит, опять догонять. К сожалению, сразу же выяснилось, что это наши самолеты, которые не вышли на связь».
За этим внешним выражением успеха отчетливо ощущается усталость пилотов «мессершмиттов», что неудивительно, если вспомнить о том, что группа II/JG77 не вылезала из интенсивных боев с середины марта.
Тем временем VIII авиакорпус сосредоточил основные усилия своих бомбардировщиков на участке фронта близ Ялтинского шоссе. Снова, как и в первый день штурма, одна за другой эскадрильи «юнкерсов» наносили сокрушительные удары по советским позициям. После авиационной и артиллерийской подготовки вперед двинулась пехота 30-го корпуса, и снова, как это уже было 7 июня на Северной стороне, огнем оживших советских укреплений и батарей она была остановлена. Последовали многочисленные сверхплановые вызовы авиации по неподавленным целям. В журнале боевых действий группы II/StG77 говорилось: «Позиции вражеской пехоты на высотах «Циннобер» (Zinnober; предположительно имелись в виду Федюхины высоты. — М. М.) в промежутке между 14.30 и 14.45 были подвергнуты бомбардировке каждой эскадрильей от трех до пяти раз. Кроме того, два звена проштурмовали вражеские позиции в непосредственной близости от нашей атакующей пехоты». Но все оказалось напрасным — несмотря на 1070 произведенных вылетов и 1000 тонн сброшенных бомб, войска 30-го корпуса в тот день не продви нулись вперед ни на метр. По результатам дня командование СОРа получило телеграмму от Верховного главнокомандующего И. В. Сталина:
«Вице-адмиралу Октябрьскому, генерал-майору Петрову.
Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя — красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли и наносящих удары немецким захватчикам и их румынским прихвостням.
Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа. Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной. Сталин».
Результаты первых пяти дней наступления стали для немецкого командования обескураживающими. Потери за пять первых дней боев убитыми и ранеными составили 10 300 человек, что означало, что 54-й корпус, принявший на себя главную тяжесть первого этапа наступления и включавший четыре пехотные дивизии, потерял каждого пятого солдата. Потери некоторых подразделений оказались намного большими. Так, захваченный 12 июня пленный солдат 24-й пехотной дивизии на допросе сообщил, что в ротах этого соединения осталось по 30—35 человек, а общие потери в живой силе, по-видимому, достигли 60%. Критическая ситуация начала складываться с боеприпасами. По признанию самого Рихтгофена, бомб у него осталось всего на полтора дня интенсивной бомбардировки. Далеко не блестящим оказалось положение с авиабензином, а об истощении экипажей мы уже говорили. Скрепя сердце генерал приказал прекратить ковровые бомбардировки территории СОРа и перейти к тактике «колонны бомбардировщиков», когда один и тот же объект подвергался последовательному воздействию звеньев самолетов на протяжении нескольких часов или даже целого дня. Результативность бомбометания таких сравнительно небольших групп самолетов обеспечивалась резким снижением высоты применения оружия и, как следствие, повышением точности. В отчете 3-й ОАГ эти изменения комментировались следующим образом:
«В последующем, в период развития наступления, в течение 3—4 дней (имеется в виду период с 7 по 11 июня. — М. М.) немцы придерживались тактики массированных ударов по одному из участков фронта в течение всего дня, выделяя только одну треть самолетов для ударов по городу и объектам в тылу. Напряжение при этом поддерживалось в среднем 550—600 самолето-налетов в сутки.
Затем, когда планы немцев, рассчитанные на скорое овладение Севастополем, были нарушены стойкостью защитников города, авиация немцев, не снижая среднего напряжения — 600 самолето- налетов, перешла к тактике последовательных ударов одиночных самолетов по объектам нашего тыла, выбирая цели (группа строений, лощины с кустарником, линии связи, береговые батареи, огневые позиции ЗА, аэродромы), а также ударов небольших групп по бухтам южного берега Северной бухты. Распределение средств было 50% самолето-вылетов на линию фронта и 50% на указанные выше цели.
Наши аэродромы неоднократно подвергались бомбардировкам немцев. Наиболее интенсивно бомбились аэродромы бухты Матюшенко и аэродром Херсонесский маяк. На Херсонесский аэродром произведено 7 налетов, и по бухте Матюшенко было три мощных бомбовых удара.
Тактика истребителей остается прежней, т. е. блокирование наших истребителей».
Переход к новой тактике позволил Рихтгофену более экономно расходовать свои силы и средства без снижения эффективности, и именно в последовавший вслед за этим решением период севастопольская оборона и получила то смертельное ранение, которое в конечном итоге привело к падению «черноморской твердыни». Обратной стороной медали стало еще большее истощение пилотов немецкой бом бардировочной авиации. Новая тактика предусматривала индивидуальное прицеливание и сбрасывание каждой бомбы калибром от 250 кг и более, в то время как раньше они сбрасывались сериями. Это означало, что каждый экипаж Ju-88 совершал в день до 25—30 атак с пикирования с высоты от 3500—4000 м до 800 м, что действительно находилось на пределе человеческих возможностей.
12 июня бои закипели с новой силой. Немцы наступали и на Северной стороне, и вдоль Ялтинского шоссе. Их пехота неохотно шла в атаку, при первой же необходимости вызывая на поддержку артиллерию и авиацию. Только после того, как последние наносили по оборонительным позициям разрушающий удар, их занимали наземные части. Именно так в тот день немцы овладели опорным пунктом, оборонявшим хутор Капигай. В тот же день противник окончательно овладел станцией Мекензиевые горы и деревней Камары.
В тот день 3-я ОАГ сосредоточила свои усилия на наступающих войсках 30-го корпуса. Снова все повторилось: сравнительно большие группы советских самолетов (за день слетали 20 Ил-2, 12 И-16 и 4 И- 153 в штурмовом варианте, в сопровождении 33 Як-1, 5 И-16, 4 И-153) еще на подходе к линии фронта вступали в бой с превосходящими группами перехватчиков, но, несмотря на это, прорывались к цели и наносили свои удары. Залогом успехов стала тщательная проработка заданий на земле, деление истребителей прикрытия на несколько групп и их хорошее взаимодействие в бою. По итогам дня советская сторона потеряла в воздушных боях только «як» лейтенанта Шаренко, немецкая — «мессершмитт», кото рый совершил посадку на своей территории (потерян на 30%). В то же время ударами штурмовиков были уничтожены два танка, 22 автомашины, две минометные батареи и до двух батальонов пехоты. Девять Ил-2 получили повреждения различной тяжести от зенитного огня, а десятый упал в море перед посадкой на Херсонесе, по-видимому, в результате ранения пилота (мл. лейтенант Дубровский погиб). Такие
