— Тогда почему вы не начали немедленно массовые прививки? Простите, но мне трудно все это понять. И обман, и эту медлительность...
— Отнюдь — мы как раз пытались ее прививать. Помните программу прививок от свиного гриппа?
Новый президент медленно кивнул.
— Как вы, видимо, понимаете, никакого свиного гриппа не существует. Мы придумали его специально, как предлог, чтобы привить всей стране вакцину от этого смертоносного яда. Но эти проклятые писаки из прессы загубили нашу программу, завыв о “нескольких ничего не значащих смертных случаях в годовых отчетах”. И мы снова оказались голой задницей на раскаленной сковороде, — бывший президент страны нервно потер лысину и почесал машинально правое ухо.
— Так что вам мешает сделать эту прививку обязательной? — спросил его преемник. — Издайте соответствующий закон — и дело с концом!
Бывший президент натянуто улыбнулся.
— Можете себе представить, какой рев поднимет вся эта свора насчет попрания гражданских прав? Да еще после Уотергейта? Эти адвокатишки вышибут двери Белого дома и распнут нас как фашистов, сатрапов и еще Бог знает кого. И вряд ли вам удастся убедить американский народ, что где-то в системе пищевой промышленности в продукты попадает неизвестный смертельный яд, — а где, мы, мол, и знать не знаем. Ведь смертей после того случая в Пенсильвании больше не было. Кто знает, может, появилось — да прошло, и забудем об этом.
Маленький южанин лишь плотнее вжался в спинку стула — президентские полномочия начинали явно тяготить его.
— Ну... и что же нам делать теперь? — наконец спросил он.
— Вы хотите сказать — что же вам теперь делать? — поправил его экс-президент. — Вы же президент страны — вот и решайте.
— Я не могу понять одного. Минуту назад вы сказали, что об этом никто не знал — ни ЦРУ, ни ФБР, ни другие службы. Каким же образом это стало известно вам?
— Именно об этом я и собирался рассказать вам. Давайте вашу чашку — я налью вам еще кофе; только крепче держите ее.
И лысеющий ветеран политических баталий, вновь откинувшись на диване, начал рассказывать новому президенту о существовании тайной государственной организации под названием КЮРЕ, которая была основана в начале шестидесятых для борьбы с преступностью и коррупцией в государственном аппарате. Методы КЮРЕ выходили за рамки конституции — для того, чтобы преступность и коррупция не упрятали конституцию в свои рамки.
Один лишь президент Соединенных Штатов знал о существовании этой организации, статус которой даже позволял ей не подчиняться его приказам. Президент только ставил задачу — в способах ее выполнения КЮРЕ не отчитывалась ни перед кем.
— Иными словами, — подытожил его собеседник, — президент попросту не контролирует ее.
— Отнюдь, — покачал головой экс-президент, — последнее слово остается за вами. Отдайте приказ о ее расформировании — и КЮРЕ тут же перестанет существовать. Испарится, исчезнет, и даже вы забудете, что она когда-либо была. — И экс-президент продолжал рассказывать. — Все это время КЮРЕ возглавлял некий доктор Харолд В.Смит, и только Смит, мозг организации — и еще один человек, ее карающая рука — знали о том, чем и как занимается эта организация.
— А кто этот... карающая рука? — спросил президент.
— Не знаю, — покачал головой бывший хозяин Овального кабинета. — Я видел его всего один раз. Должен признаться, производит впечатление. Я не знаю даже его имени. Мне он известен был под кличкой Дестроер.
Глядя в пол, новый президент Соединенных Штатов задумчиво качал головой, словно все, о чем предшественник сообщил ему, наполнило его душу глубочайшим сожалением.
— В чем дело, черт возьми? — экс-президент в недоумении вскинул брови.
— Значит, это правда. Это правда. Я всегда это знал. Знал, что в стране есть секретное правительство, на которое работают секретные спецслужбы... попирающие гражданские права, оскорбляющие миллионы законопослушных американцев — и я не намерен с этим мириться, слышите! Меня избрали вовсе не для того, чтобы, находясь на этом посту, я терпел такое!
