— Неважно, сколько — раз, два, тысячу... Начинай. Давай, давай, — торопил миссионера министр юстиции.
Доктор Пламбер повернул выключатель, который приводил в действие небольшой генератор. Три четверти прибора занимало устройство, вырабатывающее электрический ток — в цивилизованной стране его с успехом заменили бы провод, штепсель и розетка. Но здесь, в Бакье, ничто не давалось без труда. У доктора Пламбера было тяжело на душе. Прошло только два дня со времени ужасной гибели Беатрисы, и в его памяти она с каждой минутой становилась все прекраснее. В своем воображении он добился того, в чем не преуспела сама несчастная жертва, тщетно прибегавшая к специальным кремам, упражнениям и поролоновым лифчикам: в его воображении у нее была грудь.
Доктор Пламбер еще раз осмотрел мунг, поставил нужное напряжение и направил на свинью объектив, вставленный в отверстие на передней стенке ящика. Затем включил аппарат.
Раздался звук, словно лопнул воздушный шар. В воздухе запахло жженой резиной. Свинья весом в триста пятьдесят фунтов исчезла почти беззвучно — лишь разок что-то хрустнуло, — оставив на мраморном полу черную с зеленоватым отливом жижу.
И все! Даже деревянные жерди, которыми погоняли скотину, превратились в угли — уцелели лишь металлические наконечники, звякнувшие об пол. Их обволакивал липкий клейстер.
— Амиго! Дружище. Брат родной. Святой человек. Поверь, я всей душой люблю Христа, — вкрадчиво заговорил Корасон. — Он одни из лучших богов на свете. А теперь он — мой самый любимый бог. Скажи, как это у тебя получается?
Доктор Прескотт Пламбер объяснил, как работает аппарат.
Корасон покачал головой.
— Какие, говоришь, надо нажать кнопки?
— Да вот эти. — Доктор Пламбер показал Корасону красную кнопку, включавшую генератор, и зеленую, пускающую излучение.
И тут случилось нечто ужасное. Корасон нечаянно уничтожил министра юстиции — точно так же, как незадолго до этого Пламбер убил прекраснейшую Беатрису. По комнате поползло зловоние — казалось, тлеет куча отбросов.
По спине доктора Пламбера побежали мурашки — излучение вызывало дрожь у людей, находящиеся неподалеку от жертвы.
— Боже мой! — зарыдал доктор Пламбер. — Это ужасно!
— Какая жалость! — произнес Корасон.
Он выразил сожаление еще раз, когда так же «нечаянно» уничтожил офицера охраны, которого подозревал в шантаже. Тот имел наглость тянуть денежки из посла иностранной державы, ничего не отстегивая президенту. Это произошло уже у дверей дворца.
— Какая жалость! — повторил Корасон, и водитель проезжавшего по главной улице Сьюдад Нативидадо «седана» исчез, а сам автомобиль, потеряв управление, врезался в веранду гостиницы.
— Вы сделали это нарочно! — гневно произнес доктор Пламбер.
— Наука требует жертв, — отозвался Корасон.
К этому времени вся охрана попряталась, у окон тоже не было ни души. Куда бы ни подтаскивал Корасон тяжелый аппарат, всех тут же как ветром сдувало. В конце концов на улице остались только иностранные туристы из отеля напротив. Они изумленно таращили глаза, не понимая, что происходит, но Корасон их не трогал. Он был неглуп и на Американский Доллар не замахивался.
Но тут случай улыбнулся президенту: он вдруг увидев спящего на дежурстве солдата.
— Надо его наказать, — заявил Корасон. — В моей армии строгая дисциплина.
Теперь доктор Пламбер уже не сомневался, что аппарат попал в руки человека, который убьет своего ближнего, не задумываюсь, и решительно заслонил собой капрала, растянувшегося в дорожной пыли, как спящий бассет-хаунд.
— Только через мой труп, — заявил доктор Пламбер.
— Идет, — согласится Корасон.
