все зависит от вашего вкуса. Я бы вам посоветовал...
— Не надо советов. Эта девочка должна была въехать сегодня.
— Не в моих правилах давать такую информацию. — Это было сказано уже совсем другим, ледяным тоном.
— А в моих правилах давать пятьдесят долларов за нужную мне информацию, — сказал Римо.
— Мария Гонзалес въехала сегодня и живет в номере 363. Она отличается от двух других наших Марий. Она кубинка, а те — шикарные штучки. У нас не так много кубинских девиц, но мне кажется, она еще не успела здесь утвердиться. К ней еще ни разу никто не звонил, не приходил и не...
— Я сейчас буду у вас, — прервал Римо. — И захвачу пятьдесят долларов.
— Буду ждать. Как я вас узнаю?
— У меня ширинка на молнии.
Портье в гостинице Нидхэм производил такое же впечатление, как и его голос. Лет пятидесяти, но пытался выглядеть на сорок девять. Весом в 100 килограммов и низенький, но одет так, чтобы выглядеть на 65 и высоким. Лысеющий, но причесанный, чтобы казаться волосатым. Если жидкие пряди, склеенные лаком, можно назвать волосами.
— Да? — сказал он, вопросительно глядя на Римо.
— Меня зовут Пит Смит, я ищу брата Джона. Не останавливался ли у вас Джон Смит?
— Их у нас двенадцать.
— Да, но с ним жена, — сказал Римо.
— Все двенадцать с женами, — ответил портье.
— Она блондинка в мини-юбке, с красивыми ногами и большой грудью. И с толстым слоем косметики.
— Таких десять.
— Еще она подхватила триппер...
— Только не здесь, — сказал портье. — У нас на этот счет строго.
— Отлично, — сказал Римо. — Это как раз то, что я хотел выяснить. Мой брат у вас не останавливался. Я просто хотел присмотреться к вашей гостинице. Корпорация Ай-Би-Эм, возможно, захочет снять у вас большой зал для ежегодного собрания держателей акций.
— Послушай, приятель, тебе что нужно?
— Мне нужно дать вам пятьдесят долларов.
— Слушаю вас! К вашим услугам.
Римо отделил в кармане бумажку в пятьдесят долларов от пачки банкнот и бросил ее на стойку.
— Мария Гонзалес все еще у себя?
Прежде чем ответить, портье забрал деньги.
— Да, у себя. Не хотите ли, чтобы я предупредил ее?
— Не беспокойтесь. Приятно сделать человеку сюрприз, не правда ли?
Из номера 363 доносились бравурные звуки военного марша. Римо громко постучал в дверь, чтобы его услышали. Но ему пришлось постучать еще раз. Внезапно звук стал тише.
Из-за двери раздался голос:
— Кто там?
— "Кубалибре", — ответил Римо.
Дверь осторожно приоткрылась, оставшись на цепочке. В щель подозрительно смотрела Мария. Римо улыбнулся.
— Ну как, узнаете меня?
— Если вы пришли, чтобы извиниться за поведение своих соотечественников, то опоздали, — гневно выпалила она.
— Что такое? Что случилось? — встревожился Римо.
Она опустила глаза вниз, на живот Римо.
— По крайней мере, вы умеете вести себя. Видимо, научились хорошим манерам у своего прекрасного друга из Азии. Можете входить. Но ведите себя прилично!
— Что вас так разозлило и настроило против нас? — спросил Римо, входа в комнату.
На Марии был тот же наряд, в котором она была прежде, — мини-юбка цвета хаки и такая же блуза, плотно облегавшие ее женственную фигуру. Она походила на девочку из охраны в каком-нибудь местном «Плэйбой-клубе».
Она повернулась к Римо, уперев руки в бедра, явно чем-то возмущенная.
— Я нахожусь здесь всего четыре часа. В мою дверь уже ломилось пятеро мужчин, требуя впустить их в номер. Они говорили непристойные вещи. А один даже раскрыл себя!
— Обнажил себя, — поправил ее Римо.
— Да, правильно. Что же это за страна, где мужчины позволяют так вести себя?
— Они думали, что вы совсем другая Мария Гонзалес. Шлюха.
— Что значит «шлюха»?
— Проститутка.
— А, проститутка. У нас они тоже были, до Фиделя.
— Но зато у вас было тогда много сахарного тростника.
— Зато у нас есть теперь человеческое достоинство.
— И пусто в животе.
Мария хотела что-то ответить, но на полуслове остановилась, коротко кивнув.
— Верно. Именно поэтому я здесь. И вы мне можете помочь, потому что вы самый важный американец.
— Откуда вы это взяли?
— От вашего азиатского друга. Он рассказал мне, как товарищ по третьему миру, что вы очень важное лицо. Вы отвечаете за сохранность конституции вашей страны. Он сказал, что вы с ним равноправные партнеры, но никто не верит, что он занимает такое же важное положение, как и вы, так как у него желтая кожа. Вы действительно, отвечаете за сохранность вашей конституции?
— Абсолютно точно, — сказал Римо. — Я держу ее в ящике для обуви у себя под кроватью.
— Тогда вы должны рассказать мне, как мистер Филдинг выращивает свой чудесный хлеб! — Лицо Марии выражало нетерпеливое ожидание.
— Вы, действительно, хотите узнать это?
— Очень хочу.
— Но почему? Ведь « Чудесное зерно» скоро будет отдано всем желающим. Почти бесплатно.
— "Почти" нас не устраивает. Моя страна очень бедна, Римо... так ведь, кажется, вас зовут? Любая цена за этот проект будет для нас слишком высока. Все наши средства уже направлены на другие цели. Мы продали русским наши души. Что же, теперь отдавать американцам наши тела? Поэтому меня направили сюда — попытаться выяснить, как Филдинг делает это свое «Чудесное зерно».
— Ради этого вы готовы пойти на убийство? — спросил Римо.
— Я готова на все. Ради Кубы... ради Фиделя... в память о Че Гевара... ради социалистической революции.
Она подняла руки и стала расстегивать пуговки своей блузы цвета хаки. Расстегнувшись, она откинула блузу назад, обнажив грудь. Она улыбнулась Римо.
— Чтобы получить этот секрет, я готова на все. Даже стать твоей шлюшкой.
— Шлюхой.
— Да, правильно. Шлюхой.
Мария села на кровать, сняла блузу и повертелась перед Римо, будто демонстрируя вазу с цветами. Она сказала:
— Я стану твоей шлюхой, а ты за это расскажешь мне твои секреты. Идет?
Римо на секунду заколебался. Если она на самом деле убивала людей из-за секретов Филдинга, то зачем сейчас пытается получить их от Римо? С другой стороны, если она не имеет ничего общего с убийствами, то некрасиво будет воспользоваться ее предложением, притворившись, будто он, Римо, знает формулу, о которой не имеет понятия.
