Джентльмены, это — Джеймс Кастеллано из моего департамента. Именно он будет производить обмен, и пока он, и никто другой, не просигналит, что обмен состоялся, никто не трогается с перекрестка.
— Что, собственно говоря, здесь происходит? — спросил Кастеллано. Он чувствовал, что ужасно нервничает. Холодное выражение лиц этих странных людей производило на него тягостное впечатление. Хорошо еще, что они с ним заодно, по крайней мере Кастеллано на это надеялся.
Ему вдруг страшно захотелось затянуться сигаретой, хотя он и бросил курить уже более пяти лет назад.
— Надо сказать, что нам повезло, — добавил инспектор. — Здорово повезло, и я сам не знаю почему. Я не могу сказать вам, кто эти люди, но вряд ли есть необходимость объяснять, что, хотим мы этого или нет, задача, поставленная перед нами, будет решаться в сотрудничестве с другим департаментом.
Кастеллано кивнул, чувствуя, как вспотела его правая рука, в которой он держал два небольших конверта с банкнотами. Куда бы их положить? Он чувствовал, что на него смотрят все эти типы с М-16 в руках, и ему не хотелось на них оглядываться.
— Мы пока не знаем, как давно попали в обращение эти банкноты, продолжал инспектор. — Если, однако, они будут ходить по рукам еще какое-то время, то это может стать важным фактором подталкивания инфляционных процессов. Они могут обесценить нашу валюту. Я говорю «могут», потому что мы не знаем, были ли они отпечатаны и распространены в большом количестве, или это всего лишь первая партия.
— Сэр, — спросил Кастеллано, — а как удалось вообще об этом узнать?
Банкноты сработаны настолько безукоризненно, что я был абсолютно убежден в их подлинности, пока не увидел на двух одинаковые серийные номера.
— Вот именно. Нам просто повезло. Мы получили их от самого фальшивомонетчика. Это уже вторая пара. На первых банкнотах, которые он нам прислал, стояли разные номера. Для того чтобы доказать, что изготовляемые им деньги — фальшивые, он специально отпечатал и прислал нам две банкноты с одинаковыми номерами серий.
— Невероятно, — сказал Кастеллано. — Так чего он, собственно, хочет от нас? Имея такие гравировальные пластины и такое полиграфическое оборудование, можно ведь купить все что пожелаешь.
— В том то и дело, что, по-видимому, не все. Он хочет получить от нас запись сложной компьютерной программы, которая является частью нашей программы исследования космоса и не подлежит продаже. Пожалуйста, не думайте, Джим, что я обращаюсь с вами, как с ребенком, но я могу сказать вам только то и только в такой форме, что было сказано мне самому. Национальное агентство по космическим исследованиям — НАСА — требует, что когда запускаешь что-то в космос, это «что-то» должно быть очень маленьким по размерам, но рассчитано на выполнение сложнейших операций. Это называется миниатюризацией. Некоторые из этих миниатюрных вещичек способны, например, воспроизвести реакцию сетчатки человеческого глаза. Ну так вот, программа, которую хочет заполучить наш фальшивомонетчик, является подобием того, что НАСА называет творческим интеллектом. Подобие настолько близко, насколько это возможно вообще. Можно, конечно, создать и что-то, еще более хитроумное, но тогда эта штука будет размером с вокзал Пенсильвания-стейшн. Понятно?
— Значит, парень, который выпекает такие пятидесятки, хочет получить эту хреновину?
— Правильно. Он предлагает обмен и готов отдать за эту программу свои гравировальные пластины. Итак, встретимся ночью, в ноль пятнадцать, на перекрестке улиц Себастьяна и Рандольфа. Перед вами макет этого перекрестка.
Наши друзья объяснят вам ход операции. Ваша главная задача — убедиться, что будут предложены те самые гравировальные пластины.
Стоявший у макета человек в сером костюме, с безукоризненной прической сделал школьной указкой знак подойти поближе. Подойдя к макету, Кастеллано почувствовал себя как Господь Бог, взирающий с небес на один из перекрестков Сан-Диего.
