непогоду. — Ну вот, начинается.
— Победа! — сказал гигант хохотун, отирая ладони. — Великая победа.
— Мы ничего не выиграли, — сказал Василивич.
Вдруг на город обрушился весенний ливень, напоив корни деревьев и распустившиеся почки и смыв кровь с молодого лица Уолтера Форбиера.
А в Вашингтон из Лэнгли, штат Вирджиния, прибыл курьер с новыми инструкциями и прервал заседание Совета национальной безопасности, на котором председательствовал президент.
Курьер получил подпись государственного секретаря, которому он должен был передать запечатанный пакет. Под оберткой оказался белый конверт, обработанный специальным химическим составом, так что, если бы кто-то посторонний до него дотронулся, на конверте тотчас проступили бы жировые пятна от пальцев. Государственный секретарь, отдуваясь под тяжестью своего тучного тела, оставил черные отметины на конверте, вскрытом его пухлыми пальцами. Президент взглянул в его сторону, посасывая ноющий кончик правого указательного пальца. Полчаса назад кто-то передал ему документ с грифом «В одном экземпляре». Папка попала на большой полированный стол черного дуба в секретной комнатке позади Овального кабинета. Бумаги были соединены металлической скрепкой. Папка проделала путь от госсекретаря к директору ЦРУ, затем к министрам сухопутных войск, военно-воздушных и военно-морских сил, к министру обороны и директору Агентства по национальной безопасности. Когда документ дошел до президента, он поспешно схватил бумаги, так что острый конец скрепки впился ему в палец — и выступила кровь.
— Слава Богу, что здесь нет сотрудников Секретной службы, — сказал, смеясь, президент, — а то бы они надели на эту скрепку наручники.
Присутствующие вежливо посмеялись. Три графина с водой совсем не случайно были всегда сдвинуты на дальний край длинного стола. Кто бы ни сидел рядом с президентом, всегда сталкивал локтем один из графинов на пол. Члены Совета безопасности совершенно случайно узнали, что некоторые секретные документы оказывались неводостойкими всякий раз, когда графин вдруг оказывался у президентского локтя.
Государственный секретарь прочитал врученный ему документ и сказал торжественным голосом, в котором проскальзывали гортанные звуки, напоминающие о том, что его юность прошла в Германии.
— Этого следовало ожидать. Мы могли это предвидеть.
Он снял скрепку и передал три листка серой бумаги президенту Соединенных Штатов, который тут же порезал большой палец о край документа.
Все сидящие за столом сошлись во мнении, что края плотной бумаги слишком острые. Президент попросил принести воды, чтобы промыть порез. Государственный секретарь наполнил стакан до половины и передал его президенту.
— Спасибо, — сказал президент и смахнул стакан на колени директору ЦРУ — тому сегодня выпала очередь сидеть рядом с президентом, но он всегда жаловался, что министр сухопутных войск вечно пропускает свою очередь.
Министр обороны наполнил другой стакан и собственноручно принес его главе государства, и президент сунул кровоточащий палец в воду.
— Осторожнее, сэр, — предупредил госсекретарь. — Этот документ также неводостойкий.
— Да? — спросил президент и, вытащив палец из воды, взял бумагу обеими руками. Большой палец его правой руки прошел сквозь лист, как ложка сквозь овсянку. — Ах ты! — воскликнул президент Соединенных Штатов.
— Ничего страшного, — сказал госсекретарь. — Я помню, что там написано. Дословно.
Группа «Подсолнух» уничтожена. Она была сдерживающим фактором русской «Трески», успешно действовавшей в Восточной Европе. «Подсолнух» уничтожили сразу же после его разоружения. Оружие было изъято у членов группы из боязни очередного международного скандала. Сейчас «Треска» получила полный карт-бланш, ощутила вкус крови, и теперь ее, по-видимому, ничто не остановит.
— Может быть, послать жесткую ноту в Кремль? — предложил министр обороны.
Государственный секретарь покачал головой.
— У них свои проблемы. Они не могут остановить «Треску». Мы создали вакуум, который их втягивает. Они в данной ситуации бессильны что-либо изменить. У них ведь тоже есть ястребы. После почти тридцатилетней игры в кошки-мышки, мышка внезапно попала к ним в пасть, и они ее заглотнули. Чем мы можем им угрожать в этой ноте? «Будьте осторожны, а не то в следующий раз вас ждет еще больший успех»?
Директор ЦРУ стал объяснять, как действует «Подсолнух» и что человеку — исключительно способному человеку — требуется по крайней мере пять лет усиленных тренировок, чтобы достичь того уровня подготовки, который необходим для осуществления тайных убийств. Теперь для противостояния «Треске» нужно было создать аналогичное по боеспособности большое подразделение. Или развязать ядерную войну.
— Или выжидать, — сказал госсекретарь. — Они будут убивать и убивать до тех пор, пока наконец не проснется американская общественность.
— И что тогда? — спросил президент.
— И тогда мы будем молиться, чтобы у нас осталось хоть какое-нибудь оружие, с помощью которого мы сумеем сражаться с ними, — ответил госсекретарь.
— Америка еще не умерла, — сказал президент, и голос его прозвучал умиротворенно, а глаза просветлели после этих слов. Таким образом решение было молчаливо принято, и он обратился к следующему вопросу повестки дня.
Президент отменил встречу с делегацией Конгресса, назначенную после обеда, и отправился к себе в спальню — удивительный шаг для пребывающего в отличной форме президента. Он плотно затворил за собой тяжелую дверь и лично задернул шторы. В ящике письменного стола у него стоял красный телефон. Он дождался, когда часы покажут ровно 16:15, и снял трубку.
— Мне надо с вами поговорить.
— Я ждал вашего звонка, — раздался в трубке лимонно-кислый голос.
— Когда вы можете прибыть в Белый дом?
— Через три часа.
— Значит, вы не в Вашингтоне?
— Нет.
— А где?
— Вам необязательно это знать.
— Но вы же существуете, не так ли? Ваши люди могут совершать поразительные вещи, не так ли?
— Да.
— Никогда не думал, что мне придется обратиться к вам за помощью. Я надеялся, что не придется.
— Мы тоже.
Президент поставил красный телефон обратно в ящик. Его предшественник рассказал ему о существовании этого телефона за неделю до своего ухода в отставку. Разговор состоялся в этой комнате. Бывший президент в тот день много пил и плакал. Он положил левую ногу на пуфик, чтобы унять боль. Он восседал на белой пуховой подушке.
— Они убьют меня, — говорил бывший президент. — Меня убьют — и всем будет наплевать. Они отпразднуют на улицах мою смерть. Вы это понимаете? Эти люди убьют меня, и вся страна устроит по этому поводу праздник.
— Это не так, сэр. Многие вас все еще любят, — возразил ему тогдашний вице-президент.
— Вы еще скажите: пятьдесят один процент избирателей! — ответил президент и шумно высморкался в платок.
— Вы крупный политик, сэр.
— И что из этого? Если бы Джон Кеннеди сделал то же, что и я, все бы сказали: детская шалость! Шутка! Если бы это сделал Линдон Джонсон, никто бы ничего не узнал. Если бы Эйзенхауэр.
— Айк бы такого не сделал, — прервал его вице-президент.
— Но если бы!