— То есть как «идет»? — не понял доктор Прескотт Пламбер, американский гражданин и миссионер.
— Через твой труп, — сказал Корасон и направил лучи на костлявое тело доктора.
На месте, где только что стоял доктор Пламбер, образовалась темная пахучая лужица, а в ней поверх молнии от брюк плавала Библия с золотым обрезом.
Библия вместе с молнией погружалась все глубже в вязкую жижу. По краям из нее что-то торчало. Доктор Пламбер носил старомодные ботинки, подбитые гвоздиками. Гвоздики сохранились.
Когда в государственный департамент США пришло известие, что один из американских подданных убит просто так, без всякой причины, Бешеным Карибским псом, Генералиссимусом Сакристо Корасоном, в руках которого находится смертоносное оружие колоссальной силы, у всех возник лишь один вопрос:
— Как привлечь его на нашу сторону?
— Но он и так на нашей стороне, — объяснил кто-то, занимавшийся этим регионом. — Ежегодно ему перепадает от нас два миллиона.
— Это было до того, как он научился превращать людей в кисель, — заметил военный советник.
И он оказался прав.
Генералиссимус Сакристо Хуарес Баниста Санчес-иКорасон созвал Третью международную конференцию по национальным ресурсам в Сьюдад Нативидадо, на которой сто одиннадцать атташе по науке проголосовали за то, чтобы Бахья единолично владела правом на использование гликол-полиамин- силицилата или, как выразился председательствующий, «этого длинного слова на третьей странице резолюции».
Следствием всех этих событий было появление восьми книг, в которых утверждалось, что президента Корасона оклеветали средства массовой информации мировых промышленных держав, а также возрождение интереса к глубокой философии островной религии вуду. А также рост кредитного лимита для Корасона — теперь он доходил до трех миллиардов долларов.
Множество кораблей встало на якорь в районе Нативидадо.
В Вашингтоне президент Соединенных Штатов срочно собрал высших чинов разведки, дипломатических ведомств и армии и задал им в лоб один вопрос:
— Каким образом этот псих заполучил оружие столь разрушительной силы и что нужно сделать, чтобы отнять у него это оружие?
На этот крик о помощи каждый департамент ответил объяснительной запиской, в которой доказывалось, что он здесь ни при чем.
— Пусть так, — сказал президент, открывая следующее совещание. — Но теперь-то что делать? Что за оружие у этого маньяка? Жду от вас предложений. Меня не интересует, кто виноват, а кто нет.
Совещание свелось к тому, что каждое ведомство старалось спихнуть на другое решение этой проблемы, потому что «это не по их части» и они понятия не имеют, какого рода оружие объявилось у диктатора.
— Я вижу, вас волнуют только две вещи: как доказать, что вы не виноваты, и как уклониться от любых действий, чтобы, упаси Бог, не оказаться виноватыми. С каких пор вы стали такими трусами? Кто вас так запугал, неужели наши конгрессмены?
Все посмотрели в сторону шефа ЦРУ. Прежде чем ответить, тот долго откашливался.
— Видите ли, господин президент, если вы действительно хотите знать правду, то вот что я вам сказку. Всякий раз, когда кто-нибудь из моих парней хочет не на словах, а на деле защитить американские интересы, министерство юстиции делает все, чтобы запрятать его в тюрьму. Подобные действия не способствуют приливу энтузиазма у моих людей. Дело вовсе не в конгрессе. Никто не хочет садиться в тюрьму.
— Неужели никого не волнует, что убивают американских граждан? Ни в одном докладе я не нашел разумных соображений по этому поводу, — сказал президент. — В руках у маньяка страшное оружие, против которого у нас нет защиты! Мы не знаем принцип действия этого оружия и проявляем преступное благодушие. Неужели всем наплевать? Выскажется кто-нибудь по сути дела?
В рядах адмиралов и генералов раздались покашливание и шепоток. Люди, ответственные за проведение национальной внешней политики, отводили глаза так же, как их коллеги из разведслужб.
