заметил, что на заднем сиденье кто-то есть, и неожиданно понял, что это тот самый человек, по поводу смерти которого он так переживал. – Господи!
Римо пожал руку Джетро.
– Хм, – буркнул Римо. – Ты. Я так и думал.
– Здорово, приятель! – изобразил радость Джетро. Он был в светлой мадрасской рубаке, на шее болтались бусы.
– Я пошел, – сказал Римо. – Спешу!
– Эй, малыш, не торопись, я хочу ввести тебя в нашу семью.
– Мне надо бежать, – отозвался Римо.
– Я предлагаю тебе работу.
– У меня важное дело, – сказал Римо.
– Нет ничего важнее, чем дела нашего профсоюза, – сказал Джетро. Римо выскользнул из машины и направился к выходу. Джетро пошел следом.
– Стой! Подожди, – позвал Джетро. – Куда ты так спешишь?
– Покупать утку в семьдесят две унции, – ответил Римо. На улице он остановил женщину и поинтересовался, не знает ли она, где поблизости есть магазин, торгующий птицей. Супермаркет, что ли? Нет, магазин, торгующий птицей. В двух кварталах отсюда, женщина ткнула пальцем на восток. Римо пошел по указанному направлению, а новый президент Международного братства водителей последовал за Римо.
– Два квартала на восток, – повторял Римо. – Два квартала на восток.
– Перед нашим союзом блестящее будущее. Перед тобой откроются грандиозные перспективы. Будем разъезжать по всему миру. Что ты на это скажешь?
– Вот он, – Римо показал пальцем на витрину, где висели гирлянды желтоватых птичьих тушек.
– Скажу по правде, о тебе ходит много разных слухов, и я тебя слегка подозревал. Решай: войти в мою команду или распроститься с профсоюзом. Я играю в открытую, будь и ты со мной откровенен.
– Мне нужна утка на килограмм, – сказал Римо продавцу.
– Потроха будете брать?
– Да, пожалуй.
– Послушай, – прошептал Джетро. – Я готов пойти дальше. Открою тебе секрет: если бы ты не согласился прийти ко мне вместе с Пигарелло и Негронски, то сейчас был бы трупом. Видишь, я ничего не скрываю.
Римо потянул себя за мочку уха.
– Что-то эта утка с виду маловата для килограмма.
– В ней точно килограмм веса, – сказал продавец, вытирая руки о заляпанный птичьими внутренностями белый передник.
– Если так – ладно, – сказал Римо продавцу.
– Ну, хватит. Ты выводишь меня из терпения. Последний раз предлагаю: или иди ко мне в помощники, или…
Римо внимательно посмотрел на Джетро, в раздумье прикусив губу.
– Как по-твоему, в этой утке есть килограмм? – спросил Римо.
– Господи-Иисусе, – простонал Джетро. – Да что с тобой?! Таких, как ты, я еще не встречал!
– Так есть в ней килограмм или нет?
Джетро пожал плечами.
– Ладно. Дай взглянуть.
Он привстал на цыпочки и заглянул за прилавок, где продавец в это время заворачивал тушку в толстую белую бумагу.
– Да, точно килограмм. Теперь решай: работа у меня или смерть.
– Да ты же ничего толком не видел, глянул только краем глаза! – сказал Римо. – Можно ли вообще тебе доверять? Ты знаешь толк в дичи? В утках ты разбираешься? В чем ты вообще разбираешься?
– Ладно, – ответил Джетро. – Это, в конце концов, твоя жизнь, а не моя. – Он еще раз недоуменно пожал плечами и пошел к выходу.
– Эй, милашка, а грузовик-то не сработал!
Джетро остановился как вкопанный, словно налетев на невидимую стену, и, разинув рот, уставился на Римо.
– Смешной грузовик в несмешном переулке. Не сработало! А с Пигарелло я приехал, чтобы выяснить, кто его послал, хотя и догадывался заранее.
Римо взял у продавца сверток и оценивающе покачал на ладони.
– И все-таки маловато весит! – сказал он и, пройдя мимо остолбеневшего Джетро, оказался на улице.
Джетро догнал его, когда Римо с риском для жизни пересекал наводненную автомобилями проезжую часть. Лицо Джетро – обычно спокойное – являло сейчас красную маску ярости.
– Ну хорошо, сукин сын! Твоя цена!
– Я подумаю, ладно?
– Вот что. Если хочешь вновь встретиться со своим диетологом-китаезой, думай быстрее. Да. Я послал к нему своих ребят, Так что, если он тебе нужен вместе с его диетами, без которых тебе, судя по всему, не обойтись, иначе ты бы не таскал его за собой, быстренько называй свою цену.
– И сколько народу ты к нему послал?
– Троих. Один его попридержит, второй на всякий случай будет смотреть по сторонам, а третий поведет машину.
– Хм-м-м, – задумался Римо, потом остановил прохожего и спросил, где поблизости есть галантерейный магазин.
– В четырех кварталах отсюда, – последовал ответ. Римо и Джетро отправились в указанном направлении.
– Что желаете, сэр? – поинтересовался продавец магазина, торгующего галантереей, чемоданами и сумками.
– Минуточку, – ответил Римо и, обернувшись к Джетро, спросил: – Не помнишь, какого роста парни, которых ты послал к Чиуну?
– А зачем тебе? Ну, да ладно. Один – сто семьдесят пять сантиметров, другой – сто восемьдесят три, и третий – сто девяносто пять.
Римо выбрал три чемодана, один из них – очень большой.
Чиун всегда мечтал быть писателем. Пока в перерыве телесериала шла реклама, он снова задумался над такой возможностью. Он поведал бы миру о человеке, желавшем остаться наедине с прекрасным. О человеке, который с течением времени пришел к пониманию подлинной красоты. О человеке, который отдавал себя целиком, не требуя взамен ничего. О человеке, который в этой дикой и неспокойной стране сумел отыскать подлинное проявление истинного искусства, и питал им свою чуткую душу. Этот старый несчастный мудрец, любимый всеми, не требовал для себя ничего, кроме нескольких мгновений покоя, дабы усладить те немногие годы, что ему остались, лицезрением чудесных историй: «В предрассветный час», «Пока Земля вертится» и « Доктор Лоуренс Уолтерc, психиатр».
И на этого тихого и безобиднейшего человека напали три грубых и жестоких варвара. Им безразлична была прелесть подлинной драмы. Им наплевать было на краткие минуты счастья старого, доброго, мудрого человека. Они не думали ни о чем, кроме своих жестоких, презренных планов. Они похитили свет из волшебного ящика, дарящего подлинное искусство. Они надменно и с презрением одним нажатием кнопки остановили красоту. С жестоким бессердечием они лишили любимого всеми мудреца его последнего удовольствия.
Что оставалось этому несчастному, кроме как постараться, чтобы его оставили в покое и дали посмотреть телевизор?
Но на этом история не кончалась. Поймет ли это неблагодарный и ленивый ученик? Поймет ли тот, которому Мастер Синанджу дал знание, недоступное другим людям, что Мастера лишили последнего удовольствия в недолгой оставшейся жизни? Нет. Не поймет. Он примется рассуждать о том, кто и что
