— Даже не знаю, как это и объяснить. Вы просто всегда знаете свое место. В этом есть какая-то загадка. Для того, чтобы понять, где ваше подлинное место по отношению к мистеру Колдуэллу, надо пообщаться с ним лично, — так говорил каждый без исключения новый работник компании.
А их “место” — место каждого, кто работал на “Колдуэлл и сыновья”, всегда было ниже мистера Колдуэлла. Он открыл величайший секрет: большинство людей на земле любят, когда над ними есть начальник. Да, уж кто-кто, а Колдуэллы знали, как править людьми.
Итак, в этот день, выйдя из своего кабинета, он поверг всех секретарш в изумление, когда положил руку на плечо одному из экспертов. Если бы они расслышали, что он сказал, то удивились бы еще больше. Но они услышали только громкий ответ эксперта:
— Вы уверены? Вы в этом уверены, мистер Колдуэлл?
Тут все увидели, как Харрисон Колдуэлл легонько кивнул. Не знай они его, они бы и не поняли, что это был кивок. Эксперт трижды повторил свой вопрос, и трижды ответом ему было едва заметное утвердительное движение головы.
Пробормотав: “До свидания, сэр”, эксперт на неверных ногах прошел к себе в кабинет. Он опустился в кресло, освободил стол от бумаг и придвинул на середину телефон. После этого он отдал распоряжение секретарше ни с кем его не соединять, если только не позвонит сам мистер Колдуэлл.
И он стал ждать, уставившись на телефон, а на лбу у него выступили капли пота. Ибо мистер Колдуэлл, известный своей сугубой консервативностью в консервативнейшем из видов бизнеса, только что сказал ему, что по его звонку компания должна будет тотчас же продать вдвое больше золота, чем у нее есть — или по крайней мере за нею числилось. Причем этот план надлежало осуществить одновременно в семи странах и на семи языках.
Харрисон Колдуэлл, напевая себе под нос, вышел из дверей конторы и сел в лимузин, скороговоркой продиктовав своему личному шоферу адрес в Гарлеме, где мало кто из белых отваживался появляться.
Для Харрисона Колдуэлла Гарлем был одним из самых безопасных мест на земле, ибо он хорошо знал жизнь негритянского гетто. Она не представляла для него ровным счетом никакой опасности; опасно там могло быть только тому, кто не носит пистолета или боится им воспользоваться. Во время уличных беспорядков шестидесятых годов, когда полыхали магазины и административные и жилые здания, несколько домов остались невредимыми. То не были дома, населенные неграми, — эти дома принадлежали мафии.
В то время как комментаторы по всей стране возлагали вину за беспорядки на лишения, расовое неравенство и прочие социальные болезни, Харрисон Колдуэлл и мафия знали с абсолютной точностью, в чем коренная причина происшедших разрушений. Это была очень человеческая по своей сути причина: просто зачинщики беспорядков были изначально уверены, что никто в них не будет стрелять, если только они не станут трогать магазинов, принадлежащих мафии.
Здесь все было тихо и мирно, как на Пятой авеню. Так же тихо и мирно было всегда и на складе Харрисона Колдуэлла. То был бастион, которому не страшны ни уличные волнения, ни пожары, ни времена анархии. И тем не менее Харрисон Колдуэлл принял меры предосторожности и приказал, чтобы все, что поступает на склад, доставлялось в огромных бочках — таких больших, что сдвинуть их с места можно было только краном. И поскольку теперь ничего нельзя было стянуть и уволочь, ему был не страшен даже этот неблагополучный в криминальном отношении район.
