— Может быть, ты действительно нашел ее в салуне, — прорычал Рейф, — но она стоит больше, чем все золото, которое вы подняли из шахты.
Закрыв глаза, Рено пытался взять себя в руки.
— Она была у входа в шахту и слышала все, что ты сказал о жуликоватой девице из салуна. После этого она в один момент умылась, надела вечернее красное платье и умчалась на своей мышастой… Только ее и видели…
Рено сжал голову руками. Он полагал, что его трудно будет ранить больнее, чем тогда, когда он услышал о предательстве Евы.
Он ошибался.
Рейф продолжал говорить, а Рено открывал для себя, какой невыразимой, какой безмерной может быть боль.
— Она оставила тебе послание, — сказал Рейф.
С кажущейся легкостью он поставил вертикально багажные сумки, которые принес с собой. Золотые слитки сползли и стукнулись о землю.
— Вот твое золото, брат. Ты можешь на него положиться.
Выражение муки, появившееся на лице Рено, заставило Рейфа пожалеть о своей резкости. Он потянулся к брату, но тот был уже на ногах и стремительно уходил от золотых слитков.
— Куда ты идешь? — спросил Рейф.
Рено не ответил.
— Как быть с золотом?
— Пусть оно катится ко всем чертям! Туда, откуда оно пришло! — заорал Рено.
Была единственная женщина, которая действительно любила его. И он потерял ее.
— Пожалуйста, оставайся на ночь в большом доме, — сказала Виллоу. — В маленькой хижине много сквозняков.
— Спасибо, но не стоит обо мне беспокоиться. Я и без того причинила вам достаточно хлопот. Завтра утром я отправлюсь в путь.
— Да никаких забот, — энергично возразила Виллоу. — Мне нравится, когда рядом со мной есть женщина.
Ева повернулась к Калебу.
— Я бы хотела, чтобы вы позволили мне заплатить вам за…
— Эвелина Старр Джонсон, — прервал ее Калеб, — если бы вы уже и без того не пережили так много, я бы просто отшлепал вас как следует за то, что вы снова возвращаетесь к этому предложению.
Слабая улыбка тронула лицо Евы. Она встала на цыпочки и коснулась губами щеки Калеба.
— Вы добрый человек, Калеб Блэк, — прошептала она.
— Для многих это откровение, — произнес он серьезно. — Поскольку вы так настроены уезжать, мы отправимся на заре. Иначе вам придется ехать одной, а эта страна не для одинокой женщины.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил Калеб. — Но когда примчится Рено и рванется в Каньон-Сити за вами, непременно скажите ему, что это была не моя затея.
— Рено не поедет догонять меня, а тем более через Великий Водораздел.
Ева направилась к хижине, в которой жили Калеб и Виллоу во время строительства большого дома.
Виллоу провожала Еву полным сочувствия взглядом до тех пор, пока та не вошла в хижину и не закрыла за собой дверь.
— Почему она не хочет остаться в доме с нами? — спросила Виллоу.
— Думаю, что по той же причине, по какой не хочет остаться вообще у нас. Она знает, что Рено против общения сестры и девушки из салуна.
— Ева работала в салуне, но она не девица из салуна, — с горячностью проговорила Виллоу. — Боже мой! Как же он может быть таким слепым!
— А как это было со мной одно время? Или возьми Вулфа и Джесси.
— Это потому, что вы мужчины? — предположила Виллоу не без яда.
Калеб засмеялся. Он протянул к ней руку и прижал ее к себе.
— Я все равно надеру Рено уши, — сказала она, обнимая Калеба за талию.
— Не беспокойся, душка. Я предоставил это проделать Рейфу. Он так рвался в бой, что я даже испытываю жалость к Рено.
Прежде чем Виллоу успела что-то сказать, он поцеловал ее. Очень нескоро оторвался его рот от ее губ.
— Этан спит? — спросил он.
— Да, — шепотом ответила Виллоу.
— Ты не хочешь расширить свои знания о древнем искусстве ловли форели голыми руками?
— А кто будет форелью на этот раз? — поинтересовалась Виллоу, скрывая улыбку.
Калеб тихонько засмеялся:
— Каждый по очереди.
Ева сидела за единственным столом в хижине, наблюдая за тем, как луна и лампа отбрасывают не совпадающие друг с другом тени на поверхность деревянного стола. При этом она механически тасовала колоду карт. Каждый раз несколько карт выскальзывали из колоды и падали на край стола.
Рассеянно хмуря брови, Ева попробовала согнуть пальцы. Сейчас они двигались гораздо лучше, чем несколько дней назад, когда Ева только приехала на ранчо Калеба. И тем не менее они еще оставались неловкими и недостаточно гибкими после того кошмарного дня в шахте, когда ей пришлось сквозь камни и щебень пробиваться к тому, что представляло ценность неизмеримо большую, чем золото.
«А эта жуликоватая девчонка оставила хоть немного золота»?
Руки Евы невольно сжались в кулаки. Затем она медленно разжала их и приложила к поверхности стола с такой силой, что не видна была дрожь в пальцах.
Ева сделала глубокий вдох и собрала карты. Она аккуратно подровняла колоду и снова начала тасовать ее. Когда выскальзывали отдельные карты, Ева не поднимала их.
Она понимала, что нужно спать, поскольку дорога в Каньон-Сити будет долгой и утомительной. Но сон не шел к ней. Как только она закрывала глаза, ей слышался скрежет и грохот горной породы, безжалостно накрывающей потерявшего сознание Рено.
Со стороны конюшни донеслись приглушенные мужские голоса. Ева прислушалась, посмотрела на серп луны и решила, что Чугунный собрался совершить свой обычный ночной обход чуть пораньше.
Ева рассеянно согнула пальцы, подобрала выскользнувшие карты и взглянула на них. Чем больше она упражняла руки, тем послушнее они становились, хотя были еще далеко не в форме. Ева поставила себе задачу перетасовать карты, не потеряв ни одной.
Из передней потянул прохладный ветерок. Она удивленно подняла голову.
На пороге стоял Рено и смотрел на Еву так же, как тогда, когда впервые увидел ее в салуне «Золотая пыль», переводя взгляд с красного платья на пронзительные золотые глаза и дрожащий чувственный рот.
Усталый после долгого путешествия, с синяками и шрамами на лице, он был еще более красив, чем обычно. А его глаза горели зеленым пламенем, и в них читалось неукротимое желание.
Когда Ева увидела того, кого больше не надеялась увидеть, карты задрожали в ее руке и рассыпались. Она попыталась их собрать, но пальцы не повиновались ей. Она сжала кисти в кулаки и спрятала в подол платья.
Рено выдвинул второй стул из-под стола и сел. Одним взмахом руки он сбросил карты со стола. Словно осенние листья, карты покружились и улеглись на полу. Рено расстегнул куртку и вынул свежую колоду карт из кармана рубашки.
— Сдается по пять карт, — сказал он хрипло, — прикуп из двух карт, кон на столе, предварительные ставки по пять долларов… Я сдаю.
