принимать неверные решения, делать неверные движения. Это всегда наказывается. Что такое зло, по- твоему? Это лишь продолжение неверной мысли.
– О чем это вы, черт возьми, толкуете? – спросил изумленный таксист. Съежившись от страха за рулевым колесом, он смотрел не на Римо, а на то, как пожарные спускают мертвые тела через закопченные проломы в стене четвертого этажа.
А Римо хотел сказать вот что: тот, кто взорвал научный корпус, совершил самоубийство – с тем же успехом, как если бы он приставил револьвер к своему виску. Он допустил ошибку, и он должен быть наказан. Но Римо устал от разговоров и вышел из машины.
Денверский таксист заторопился уезжать: он надеялся, что в его городе университетские здания еще не взлетают на воздух. Возвращаться он решил через Скалистые горы.
Римо смотрел ему вслед. Водитель был так взволнован и испуган, что по привычке подобрал на углу пассажира, который тут же пулей выскочил из такси обратно. А выскочив, уставился на таксиста, как на помешанного. Когда машина тронулась, незадачливый седок долго еще стоял на углу и скреб в затылке, не отрывая взгляда от машины с номерным знаком другого штата.
Римо прошелся по университетскому двору, раздосадованный тем, что ученый, работавший над проблемой использования солнечной энергии, скорее всего, мертв, и что кто-то может быть так жесток, что, пытаясь убить идею, пустил в ход бомбу.
– Какой ужас! – рыдала женщина в белом халате. – Какой ужас!
Ее белокурые спутанные волосы были черными с концов – не от корней, а именно с концов. Очевидно, их опалило пламенем взрыва. Она разговаривала с молодым репортером у пожарной машины, стоявшей без дела у входа в пострадавший корпус.
Репортер, молодой человек в сером костюме, который выглядел так, будто он спал в нем, а потом валялся на траве, где были разбросаны остатки ленча, делал заметки.
– ФБР нас предупреждало о возможном покушении на жизнь доктора, но мы подумали, что это фашистская пропаганда.
– Что они вам сказали? – спрашивал репортер.
– Они говорили, что возможна попытка убийства, и они… о Боже… начали осматривать лабораторию, искать бомбы, но там ничего не было; а когда они ушли… О Господи! Как это ужасно… На нас вдруг повалилась стена, целая стена… Словно она была из трухи. Потом полыхнул огонь, больше я ничего не помню…
– Эй вы! – строго сказал Римо. – Кто вам позволил говорить с репортерами?
– Но я… – начала женщина, однако Римо не дал ей закончить.
– Сначала мы должны все выяснить, и только потом вы сможете давать интервью.
– Откуда вы? – спросил репортер.
– Силы стратегической безопасности. – Римо понизил голос до конфиденциального шепота: – Эти слухи о смерти доктора выеденного яйца не стоят. У нас уже есть все необходимые сведения. Они убили не того, кого хотели убить. Позже я вам все расскажу, только это не для печати.
И репортер, выслушав официального представителя, заявившего, что человеческая жизнь ничего не значит, был полностью удовлетворен и пошел интервьюировать других людей, уверенный, что наладил контакт, который не только будет продолжаться, но, возможно, позволит ему удивить весь отдел. Он даже не потрудился спросить, что такое «силы стратегической безопасности».
От женщины с опаленными волосами Римо узнал, что двое из ФБР принесли в лабораторию доктора портфель с прибором для обнаружения бомб. Так они сказали. Один из них был толстый, другой – тощий. Вначале ей даже показалось, что таких толстых и таких тонких в ФБР не бывает. Но они показали металлические значки, значит, все было в порядке.
Римо взял с нее обещание ничего и никому не говорить. Ей следует пойти домой и отдохнуть. Властным щелчком пальцев он остановил патрульный автомобиль.
– Эта женщина в состоянии шока, – сказал он двум патрульным полицейским, сидящим на переднем сиденье. – Отвезите ее домой.