В полдень он вошел в складское помещение и проследовал в застекленную будку, возвышающуюся над цехом. Внизу бурлили чаны с расплавленным свинцом и серой. Он посмотрел на часы. Скоро должны прибыть грузовики, подумал он. Пора произвести последнюю проверку. По его просьбе у каждой двери был выставлен охранник с автоматом — их одолжил Колдуэллу один местный гангстер. С улицы послышался рокот моторов грузовых автомашин, они кашлянули в последний раз и умолкли. Охранники проверили оружие и вопросительно посмотрели на стеклянную будку. Колдуэлл знаком велел им пропустить грузовики. Тяжелые железные ворота склада со скрежетом отворились, в здание въехали три грузовика и остановились у гигантских подъемников. Оттуда сейчас же опустились металлические клешни и стали одну за другой выуживать из кузовов выкрашенные желтой краской бочки с черными крестами, предупреждавшими о радиационной опасности, и осторожно, дабы не расплескать содержимого, ставить бочки на землю. Больше всего Харрисона Колдуэлла радовал не аккуратный, заведомо определенный порядок, в каком расставлялись эти бочки, и не дружные действия складского персонала, а то, что грузовики прибыли точно по графику. Ибо ему понадобились многие месяцы, чтобы собрать весь этот материал, по крупицам наскрести сырье, которое теперь занимало целых три грузовика. Сейчас Харрисон Колдуэлл с восторгом следил, как сводятся воедино месяцы кропотливого труда, чтобы в назначенный момент и в строго определенных пропорциях влиться в кипящие чаны со свинцом и серой. Он становился свидетелем собственного превращения в самого богатого человека на свете. Наблюдая за тем, как выгружают из грузовиков тот единственный материал, которого недоставало алхимикам Средневековья, он чувствовал себя так, словно ему аплодируют, снизойдя со своего королевского величия, все его предки. Они оказались правы — из свинца и ртути можно получить золото. Единственное, что оставалось сделать, — это добавить ингредиент, указанный на камне, — то вещество, которое было исключительной редкостью тогда и в изобилии имеется сегодня. Чтобы выковать себе будущее с помощью философского камня, Колдуэллам не хватило лишь урана. В конечном счете к этому камню и разгадке тайны его привела именно история семьи Колдуэллов.
Как там говорится? “Кто владеет золотом, тот владеет душой всего мира”. Харрисону Колдуэллу было мало дела до души мира, его волновали более реальные ценности.
Он лично руководил загрузкой урана в чан, следя, чтобы не перелить выше черты, которую своей рукой наметил на стенке емкости. Харрисон Колдуэлл взял формулу, начертанную на камне, который покоился на дне Атлантики, и помножил все показатели на двадцать тысяч. Соотношение получилось астрономическое. То, что в формуле древних алхимиков имело величину мышиного волоска, теперь превратилось в пять тонн урана. Весовая доля свинца составляла семьдесят три и восемь десятых, сера же выполняла всего лишь роль катализатора.
Три хромированных раструба длиной в двадцать ярдов каждый вели к белой стене и вливались в общую трубу. И ни один человек из присутствующих в лаборатории не мог видеть, что получается на выходе.
Харрисон Колдуэлл обошел контору с заднего хода и поднялся по узкой винтовой лестнице. В эту комнату вела только одна дверь. Он зажег свет. Осветилась огромная пещера. Под ним была площадка сто на сто ярдов, похожая на взбесившуюся шахматную доску. На полу лежали тысячи продолговатых литейных форм, они были уложены аккуратнейшим образом, так что те, которые находились ближе всего к выходу трубы, выступали над теми, что были дальше.
Более слабый человек наверняка бы взмок от пота и не удержался от крика. Харрисон Колдуэлл только щелкнул тумблером. По ту сторону стены чаны опрокинулись. Расплавленный свинец хлынул в одну емкость с горящей серой и ртутью; за ними последовала струя урана, некогда именовавшегося алхимиками “совиными зубьями”. Разумеется, уран не имел ничего общего ни с какими зубами. Харрисону Колдуэллу разъяснил это профессор Крикс, за что и поплатился жизнью.
С резким щелчком раскаленные металлы соединились возле самой стены и продолжали течь в виде смеси, переливающейся серо-красно-розовым цветом. Но на выходе из трубы сплав имел вид великолепного желтого металла с легким светлым налетом окалины на поверхности. В тысячи отливочных форм теперь текло чистое золото, золото высочайшей пробы — двадцать четыре карата. Здесь было ровно семьдесят восемь целых и три десятых тонны золота, отлитых в формы, которыми был уставлен пол зала, — семьдесят восемь и три десятых тонны золота в мире, где одна унция этого немудреного, мягкого металла стоит 365 долларов.
В конторе компании “Колдуэлл и сыновья” ожидающий указаний эксперт принимал уже восьмую за этот час таблетку успокоительного, и в этот момент раздался звонок. Ему удалось сохранить спокойствие, словно мистер Колдуэлл звонил, чтобы заказать к чаю сладкое.
— Продавайте, — раздался величественный голос Харрисона Колдуэлла.
В городе Бейонн, что в штате Нью-Джерси, три грузовика сделали обычную ездку с грузом урана. На обратном пути их прижала к обочине машина с мигалкой.
Из машины выскочил какой-то, человек с жетоном на груди и попросил водителей представиться. Затем он поинтересовался, куда они направляются.
