Советник президента замолчал и принялся барабанить пальцами по стопке отчетов, поступавших раз в полчаса. Перед каждым из руководителей департаментов стоял телефонный аппарат. Время от времени, то перед одним, то перед другим загоралась лампочка, и тогда он передавал собравшимся новую, только что полученную информацию. Но перед маленьким человечком с лимонного цвета лицом, что сидел на самом конце стола, лампочка телефонного аппарата за весь день не загорелась ни разу.
На этот раз курьер подошел к советнику и прошептал что-то ему на ухо. Советник кивнул. Затем курьер подошел к человеку с лимонно-желтым лицом и что-то прошептал ему. И тот вышел. Он прошел за курьером через устланный ковром зал, а потом его проведи в огромный темный кабинет, где горела всего одна лампа, освещавшая громадный письменный стол. Дверь за ним закрылась. Даже в этой полутьме он смог заметить, что лицо человека за столом выражает глубокую озабоченность.
– Итак, господин президент, – произнес вошедший.
– Слушаю вас, – отозвался президент.
– Я хотел бы отметить, сэр, что считаю все происходящее выходящим за рамки обычной процедуры. Мне представляется, что все это – недопустимое нарушение нашего соглашения. Мне не только пришлось прийти в Белый дом, но и участвовать в совещании, где, как я полагаю, меня узнали. Конечно, я готов положиться на безусловную честность и порядочность того человека, который меня узнал. Но даже сам факт, что меня увидели, дает практически все основания для ликвидации нашего дела.
– Никто, кроме того человека, не знает вашего имени?
– Дело не в этом, господин президент. Если о нашей деятельности станет известно, или хотя бы проскользнут какие-то намеки на сам факт нашего существования, то нам лучше сразу самоликвидироваться. А теперь, если, конечно, вы не считаете все происходящее достаточно важным основанием для того, чтобы мы прекратили свою деятельность, я хотел бы удалиться.
– Я считаю все происходящее достаточно важным основанием для того, чтобы вы поставили на карту само свое существование. Я бы не просил вас прийти сюда, если бы так не считал. – Голос его звучал устало, но без надрыва – сильный голос, который мог звучать, и звучать долго, и ни разу не дрогнуть. – То, с чем нам пришлось столкнуться сегодня, – это вопрос мира на Земле. Все очень просто – да или нет.
– То, с чем мне приходится иметь дело, сэр, – сказал доктор Харолд В. Смит, – это безопасность Конституции Соединенных Штатов. У вас есть военно-морской флот. У вас есть авиация. И Федеральное бюро расследований, и Центральное разведывательное управление, и министерство финансов, и министерство сельского хозяйства, и таможня, и все что угодно. И все эти люди работают в рамках конституции.
– И все они потерпели неудачу.
– А что заставляет вас думать, что у нас получится лучше?
– Он, – сказал президент. – Тот человек.
Доктор Харолд В. Смит молчал, а президент продолжал:
– Мы связались с послом Польши в Вашингтоне, нашим посредником в отношениях с Пекином. Мне сообщили, что если мы не найдем генерала Лю в течение недели, то премьер, как бы он ни хотел посетить нашу страну, не сможет этого сделать. У них в стране есть свои националисты – и с ними не так-то легко иметь дело. Нам надо во что бы то ни стало найти генерала Лю.
– В таком случае, сэр, на что нам тот человек, о котором вы только что упомянули?
– Нам не найти лучшего телохранителя, чем он, не правда ли? Мы не смогли защитить генерала Лю количеством людей. Может быть, качество одного человека нам поможет?
– А не получится ли так, сэр, что мы повесим лучший в мире замок на клетку, из которой пташка давно улетела?
– Не совсем так. Он должен принять участие в поисках. Мы обязаны найти генерала Лю.
– Сэр, я боялся, что этот момент рано или поздно наступит. Я хочу сказать, что временами боялся, а временами желал, чтобы он наступил поскорее.
Доктор Харолд В.Смит сделал паузу, пытаясь тщательнее подобрать слова. И не просто потому, что он беседовал с президентом Соединенных Штатов, но потому, что его честность, составлявшая отличительную черту воспитания, полученного в юности, заставляла и сейчас, в зрелые годы, вести себя соответственно.
Он знал, что именно его честность многие годы тому назад явилась причиной того, что другой президент доверил ему эту работу. Смит тогда работал в Центральном Разведывательном Управлении, и как-то раз, в течение одной недели сразу, трое его начальников вызвали его к себе для собеседования. Все трое сказали, что им неизвестно, в чем суть предстоящего задания, но один, близкий приятель, доверительно сообщил, что это задание самого президента. Смит тут же с горечью отметил про себя, что, оказывается, его приятелю нельзя доверять. Не то чтобы он где-то это записал, он просто отметил это про себя, как и подобает хорошему сотруднику, в чьи функции входит постоянный анализ всей информации, имеющей отношение к делу. А вскоре, ясным солнечным утром, его попросили дать анализ содержания всех трех собеседований. Тогда впервые ему довелось разговаривать с президентом Соединенных Штатов.
– Итак? – произнес молодой человек. Его густые светлые волосы были аккуратно причесаны. На нем был элегантный светло-серый костюм. Он стоял, слегка сутулясь, – сказывалась старая травма позвоночника.
– Что «итак», господин президент?
– Что вы думаете о людях, которые задавали вам вопросы о вас?
– Они выполняли свою работу, сэр.
– Но как бы вы их оценили?
– Я бы не хотел. Даже для вас, господин президент.
– Почему нет?
– Потому что это не входит в мои функции, сэр. Я уверен, что у вас для такого дела есть свои эксперты.
– Я – президент Соединенных Штатов. Вы по-прежнему отвечаете «нет»?
– Да, господин президент.
– Спасибо. Всего доброго. Кстати, вы только что потеряли работу. Что вы теперь скажете?
– Всего доброго, господин президент.
– Доктор Смит, а что вы скажете, если я сообщу вам, что могу приказать убить вас?
– Я буду молиться за мою страну.
– Но вы не ответите на мой вопрос?
– Нет.
– Ладно, вы выиграли. Назовите ваши условия.
– Забудьте об этом, господин президент.
– Вы можете идти, – сказал приятный молодой человек. – У вас есть неделя, чтобы изменить свое решение.
Спустя неделю Смит вновь оказался в том же кабинете и снова отказался предоставить анализ с оценкой того, о чем спрашивал президент. Наконец президент сказал:
– Хватит играть в кошки-мышки, доктор Смит. У меня для вас очень плохие новости. – На этот раз в его голосе не было угрозы. Он звучал искренне, и при этом испуганно.
– Меня убьют? – высказал предположение Смит.
– Возможно, вы еще пожалеете, что нет. Во-первых, позвольте мне пожать вашу руку и выразить вам мое глубочайшее почтение.
Доктор Смит не пожал протянутую руку.
– Ясно, – сказал президент. – Я так и думал. Доктор Смит, дело в том, что в течение ближайших десяти лет в нашей стране может установиться диктатура. На этот счет нет никаких сомнений. Макиавелли заметил, что хаос легко порождает тиранию. Мы вступаем в стадию хаоса.
– Оставаясь в рамках конституции, – продолжал президент, – мы неспособны сдерживать организованную преступность. Мы не можем контролировать группы террористов и революционеров. Есть так много вещей, которые мы не можем контролировать… оставаясь в рамках конституции. Доктор Смит, я люблю эту страну и верю в нее. Я думаю, нам предстоят тяжелые испытания, но мы выстоим. И вместе с тем я полагаю, что правительство нуждается в некой особой силе, которая поможет выжить демократии.
