— На тысячу долларов?
— Ну, я купил двадцать две пары. Очень важно, чтобы нам было удобно.
— Понятно, — сухо ответил Смит. — И я полагаю, что все эти двадцать две пары находятся у тебя в чемодане.
— Нет, конечно. Разве я смогу путешествовать, таская с собой двадцать две пары ботинок?
— Ну и что же ты с ними сделал?
Римо вздохнул.
— Я раздал их нуждающимся. Слушайте, Смитти, ну почему вы вечно брюзжите по поводу денег? Я только что спас весь свободный мир от катастрофы, а вы недовольны тем, что я купил какую-то вшивую пару ботинок. Мне нужны деньги!
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч.
— Это невозможно. Для ботинок это чересчур много.
— Я больше не буду покупать ботинки. Мне нужны деньги для другого. Это действительно очень важно.
— Для чего?
— Я не скажу.
— Тогда не получишь.
— Ладно. Тогда я соберу пожертвования. И запродамся тому, кто даст мне больше всех.
Чиун крякнул из дальнего конца комнаты:
— Даю двадцать центов!
Римо метнул на него свирепый взгляд.
— Ну хорошо, — сказал Смит после долгой паузы. — Я направлю чек в контору «Америкэн экспресс». У тебя паспорт на фамилию Линдсей?
— Подождите минутку, я должен посмотреть. — Римо порылся в ящике письменного стола и нашел паспорт под какой-то штуковиной в вощеной бумаге, подозрительно похожей на дохлую рыбу.
— Точно. Римо Линдсей.
— Деньга будут там через час.
— Отлично, Смит. Вы никогда об этом не пожалеете!
— Ладно. И что ты собираешься купить на эти деньги?
— Сейчас не могу сказать. Но мы назовем нашего первенца в вашу честь.
— Да? — произнес Смит, выказывая более чем обычную заинтересованность.
— Да. Скупердяй-Скряга Уильямс. Если родится мальчик.
— До свидания, Римо.
Римо положил трубку и заметил взгляд Чиуна.
— Нам пора серьезно поговорить, — сказал Чиун.
— О чем?
— Существует обычай, что отец посвящает сына в некоторые вещи, когда сын становится достаточно взрослым, чтобы их понять. В твоем случае я лучше сделаю это сейчас, чем буду ждать еще десять лет.
— Ты имеешь в виду секс и все такое?
— Отчасти. И женщин, дурных и хороших.
— Я об этом и слушать не хочу.
Чиун сложил ладони домиком, словно не расслышал слов Римо.
— Так, а теперь скажи мне, если бы ты мог выбрать себе из всех женщин мира одну, с которой решил бы остаться всю жизнь, кого бы ты выбрал?
— Людмилу, — ответил Римо.
Чиун покачал головой.
— Будь серьезным. Я имею в виду: любую женщину на свете, а не просто женщину, которая настолько безрассудна, что хочет появляться с тобой на людях. Дай волю своему воображению. Любая женщина. Назови ее имя.
— Людмила!
— Римо! На свете множество красивых женщин, некоторые из них даже имеют нераскосые глаза. Есть умные женщины, нежные женщины. Есть даже немногословные женщины. Но почему тебе понадобилась эта русская трактористка-танкистка?
— Потому что.
— Почему потому что?
— Потому что я ее люблю.
Чиун поднял очи к небесам, точно прося Всевышнего обратить самое пристальное внимание на проблемы, с которыми ему, Чиуну, приходится разбираться в этой жизни.
— А она тебя любит?
— Думаю, да.
— Она прекратила свои попытки убить тебя?
— Очень скоро этому будет положен конец.
— Очень скоро, — передразнил Чиун. В его голосе зазвучали нотки искреннего участия. — Знаешь ли ты, Римо, кто воистину тебя любит?
— Нет. Кто? — спросил Римо, надеясь, что Чиун даст слабину. Хотя бы раз.
— Смит, — ответил Чиун после секундной паузы.
— Глупости!
— Президент Соединенных Штатов. Автомобилестроитель.
— Сивый мерин! Он даже не знает моего имени. Он называет меня «эти двое».
— Жители Синанджу! — закричал Чиун.
— Прожорливые свиньи! — заорал в ответ Римо. — Они даже не знают о моем существовании. Если они терпят меня, то только потому, что я имею некоторое отношение к тем лентяям, которые каждый ноябрь отправляют им очередной груз золота.
Чиун молчал. Он смотрел прямо в потолок, словно собираясь с мужеством назвать Римо имя еще одного человека, который действительно его любит. Наконец он оторвал взгляд от потолка.
— Нет никакого смысла вести дискуссию о чем бы то ни было с человеком, который изъясняется как скотник.
— Ладно. Значит ли это, что наша дискуссия о цветочках и ягодках подошла к концу?
— Мы не упоминали ни цветочков, ни ягодок — речь шла о домашних животных, — сказал Чиун.
Римо встал.
— У меня еще дела.
— Какие?
— Мне надо купить подарок.
— Сегодня же не мой день рождения, — сказал Чиун.
— Не для тебя, — ответил Римо, идя к двери.
— Если бы мне было до этого хоть какое-то дело, — сказал Чиун. — Если бы тот, кто действительно...
— Что? — спросил Римо, остановившись.
— Ничего, — сказал Чиун. — Ступай!
Получив банковский чек на пятьдесят тысяч долларов, Римо отправился на Рю-де-ла-Пе, где отыскал ювелирный магазин.
За алмаз просили сорок тысяч, но путем хитроумных ухищрений, долгого и изнурительного торга и «фантастического» владения французским языком, на котором велись переговоры, Римо удалось поднять цену до пятидесяти тысяч. Он бросил банковский чек на прилавок и подтолкнул его французу-ювелиру, чьи глаза имели вид двух сваренных вкрутую яиц, а усы, похоже, появились под носом в результате одного взмаха карандаша для бровей. Ювелир поспешно сунул чек в ящик кассового аппарата.
— Хотите, я заверну кольцо в специальную подарочную упаковку? — спросил он, произнеся английские