– Если шок, то ей надо к доктору, – возразили те.
– Это другой шок. Давайте езжайте. Здесь только что произошел взрыв, я должен немедленно повидаться с вашим шефом.
При упоминании фамилии, снимающей с них всякую ответственность, патрульные отъехали, а начальник полиции, видя, что уверенный в себе молодой человек лет тридцати отдает приказания его подчиненным, принял его за важную персону. Эта уверенность еще более возросла, когда молодой человек заверил начальника, что ничего страшного не произошло.
– Всего несколько жертв, а сам процесс не затронут. Нам чертовски повезло. Эксперимент в прекрасном состоянии. Просто невероятная удача.
Римо бросил взгляд на каталку, где в резиновом мешке лежало то, что осталось от людей, находившихся в злополучной комнате четвертого этажа. Их везли в машине «скорой помощи» – дань уважения мертвым. От человеческих тел осталось немногое. То, что откапывали под обломками, показывали родственникам на предмет опознания и, если те не заявляли жалоб на отсутствие той или иной части тела – что бывает нечасто в подобных ситуациях, – оторванное ухо или палец просто спускали в канализацию. Остальное довершит бюро ритуальных услуг.
– Кто здесь самый главный? – спросил Римо.
Начальник полиции указал на толстого коротышку, который стоял в стороне от всех, глядя вверх, на четвертый этаж, и кивая головой, как если бы кто-то из строителей объяснял ему архитектуру здания.
– Это декан факультета, – сказал начальник полиции.
Римо поблагодарил начальника полиции и уверенно двинулся сквозь толпу, требуя посторониться. Погруженный в себя декан едва заметил его приближение.
– Все в полном порядке, – сказал ему Римо. – Только смотрите – никому ни слова.
– Что в полном порядке? – не понял декан.
– Я не могу пока вам сказать, – ответил Римо.
– Правительство не должно вмешиваться – у нас самоуправление. Надеюсь, это не приведет к новой студенческой демонстрации. В последнее время все было так спокойно. Я не хочу новых демонстраций.
– Один из ваших профессоров убит, так ведь?
– Да, – сказал декан, – он занимал эту должность.
Ничего больше не уточняя, Римо направился к репортеру в сером костюме.
– Олл райт! – бодро сказал он. – Вот вам вся подноготная. Только не ссылайтесь на меня. Мы потеряли несколько человек – только и всего. А сам проект в превосходном состоянии. Господи, как нам повезло!
– Как называется этот проект? По буквам, пожалуйста, чтобы я мог правильно записать.
– Он засекречен. Название зашифровано. Просто напишите: проект чрезвычайной важности.
– Значит, надо напустить побольше туману?
Римо широко улыбнулся.
– Я процитирую ваши слова о том, что мы не потеряли ничего, кроме человеческих жизней. Согласны? – спросил репортер.
– Чудесно! – с энтузиазмом подхватил Римо.
При входе в здание его остановил инспектор пожарной охраны, но Римо указал на начальника полиции, а тот махнул рукой в знак позволения. Тогда пожарник сказал:
– Вам надо надеть противогаз.
– Я не буду дышать, – заверил его Римо.
Инспектор удивленно поморгал глазами, и Римо прошел внутрь. Пожарные, привычные к противогазам, двигались перебежками в тусклом сером дыму, осматривая здание. Резиновые робы защищали их от воды, но не от дыма. Римо вошел в ближайшую комнату и огляделся. У окна стоял письменный стол без ящиков.
А ему как раз и нужен был ящик от стола, либо прочная коробка, либо скоросшиватель с бумагами, но под руку не попадалось ничего подходящего. Он прошел в другую комнату, потом в третью.
Школы, насколько Римо помнил, не похожи друг на друга – кроме помещений с надписью «для мальчиков». В туалете руки полагается вытирать либо сушить, а значит, там должны быть сушилки либо
