дать не больше двенадцати лет. Присмотревшись, Клей заметил большое темное пятно на юбке.
— А это еще что такое? — хмуро спросил он. — Похоже на кровь.
Она вздрогнула, словно забыв о его существовании, и, с недоумением подняв глаза, ответила:
— Упала. — Некоторое время она пристально вглядывалась в его лицо, а потом, слегка вздохнув, разочарованно произнесла: — Да, вы действительно мистер Армстронг. Я никогда не забуду, как вы хмуритесь. Скажите, вы когда-нибудь улыбаетесь?
— Только когда для этого есть причины, а сейчас, по-моему, радоваться особенно нечему, — мрачно ответил Клей, приподнимая ее ногу и осматривая бедро.
— Вам со мной одни хлопоты, правда?
— Да уж, что и говорить, спокойствия в моем доме от вас не прибавилось. — Он стал осторожно отдирать присохшую повязку. — Простите, — сочувственно произнес он, когда ее лицо исказила гримаса боли и она вцепилась ему в плечо.
Рана выглядела ужасно — рваные края, засохшая грязь, — но была не особенно глубокой. Ее нужно только хорошенько промыть, подумал Клей и пошел к очагу, чтобы согреть воду.
— Дженни говорила, что у вас отбою нет от виргинских девушек. Это правда?
— Дженни слишком много болтает. Полагаю, нам следует поесть. Вам известно, что вы совершенно пьяная? Николь ответила с большим достоинством:
— Дамы не пьют.
— Ешьте, — сокрушенно покачав головой, приказал Клей и сунул ей в руку толстый ломоть белого хлеба, щедро намазанный маслом.
Николь занялась едой. Клей налил в таз теплой воды, намочил полотенце и стал осторожно промывать рану, стараясь не причинять ей боли. В это время дверь распахнулась.
— Мистер Клей, где это вы ходите по ночам и что вы делаете у меня на кухне? Вы же знаете, что я терпеть не могу, когда тут хозяйничает кто попало.
Меньше всего на свете Клей был расположен выслушивать выговоры от собственной кухарки. В ушах у него до сих пор звучала грозная тирада Дженни. Битый час она орала на него за то, что он сел писать письмо Бианке, чтобы успеть отправить его с фрегатом, вместо того чтобы бежать на поиски Николь, которая заблудилась в лесу.
— Мэгги, это моя… моя жена. — Он в первый раз произнес это слово.
— О! — ухмыльнулась Мэгги. — Та самая, которую, как говорит Дженни, ты потерял?
— Иди спать, Мэгги, — ответил Клей с несвойственным ему терпением.
Николь повернулась и посмотрела на Мэгги.
— Bonjour, madame, — звонко произнесла она, поднимая хлеб с маслом в знак приветствия.
— Она и по-нашему не говорит? — раздался на всю кухню театральный шепот Мэгги.
— Нет, я не говорит, — сказала Николь, еле сдерживая смех.
Клей встал и, послав Николь предостерегающий взгляд, взял Мэгги за руку и потащил к двери.
— Ступай спать. Я о ней позабочусь. Я могу сам сделать все, что нужно.
— Конечно, можешь. На каком бы языке она ни говорила, выглядит она вполне счастливой.
Свирепый взгляд хозяина заставил Мэгги покинуть кухню, а Клей вернулся к Николь.
— Мы, по всей видимости, состоим в браке? — проговорила она, слизывая с пальцев остатки масла. — Как вам кажется, я выгляжу счастливой?
Клей вылил грязную воду в лохань и вновь наполнил таз.
— Большинство пьяных считают себя счастливыми. — Он снова взялся за ее ногу.
Николь легко коснулась его волос, и Клейтон на мгновение поднял глаза, встретившись с ее взглядом.
— Мне очень жаль, что вы не получили того, что хотели, — негромко проговорила она. — Я ведь сделала это не нарочно. Я просила капитана повернуть назад, но он не захотел.
— Я знаю. Дженни мне все рассказала. Не беспокойтесь, я завтра поговорю с судьей, и вы скоро сможете вернуться домой.