— Я — руководитель группы Фрэнсис Форсайт, — сказал человек с указкой. — Вы на углу этой улицы, вот здесь, идентифицируете гравировальные пластины. Человек, с которым вы встретитесь, проверит в это время адекватность доставленной вами компьютерной программы. Вам нельзя отходить с пластинами от уличного фонаря и вообще исчезать из вида, пока имеете при себе эти пластины. Вас подберет бронеавтомобиль. Если ваш подопечный попытается по какой-либо причине отобрать их, вам разрешается его ликвидировать. Вы умеете обращаться с оружием?
— У меня с собой револьвер 38-го калибра.
— Когда вы пользовались им в последний раз?
— В тысяча девятьсот пятьдесят третьем или пятьдесят четвертом.
— Да, ну и чудо нам досталось. Ладно, Кастеллано, если он поведет себя не так, просто направьте ему в лицо револьвер и несколько раз сильно нажмите на спусковой крючок. Хочу предупредить еще раз — вы не должны покидать перекресток, когда получите гравировальные пластины... Под страхом смерти.
— Вы что же — пристрелите меня, если ядам деру?
— Охотно, — сказал Форсайт и постучал своей указкой по перекрестку.
— Разумеется, я не собираюсь бежать с этим добром. Да и к чему оно мне? У меня, например, нет доступа к источнику бумаги, который имеется у того парня. На чем я буду печатать эти фальшивки? На туалетной бумаге?
— Если только вы рискнете покинуть это место, — сказал Форсайт, — то нам наверняка потребуется туалетная бумага, чтобы привести вас в божеский вид.
— А вы наверняка из ЦРУ, — огрызнулся Кастеллано. — Таких тупиц больше нигде нету.
— Будет вам, успокойтесь, — сказал инспектор. — Поймите, Джим, дело с гравировальными пластинами — не просто очередная операция по борьбе с фальшивомонетчиками. Все гораздо серьезнее. Речь идет об опасности подрыва нашей экономики в целом. Вот почему в этот раз приняты такие меры предосторожности. Пожалуйста, Джим, постарайтесь понять и помочь, о'кей? Это — не рядовая фальшивка, отнюдь. Договорились?
Кастеллано нехотя кивнул. Человек с рыжим чемоданчиком подошел к столу.
Кончик указки Форсайта уткнулся в крышу дома.
— Вот здесь будет наша основная снайперская точка, где будет находиться вот этот человек. Отсюда все хорошо видно, и здесь ему ничто и никто не будет мешать. Покажите господину Кастеллано ваше оружие.
Кастеллано отметил, что, набирая шифр замка на чемоданчике, пальцы его владельца двигались так быстро, что было невозможно уследить за тем, какие именно цифры и в какой последовательности он набирал. Чемоданчик раскрылся, и глазам присутствующих предстал прекрасной отделки толстый ружейный ствол и металлический приклад, покоящиеся на красном бархате. Кастеллано обратил внимание на восемь патронов из нержавеющей стали длиной в два дюйма.
Головная часть патрона заканчивалась чем-то металлическим и заостренным. Ему еще никогда не приходилось видеть такие тонкие патроны — не толще соломинки для коктейля.
Стрелок быстро собрал винтовку, и Кастеллано заметил, что в ее толстом стволе выходное отверстие очень маленькое. «Точность сверления такого дула должна быть просто невероятной», — подумал он.
— Я могу с пятидесяти ярдов попасть из нее в цель размером с радужную оболочку глаза, — сказал стрелок. — Ружьишко что надо. Вы, я заметил, обратили внимание на патроны. Пули в них не простые. Соприкоснувшись с любым металлом при попадании в цель, они мгновенно разлагаются, так что мы ни при каких обстоятельствах не повредим ваших пластин или каких-либо приборов. Однако они убивают, и очень даже мило. Поскольку их кончики пропитаны ядом кураре, то для поражения достаточно лишь пробить кожу. Если вы увидите маленькую, как от укола иглой, ранку на лице вашего партнера или услышите что-то вроде тихого шлепка, то знайте, что он обречен. Второго выстрела не потребуется. И не вздумайте куда-нибудь бежать после этого.
— Я посчитал, что вам следует знать, кто остановит вас в случае, если вы вдруг решите рвануть куда- нибудь с этими пластинами, — пояснил Форсайт.
— А мне начинает казаться, что вы считаете меня сообщником преступника, — сказал раздраженно Кастеллано и с удивлением услышал, что кто-то из автоматчиков засмеялся. Однако, когда он взглянул на
