— Вы рассуждаете мудро, сеньорита, — сказал Браун. — Вам следует понимать, что Агентство по контролю за атомной энергетикой следит за усилиями, которые вы предпринимаете в последнее время. Мы не виним вас в пропаже сырья.
— Это для меня новость, — ответила Консуэло.
— Вас хотят представить к повышению — вам предложат должность, которой не удостаивалась еще ни одна женщина.
— Что ж, от этого все только потеряли.
Браун поднял руки, выражая этим жестом поспешное согласие.
— Совершенно верно. Совершенно верно. Конечно, женщины и должны занимать такие посты. Вот вы и покажете всему миру, на что способен слабый пол.
Консуэло еще раз взглянула на фотографии.
— А что вы сделаете, если я скажу, что знаю этих людей?
— А, хороший вопрос. В конце концов, они слишком опасны.
— Так что бы вы сделали?
— А что бы вы хотели, чтобы мы сделали? За вашу собственную безопасность отвечаете прежде всего вы сами. Мы же только хотим предупредить вас об опасности — опасности, которая исходит от этих двоих.
— Я бы хотела, чтобы вы не делали ничего, — сказала Консуэло.
— Могу я спросить, почему?
— Если я вам отвечу, это будет означать, что я призналась, что видела их.
— Вы и так уже дали мне это понять, — ответил Браун.
Он сидел в кресле напротив с безмятежным выражением лица. Консуэло обставила свой кабинет без лишних украшений. Все стулья и столы были невыразительные и однообразные. В этот интерьер красавец Франциско вписывался с трудом.
Одета Консуэло была в темный костюм, который она сама называла убедительным — иными словами, ее наряд был строгим под стать обстановке.
— Я ничего вам не говорила, — ответила она с нажимом.
Браун заметил, что она слишком часто улыбается. Без конца застегивает и расстегивает пуговку. Закидывает ногу на ногу и опять ставит на пол. Облизывает губы и усилием воли заставляет себя их сжать. Было видно, что она пытается взять себя в руки.
Он встал и, подойдя ближе, положил ей руку на плечо.
— Не надо, — сказала она, но руки не убрала.
Он прижался к ней щекой. Она ощутила мягкость и гладкость его кожи. Она чувствовала рядом с собой его тело, вдыхала аромат его дыхания. Он шепнул, щекоча ей ухо:
— Я здесь, чтобы помочь вам.
Она сглотнула.
— Я офицер безопасности. И я не позволю, чтобы со мной обращались иначе, чем вы обращались бы с мужчиной.
Голос ее прозвучал твердо, но она не высвободилась из его рук. Чьи-то пальцы играли верхней пуговицей ее жакета.
— С мужчинами я тоже занимаюсь любовью, — ответил Франциско.
— О-о, — выдохнула она.
— И с женщинами.
— О-о, — повторила она.
— Ты очень красивая.
— Ты тоже.
— Я буду делать только то, что ты мне позволишь.
— Значит, вы не сделаете им ничего плохого?
— Уж во всяком случае их никто не станет арестовывать. Мне только надо знать, где они находятся. Ведь они у тебя, да?
— Да. Они меня охраняют.
— Отлично. А где они сейчас?
— Здесь недалеко.
Гладкая щека вдруг отпрянула, а руки перестали теребить ей жакет. Франциско Браун выпрямился.
— Где? — резко спросил он.
— Поблизости. Мы все собираемся в Калифорнию — в Ла-Джоллу.
— Почему именно туда? Ты ведь должна обеспечивать безопасность своего предприятия здесь, в Пенсильвании.
Испугавшись своей реакции на внезапную перемену в настроении Франциско, Консуэло отказывалась признаться себе в том, что она только что осознала.
— Но вы говорили, вам надо только знать их местонахождение.
— Законом не возбраняется сообщить мне нечто большее, — сказал Франциско. Он оглянулся — надо было убедиться, что в этой комнате их нет. — Не забывайте — я могу ходатайствовать о вашем повышении, если вы мне поможете. Можете спросить ваше начальство. Спросите у директора АКАЭ.
Она так и сделала. Как только за его спиной закрылась дверь и она собралась с мыслями, она сейчас же связалась с агентством. Глава агентства не только подтвердил то, что она узнала от Франциско, но и приказал ей оказывать ему всяческое содействие, о чем бы он ни просил. Еще он сказал, что очень доволен ее работой.
— Я очень рада, ведь обычно, когда пропадает так много урана, как на нашей станции, принято винить во всем службу безопасности.
— Мы вас очень ценим, мисс Боннер. И не в наших традициях раздавать направо и налево беспочвенные обвинения.
— Но я надеюсь, что почести вы умеете раздавать, ибо мне кажется, я напала на след. Надеюсь, что скоро смогу раскрыть это дело.
— Каким образом?
— Сами увидите.
На следующее утро Консуэло, Римо и Чиун прибыли в Ла-Джоллу. Консуэло никогда не видела, чтобы такие изящные домики были с таким вкусом вписаны в не менее живописный пейзаж. Римо сказал ей, что в Ла-Джолле самый хороший во всей Америке климат. В этом симпатичном маленьком городишке на тихоокеанском побережье всегда весна. Чиун заметил, что тут слишком много белых.
— Было бы лучше, если бы здесь было побольше корейцев, — пояснил он.
— Если бы здесь было больше корейцев, то это место было бы похоже на рыбацкий поселок, — сказал Римо.
— А чем тебе не нравятся рыбацкие поселки?
— Я видел деревню Синанджу. Хотя она тоже находится на берегу моря, там далеко не так приятно, как здесь.
— Пойду наведу справки, — сказала Консуэло. — Здесь у нас первое недостающее звено.
— Валяй, — отозвался Римо.
Вот было бы интересно, подумал он, пожить в этом местечке. Жить в собственном доме, со своей семьей. Иметь свою машину, ставить ее в свой гараж и каждую ночь спать в одной и той же постели.
Такие мысли совершенно не волновали Джеймса Брустера, бывшего работника атомного объекта в Мак-Киспорте, который не так давно вышел на пенсию. Теперь он получал двенадцать тысяч долларов в год.
При такой скромной пенсии, он только что купил за 750 тысяч квартиру в кондоминиуме в Ла-Джолле, в котором все жильцы были, как и он, пенсионеры.
Ипотечная компания недавно связалась с ядерным комбинатом в Мак-Киспорте по поводу довольно крупного кредита. Им был нужен человек, доходы которого по бумагам не превышали бы двенадцати тысяч долларов, тогда, дав ему ссуду, они выводили бы из-под налогообложения полмиллиона.