— Домой, — прошептала она чуть слышно. — Мой дом сгорел дотла. — Она замолчала и оглянулась. — А это ваш дом?
— Да часть его.
— Вы богаты?
— Нет, а вы?
— Тоже нет. — Николь улыбнулась, но он отвернулся и снял со стены огромную медную сковородку. Николь молча наблюдала, как он кладет на сковородку масло, разбивает штук двенадцать яиц, ставит на огонь вторую сковородку, чтобы поджарить ветчину, мажет хлеб маслом.
Через несколько минут перед ней стоял поднос с едой, от которой исходил аппетитный аромат.
— Вряд ли я со всем этим справлюсь, — задумчиво пробормотала Николь.
— Я вам помогу. Я пропустил ужин. — Он пересадил ее на стул.
— Из-за меня.
— Нет, из-за себя. Из-за моего дурного характера.
— У вас ужасный характер, правда? Вы мне наговорили так много неприятного.
— Ешьте, — резко оборвал ее Клей. Яичница оказалась очень вкусной.
— Но вы сказали мне и кое-что приятное, — не унималась Николь. — Вы сказали, что я знаю, как нужно встречать мужчину. Это ведь комплимент?
Клей посмотрел на нее через стол, и этот взгляд, задержавшийся на ее губах, заставил Николь вспыхнуть. От еды туман в голове немного рассеялся, но то, что они были наедине, тепло, струящееся по всему телу от выпитого бренди, заставили ее с удивительной яркостью вспомнить их первую встречу.
— Скажите, мистер Армстронг, вы человек или призрак? Может быть, мне все это снится?
Она не услышала ответа. Клей молча ел, изредка поглядывая на нее. Потом он освободил стол, снова налил воды в таз, и, не сказав ни слова, приподнял ее и посадил на стол. Николь была совсем сонная.
— Вы со мной обращаетесь, как с куклой. Я чувствую себя так, словно у меня нет ни рук, ни ног.
— Все у вас на месте, только страшно грязное. — Он взял ее за руку и начал намыливать кисть.
Николь коснулась пальцем крестообразного шрама на его левом виске.
— Откуда это?
— Неудачно упал в детстве. Дайте другую руку. Она вздохнула.
— А я так надеялась, что это было какое-нибудь романтическое приключение. Например, сабельный удар в Войне за независимость.
— Неприятно вас разочаровывать, но во время войны я был еще ребенком.
Мыльным пальцем Николь провела по его подбородку.
— Почему вы не женаты?
— Я женат. Я женат на вас.
— Но это же не настоящий брак. Вас там даже не было. Там был Фрэнк. Знаете, он меня поцеловал. А еще он сказал, что хотел бы, чтобы я не выходила за вас замуж, потому что тогда он смог бы меня целовать. Он сказал, — что у меня перевернутый рот. Вы тоже думаете, что он перевернутый?
Не отрывая взгляда от этого перевернутого рта, Клей начал намыливать ей лицо.
— Никто раньше не называл мой рот безобразным. Я этого даже не подозревала. — Глаза Николь наполнились слезами. — Наверное, вам было противно меня целовать?
— Да замолчите же! — приказал Клей, закончив смывать мыло с ее лица.
Тут он увидел, что она вот-вот разрыдается, и понял, что еда не очень-то помогла ей протрезветь, по крайней мере, он надеялся, что ее поведение — следствие опьянения, а не природной глупости.
— Это неправда, рот у вас вовсе не безобразный, — наконец ответил он и вытер ей лицо и руки. — Он уникален. Ну, успокойтесь же, я сейчас отнесу вас в постель. — Он взял ее на руки.
— Мои цветы!
Вздохнув, Клей покачал головой и наклонился, чтобы она могла взять букет со стола.
Они вошли в дом, и Клей стал подниматься по лестнице. Николь прижималась к его груди.
— Надеюсь, вы останетесь таким, как сейчас, и не превратитесь в того, другого. Я перестану воровать,