— Вас избрали прежде всего не для того, чтобы вы сообщали американскому народу по радио о неизвестных отравителях, которые вот-вот в полном составе отправят его на тот свет — точное время в утреннем выпуске новостей, оставайтесь с нами! А если русские уберут наших лучших шпионов в Европе, разгромив таким образом всю агентурную сеть и лишив нас защиты от восточного блока — вы тоже пожелаете сообщить об этом избирателям? Лично я предпочел в свое время в подобной ситуации действовать по обстановке — и потому поручил разбираться с этим делом КЮРЕ. — Встав, он ободряюще улыбнулся своему низкорослому собеседнику. — Видите ли, здесь дело вовсе не в этике... а скорее в вашей сообразительности, в умении управлять страной так, чтобы это пошло на пользу интересам всего народа. КЮРЕ может вам в этом помочь. Так что решайте. Если вы не хотите поручить им разобраться с этими отравлениями — дело ваше. Просто подпишите приказ об их роспуске. Правда, если через неделю люди снова начнут умирать, не знаю уж, к кому вам тогда обращаться. — Улыбка экс-президента стала невеселой. — Вот именно это вы и должны прежде всего узнать о своей новой должности. Вы — один. И если, пардон, дерьмо попадет в вентилятор, рядом с вами не окажется никого — ни министров, ни родных, ни друзей... Забудьте об этом. А КЮРЕ поможет вам. Но, повторяю, выбор — за вами.
Повернувшись, экс-президент медленно пошел к двери.
— Мне просто это не нравится, — произнес новый президент. — Я не люблю секреты.
— Еще раз говорю — решать вам. В нижнем правом ящике вот этого комода — красный телефон. Чтобы связаться с ними, нужно просто снять трубку.
Открыв дверь, ведущую в холл, он обернулся и в последний раз обвел взглядом комнату.
— Теперь это ваш кабинет. Желаю успеха. И постарайтесь потрудиться на совесть, слышите?
Затем, резко повернувшись, он вышел; дверь в холл с треском захлопнулась.
Маленький южанин встал и, нервно потирая руки, принялся ходить взад и вперед по комнате. Но с каждым разом он оказывался все ближе к комоду, в котором скрывался заветный телефон — ив конце концов остановился перед ним, выдвинул нижний правый ящик и, протянув руку, извлек на Божий свет небольшой красный аппарат без диска.
Поднеся трубку к уху, он услышал на том конце провода мужской голос, звук которого немедленно вызвал у него в памяти слово “кислый”. Голос сказал: “Да, мистер президент?”
Ни тебе “здрасьте”, ни “как поживаете” — ни приветствий, ни вопросов. Просто-напросто — “Да, мистер президент?”
Президент глубоко вдохнул.
— Насчет этого дела об отравлениях...
— Да?
Президент вдохнул снова. И затем быстро — словно быстрота могла сыграть в этом деле решающую роль — выдохнул в трубку:
— Займитесь.
— Да, мистер президент.
Кислый голос в трубке умолк, и на том конце щелкнуло. Несколько секунд новый президент смотрел молча на красный телефон, затем осторожно положил трубку на рычаг и задвинул ящик.
Обвел взглядом кабинет; взглянул в окно, выходившее на Пенсильвания-авеню.
И уже подойдя к двери, позволил себе один-единственный короткий комментарий по поводу всего происшедшего:
— М-мать твою.
Глава вторая
Его звали Римо, а в камере вытрезвителя воняло до отвращения. Смесь изысканных ароматов блевотины, перегара и пропитанного виски давно не стираного тряпья свалила бы с ног любого нормального человека — поэтому Римо пришлось прикрыть верхние дыхательные пути и, сократив до минимума доступ воздуха в легкие, ждать вызова к вершителям правосудия.
