манеры, и когда ты волнуешься, это плохо сказывается на грации твоих движений. Я не исправлял этих ошибок, потому что со временем они сами исчезнут, а исправлять их сейчас – значит снижать твои атакующие способности. Но вот чего ты должен избегать любой ценой. Ни в коем случае не вкладывай в удар всю свою силу, потому что это видно сразу, и отец Киото узнает о твоих плохих манерах. Представляешь, мой ученик – и вдруг недостаточно грациозен.
– Ни фига себе – мне бы твои проблемы, – ответил Римо.
– Не иронизируй. Для меня это очень важно. Быть может, у тебя нет никакой гордости, но я – человек гордый. И я не хочу, чтобы мне было стыдно. За тобой ведь наблюдают не белые и черные люди, а желтый человек с красным поясом, чей отец знает меня лично.
– Да ведь и я буду драться не с Амосом и Энди, – прошептал Римо. – Ребята, похоже, крутые.
Чиун бросил взгляд через плечо Римо на группу негров. Некоторые из них сняли куртки, чтобы продемонстрировать Мэй Сун свои мускулы.
– Амос и Энди, – сказал Чиун. – Хоть я и не знаю, кто это. Ну, пожалуйста, сделай одолжение, исполни мою просьбу.
– А ты при случае сделаешь мне одолжение?
– Ладно, ладно. Помни одно: самое главное – это не опозорить меня и мою школу.
Чиун поклонился, и даже сделал вид, что утирает слезу. Он отступил в сторону и знаком велел Мэй Суй и Киото присоединиться к нему. Один из негров с обнаженным торсом гордо демонстрировал бугристые плечи и великолепный живот, весь покрытый мышцами и напоминающий стиральную доску. Тяжелоатлет, подумал Римо. Ничего особенного.
Негр махнул рукой Чиуну, Киото и Мэй Сун, чтобы стояли на месте и не двигались.
– Он мой ученик, но я его учил всего несколько дней, – громко сказал Чиун, обращаясь к Киото.
– Эй, стойте там, где вы есть. Все! – крякнул негр с великолепной мускулатурой. – Я не хочу задеть братьев из третьего мира.
Римо услышал, как Киото насмешливо фыркнул.
– Насколько я понимаю, – продолжал Чиун, – это ученики вашего славного дома?
– Они просто заглянули сюда, – произнес Киото.
– Просто заглянули? – в негодовании воскликнул один из негров. – Мы работаем здесь уже несколько лет.
– Благодарю вас, – сказал Чиун. – А теперь мы посмотрим, чего стоят несколько лет в школе Киото по сравнению с несколькими скромными советами школы Синанджу. Прошу вас, начинайте, если вы готовы.
Римо услышал, как Киото простонал:
– О боже, почему мои предки вынуждены наблюдать все это?
– Не волнуйтесь, – сказал негр. – Вам нечего будет стыдиться. Вы будете гордиться нами. Гордиться черной мощью.
– Мое сердце трепещет при виде вашей черной мощи, – сказал Чиун. – А мое преклонение перед домом Киото не знает границ. О, горе мне и моему другу!
Семь черных тел рассыпались веером, готовые убивать. Римо приготовился к атаке, не сдвигая центр тяжести ни взад, ни вперед, ни вправо, ни влево, чтобы при необходимости совершить резкое движение в любую сторону.
Забавно. Чиун дает наставления, чтобы он следил за манерами. А Римо в наставлениях не нуждается. Сегодня Чиун впервые увидит своего ученика в деле, и Римо хотел – а он редко чего-нибудь хотел, – чтобы папочка его похвалил.
Значение имеют не стиль, не манеры, а только результаты. В этом было отличие подготовки Римо от принципов каратэ, но теперь ему приходилось думать о стиле. И это могло привести к самым печальным результатам.
Глава двадцать первая
Их было семеро, и Римо приготовился сделать шаг вправо, потом наискосок влево, сломать двоих, вернуться назад, сломать еще одного и начать все сначала. Это оказалось ненужным.
Самый здоровый – тот, с лицом из черного дерева, – выступил вперед. Его буйная шевелюра была подстрижена как живая зеленая изгородь. Он выставил руки вперед, расслабив кисти. Один из негров, не работающий в стиле «богомола» школы кунфу, рассмеялся.
