— Нет, — отрезал Смит.
— Значит, пока еще рано, — понял Чиун. В Овальном кабинете Римо Уильямс пообещал президенту, что его ничто не остановит.
— Я американец, — сказал Римо. — И мне не нравится, когда мою страну поливают грязью.
— Нет. Только Доломо. Прессу оставьте в покое! — испугался президент.
Президент старался не смотреть в глаза Чиуну. Римо догадался, что он знает, что именно Чиуну была поручена миссия убить президента.
Чиун тоже заметил эту странность в поведении президента. Это вполне могло означать, что сумасшедший Смит и в самом деле рассказал нынешнему императору о своих планах. Ничто не может сравниться с безумием этих белых, которым Римо продолжает служить, не обращая внимания ни на какие доводы разума.
— Я в первый раз начинаю чувствовать, что мы берем ситуацию под свой контроль, — сказал президент.
— Белые не способны взять ситуацию под свой контроль. Они способны только создавать ситуации, — сказал Чиун по-корейски.
Римо и Чиун добрались до Харбор-Айленда, ныне открыто именуемого Аларкином, или Свободным Аларкином, или Освобожденным Аларкином. Именовали его так репортеры. Многие из них вели свои репортажи прямо с борта везущего их на остров катера. Римо и Чиун старались не попадаться на глаза телекамерам.
Один комментатор распространялся о том, как Аларкин выявил слабости Америки, и как он сделал достоянием мировой общественности не только эти слабости, но и тот факт, что Америка проявляет нетерпимость в отношении религиозных меньшинств.
— Многие пассажиры самолета Испытывают смешанные чувства. Они, с одной стороны, не могут одобрить сам факт угона, но с другой — они прониклись сочувствием к “Братству Сильных”, которое на протяжении всей своей истории подвергалось гонениям и преследованию. Все видят, как военная мощь Америки, ее суда и самолеты окружили крохотное государство Аларкин, в прошлом — Харбор-Айленд. Люди понимают, что преданные приверженцы “Братства Сильных” могут в любую минуту оказаться за решеткой, и никто не удивляется тому, что Америка стала объектом нападения со стороны тех, у кого нет ни авианосцев, ни ядерного оружия, а есть только собственная жизнь. И именно этими жизнями рисковали преданные Братья и Сестры, совершая то, что кое-кому на Западе может показаться терроризмом. Но для слабых и угнетенных это лишь шанс рискнуть всем в борьбе против сильного угнетателя во имя освобождения своих возлюбленных собратьев, томящихся в американских тюрьмах. В конце концов, спрашиваем мы, почему бы не обменять одного пленного на другого, и чаще всего называется имя Кэти Боуэн, которую вооруженные блюстители порядка схватили и упрятали за решетку.
Закончив свой репортаж, комментатор стер с лица грим и огляделся по сторонам в ожидании аплодисментов.
Римо взглянул на Чиуна.
— Это не репортаж. Это пропаганда.
— А тебе какое дело? Я не смыслю ничего в безумствах белых, населяющих твою страну.
— Кто-то же должен попытаться сказать правду. А эти ребята все окрашивают так, как им надо.
— А кто поступает иначе? — удивился Чиун. — Если ты ими не доволен, то найми других.
Еще до того, как катер пристал к пристани, еще два репортера передали репортаж о том, какую роль во всех этих событиях играет пресса. Они пришли к выводу, что средства массовой информации, при всех их недостатках, делают все, на что они способны и являются важным фактором в разрешении проблемы. На борту катера был журналист, который писал для журнала статью, направленную против тех, кто критикует журналистов, и он пришел к выводу, что критики относятся к журналистам, предвзято в силу своей ограниченности, а что пресса в целом исполнила выдающуюся роль.
— Разве я не прав? — спросил он у телерепортеров и газетчиков.
Все сошлись во мнении, что он глубоко прав.
— Это хорошо, потому что я собираюсь вернуться назад этим же катером. Мне вовсе не обязательно высаживаться на острове — моя статья уже готова.
— Почему тебя волнуют все эти глупости? — спросил Чиун. — Какое тебе дело до правды? Важно только одно — чтобы ты сам знал, как все обстоит на самом деле.
— Но этих парней услышат миллионы.
— Значит, это проблема миллионов. Может быть, ты не помнишь, но однажды я сказал тебе, что правда — это то, что знает один человек. А что знают другие — это их проблемы.
— А мне неприятно видеть, как мою страну поливают грязью мои же соотечественники, — сказал Римо.
— А мне приятно, — возразил Чиун. — Твоя страна заслужила это. Ну, конечно, если бы они попытались клеветать на Синанджу, эту ярчайшую жемчужину цивилизации, хранящуюся на Корейском полуострове, тогда мы могли бы принять надлежащие меры.
— Брось, папочка. Я уже поправился и я помню Синанджу. Это маленькая грязная рыбацкая деревушка. Я хорошо ее помню. Мы там как-то раз славно подрались.
— Ты дрался. А я во всем блеске славы вернулся домой, — заметил Чиун.
Катер пристал к берегу, и около двух десятков молодых мужчин и женщин с кнутами встретили американских журналистов. Некоторых отогнали в старые коровники. Других — на овечьи пастбища. И только потом им позволили взять интервью у угонщиков.
Римо включил переговорное устройство.
Размером оно было с полбуханки хлеба и устроено так просто, что с ним мог справиться даже ребенок. На нем было только две кнопки. Римо каким-то образом умудрился нажать их четыре раза в разной последовательности, но устройство не заработало. Он подумал, что такого не должно быть. Он стукнул по устройству. Раз, другой — очень нежно.
— Работает, — донесся голос Смита.
— С чего нам начать?
— Найдите место, где они хранят жидкость, но не отпускайте от себя Чиуна. Вы ведь знаете, что с вами случилось в прошлый раз.
— Когда я сделаю это, что я должен буду сделать потом?
— Вероятно, идти прямиком к Доломо, а потом заняться их преданными последователями, и тогда проблема заложников будет решена. Пусть их освобождает морская пехота.
— А как эта штука работает? Я ее включил чисто случайно.
— Чтобы включить его, нажмите правую кнопку, а чтобы выключить — левую.
— Ага, — сказал Римо и, нажав по ошибке не ту кнопку, отключил связь.
Чиун опять был в ярости — в который раз им пришлось исполнять безумные распоряжения Смита. Профессиональный ассасин должен устранять великих правителей, говорил он, а не ходить за покупками для Смита. Пусть его химики занимаются этим, а не ассасины. Так говорил Чиун. Такое не случилось бы, если бы они работали на законного императора, а не на сумасшедшего.
Выбраться из загонов для скота, отведенных репортерам, было не так-то просто. Римо открыл дверь, воспользовавшись вместо отмычки головой одного из Братьев. Репортеры решили загон не покидать, а дождаться следующего часового, который скажет им, куда идти и что говорить в своих репортажах.
На берегу бухты, откуда был виден соседний остров Эльютера, Римо заметил, что очень многие дома заколочены досками. Дома были очень симпатичные, с розовыми ставнями и пастельных тонов стенами, со множеством красных и желтых цветов за белыми заборчиками. На Багамских островах побывали англичане и оставили свой след.
Но домики были столь привлекательны на вид, что превосходили любых своих собратьев в Англии. Теплые, доброжелательные, открытые. Несмотря на запертые двери.
— Итак, — начал свои поучения Чиун, — если ты попадаешь в оккупированную страну, то к кому ты пойдешь за информацией о том, что делают оккупанты?
— Это я помню, папочка, — ответил Римо. — К самим оккупантам пойдешь в последнюю очередь.
— Почему?
