— Потому что я женщина?
— Потому что ты чертовски здорово умеешь дразнить… как и все женщины, которые распаляют мужчину, чтоб он сначала наобещал, а потом сделал почти все, что им нужно.
Рено прищурился и добавил:
— Почти все, но не совсем.
— Что же ты не сделал? Ты не полюбил ее?
Он не без горечи засмеялся.
— В том-то и суть, что это было единственное, что я сделал.
— Ты все еще любишь ее, — сказала Ева.
Ее слова прозвучали как обвинение.
— Зря ты так думаешь, — ответил Рено, искоса взглянув на нее.
— Почему?
— Ты всегда такая настырная?
— Любопытная, — быстро поправила его Ева. — Я ведь кошка, ты помнишь это?
— Это точно.
Рено снова поднялся в стременах, чтобы оглядеть окрестности. Никем не потревоженный, мустанг жадно щипал траву. Птицы спокойно расхаживали по заросшей травой луговине и перепрыгивали с ветки на ветку. В той стороне, где на границе леса и луга паслись на привязи вьючные лошади, не было заметно никакого движения.
Рено натянул повод, готовый возобновить путь к дому Калеба и Виллоу, что находился в горах Сан- Хуана.
— Рено, а чего она хотела от тебя? Чтобы ты убил кого-нибудь?
Он невесело улыбнулся.
— Это только ты можешь хотеть такого.
— Кого же я хотела бы убить?
— Меня.
— Что? — воскликнула Ева. — В этом-то нет никакого смысла!
Рено что-то пробормотал про себя и посмотрел через плечо на девушку, чьи золотые глаза, нежная грудь и пахнущие сиренью волосы преследовали его.
— Саванна Мари хотела жить в Западной Виргинии, где наши семьи до войны обладали фермами, — сказал Рено скороговоркой. — Но я знаю настоящий Запад. Я видел места, где не ступала нога человека, пил из ручьев, чистых, как божья улыбка, проходил через перевалы, у которых еще нет имени… Я держал на ладони каплю росы, горевшую в первых солнечных лучах.
Ева завороженно смотрела на Рено, удивляясь его волнению, его низкому и в то же время звучному голосу, когда он говорил об этой стране.
— Когда я первый раз расстался с Саванной Мари, — продолжал Рено, — я так соскучился по ней, что чуть не загнал двух лошадей на пути к ее дому.
Он замолчал.
— Она не ждала тебя? — предположила Ева.
— Нет, она ждала, — медленно произнес Рено, но в его голосе не было тепла. — В то время я еще оставался наиболее привлекательной партией на сто миль вокруг. Она выбежала мне навстречу со слезами счастья на глазах.
— И что же затем случилось?
Он пожал плечами.
— Как обычно. Ее семья устроила вечер, мы вышли прогуляться в сад, и она позволила мне вполне достаточно, чтобы я обезумел.
Рука Евы натянула повод. Презрение в голосе Рено было как удар кнута.
— Затем она спросила, готов ли я создать домашний очаг и выращивать лошадей на участке, который выделил ей отец вдоль Каменного ручья. Я умолял ее выйти за меня замуж и отправиться на Запад, на более просторные и богатые земли, чем те, что находятся вдоль Каменного ручья.
— И она отказалась, — тихо подсказала Ева.
— Ну, не сразу, — с расстановкой ответил Рено. — Сперва она стала нашептывать мне, как весело будет жить у Каменного ручья. И что мне нужно только сказать „да“, как она согласится на все, чего я захочу от нее… Черт побери, ведь она согласилась бы на все…
Рено покачал головой.
— Господи, должен быть закон, запрещающий мальчишкам влюбляться… Но как она ни соблазняла меня, — продолжал Рено, — у меня хватило ума не давать обещаний, которые я мог бы выполнить, лишь сломав самого себя. Я уезжал и вновь возвращался с надеждой, уезжал на более долгий срок, а Саванна все ждала…
Рено снял шляпу, провел длинными пальцами по волосам и энергичным движением вновь водрузил ее на голову.
— Пока однажды я не обнаружил по приезде, что она уже три месяца как замужем и четыре месяца беременна и что ее избранник вдвое старше меня.
Ева невольно ахнула, потрясенная последними словами. Рено повернулся к ней и как-то необычно улыбнулся.
— Я тоже был потрясен, — сказал он задумчиво. — Я был ошеломлен, не мог взять в толк, как это старикан Мэрфи умудрился залезть Саванне под юбку за считанные месяцы, в то время как я ухаживал за ней не один год. Я спросил ее об этом.
— И что она ответила?
— Что женщина хочет от мужчины обеспеченности и надежности, а мужчина от женщины — секса и детей, — усмехнулся Рено. — Мэрфи занимал прочное положение. Когда она распалила его до того, что он лишил ее девственности, Мэрфи женился на ней, потому что приличный мужчина обязан жениться на девушке, которую совратил.
— Похоже, что страсть она взвешивала, как торговец товар.
— Что-то вроде того, — сухо согласился Рено. — Но это очень полезный урок для мужчины.
— Не все женщины такие.
— Я знал за всю свою жизнь лишь одну девушку, которая отдалась из любви, а не ради обручального кольца.
— Та аристократка с рыжими волосами?
Он покачал головой.
— Джесси вынудила Вулфа жениться на ней… чтобы избежать насильственного брака с пьянчугой- лордом.
— Какой кошмар, — пробормотала Ева.
— Вулф тоже поначалу так считал, — произнес Рено с улыбкой. — Но затем он изменил мнение.
— Но ты простил Джесси то, что она поступилась чужим комфортом ради своего, — заметила Ева.
— Не мне прощать или не прощать ее. Вулф простил. В этом все дело.
— Но тебе нравится Джесси.
Настойчивость Евы вызвала в нем раздражение. Ему не хотелось думать о Джесси и Вулфе, Виллоу и Калебе. Их счастье рождало в нем мысль: уж не прошел ли он мимо чего-то важного, что может заполнить пустоту его жизни?
„Однажды сгоревший дважды застенчив, — сказал он себе. — И навеки холоден“.
Внезапно Рено развернул свою кобылу, поставив ее рядом таким образом, что голова Любимицы оказалась у крупа лошади Евы. Не дав своей спутнице времени отодвинуться, Рено быстро сдвинул шляпу с ее головы, и та повисла у девушки за спиной на кожаном ремешке. Его одетая в перчатку рука скользнула по светлым косам и легла на затылке.
— Я понимаю, что женщинам приходится компенсировать хитростью недостаток силы. Но это сомнительное достоинство.
Он перевел взгляд с завораживающих глаз Евы на ее пухлую нижнюю губу.