Крупные сильные мужчины редко работают в стиле «богомола». Это для маленьких и слабых, чтобы уравнять шансы. Если эта горилла ускользнет от удара Римо, с Римо будет покончено одним ударом.
– Эй, Пигги, – крикнул тот, что смеялся. – Что прыгаешь, как педик?
Движения Пигги были очень быстрыми для человека его комплекции. Шаг вперед, удар в голову. Римо нырнул и воткнул пальцы ему в солнечное сплетение, потом, как мясник, ребром ладони рубанул шею, колено вверх – от лица ничего не осталось, и – чтобы покончить с этим – пальцами проткнул висок. Тело упало на татами без звука, на остатках лица было написано изумление. Левая рука так и осталась согнутой по-богомольи.
Их было шестеро – шесть ошарашенных лиц с широко раскрытыми глазами. И тут кому-то пришла в голову верная мысль – атаковать всем сразу. Все это было похоже на массовые беспорядки на расовой почве – только погромщики непонятно почему были в борцовских одеяниях.
– Держи вонючку! Убей бледнолицего! Убей!
Их вопли эхом отскакивали от стен зала. Римо посмотрел на Чиуна, надеясь прочитать похвалу на его лице. Ошибка. Черная рука воткнулась ему в лицо, и он увидел ночное небо, усыпанное яркими звездами, а потом он понял, что падает, и увидел, как татами стремительно надвигается на него, перед ним возникли руки и ноги, и черные кулаки, и вытянутые пальцы, и он почувствовал, как чья-то нога вот-вот вонзится ему в пах.
Одной рукой он зацепил эту ногу чуть повыше икры, и, воспользовавшись скоростью падения, перекинул тело, с которым эта нога соединялась, через голову. Потом ногой ударил в чей-то пах, и, перекувырнувшись, встал на ноги. Затем схватил одну из пышных причесок и ударил по ней сверху, размозжив череп.
Безжизненное тело плюхнулось на татами. Еще один черный пояс нанес удар ногой. Римо схватил его за щиколотку и протащил ногу вперед, а когда тело оказалось совсем рядом, он резко поднял вверх большой палец и воткнул его негру в спину, разорвав почку. Потом отшвырнул визжащее тело в сторону. Теперь их было четверо, и они уже не так горели желанием уделать белую вонючку. Один, нежно гладящий сломанное колено, уже явно был преисполнен братских чувств. Три черных пояса полукругом обступили Римо.
– Все вместе, разом. Вперед. На счет три, – сказал один. Это было разумно. Он был очень черен, черен как ночь, борода клочьями торчала в стороны. Даже глаза у него были без белков – просто черные факелы ненависти. На лбу выступил пот. Ему не следовало бы так открыто демонстрировать свою ненависть – это мешало держать себя в руках.
– Не похоже на кино, а, Чернушка? – спросил Римо и рассмеялся.
– М-мать, – прохрипел черный пояс слева от Римо.
– Это мольба о помощи? Или полслова? – спросил Римо.
– Раз! – крикнул тот, что ненавидел.
– Два! – крикнул тот, что ненавидел.
– Три! – крикнул тот, что ненавидел и нанес удар ногой, а двое других – прямые в голову.
Римо опять нырнул и оказался за спиной у того, что ненавидел. Он развернулся, зацепил его ногу и резко крутанул. Они оказались рядом с ящиком, наполненным бобами. В этом ящике бобы лежали слоем в восемь дюймов, и тренеры и ученики укрепляли пальцы, тыкая руками в эти бобы. Римо резко ткнул рукой в бобы, но не достал до дна.
А не достал он до дна по одной простой причине – просто между рукой и дном оказалось ненавидящее лицо. Впрочем, оно уже перестало ненавидеть, потому что, войдя в ящик на такой скорости, перестало быть лицом. Оно стало бесформенной массой. Бобы впились в глаза. Глядя сверху, казалось, что черный пояс, ослабевший от ненависти и страха, пил со дна ящика, спрятав голову в бобах. Кровь проступила сквозь бобы, и они начали разбухать.
Римо в ритме вальса прошелся туда, где лежали кирпичи, черепица, кафельные плитки. А два оставшихся черных пояса размахивали руками и ногами в районе его головы. Он поднял с пола два куска
