Какой-то сержант принес ему стакан воды и помог найти некое подобие тени — островок влажного мха под деревом, куда со всех сторон устремлялись комары и огромные летающие жуки, еще не известные науке. И те, и другие жалили немилосердно. Смит вспомнил фронтовые годы. Правда, в то время он был молод и не нуждался в постоянных передышках.
Пистолет 45-го калибра казался ему тяжелее, чем когда-либо, а поскольку он висел у него на груди слева, проходящие мимо солдаты принимали Смита за какого-то секретного агента. Ему не хотелось предстать в таком виде перед Рабиновичем и Чиуном. Чиун, конечно, не особенно удивится, но великий гипнотизер, увидев перед собой возможного агента, наверняка отреагирует немедленно, а это никоим образом не входило в планы Смита, который собирался обмануть его относительно своих намерений.
Смиту предстояло сбить с толку и Чиуна: обычный человек не в состоянии уследить за движением рук Мастера Синанджу, не говоря уже о том, чтобы их остановить.
— Скажите, — обратился Смит к сержанту, — вы не могли бы достать для меня камуфляжную форму? С этим пистолетом я смахиваю на какого-то агента. Совсем ни к чему, чтобы сотрудника министерства обороны принимали за агента ЦРУ, вы так не считаете?
— Так точно, сэр, — ответил сержант.
Он был из старослужащих, и Смит понимал, что если кто-то и может ему помочь, то лишь этот тертый калач.
Сержант вернулся только к вечеру и беспомощно развел руками:
— Извините, сэр. Форму для вас найти не удалось.
— Вы хотите сказать, что интенданты не располагают лишней одеждой?
— Так точно, сэр. Операция четко спланирована. У Железного Генерала каждая пуля на счету.
— Что вы говорите?! — воскликнул Смит.
Он не рассчитывал услышать столь приятную новость. Рабинович где-то совсем рядом.
— Наш командир держит все под личным контролем. А теперь нам пора двигаться дальше, сэр, если вы хотите попасть на передовую и увидеть его. Мы и так уже потеряли много времени, разыскивая для вас камуфляж.
— Полагаю, догнать Рабиновича не составит особого труда. Я лучше подожду его здесь.
— Но он сказал, что не остановится, пока не захватит столицу Сорники.
— Не думаю, чтобы в настоящий момент это было возможно.
— Наш генерал полностью сломил сопротивление неприятеля. Он уничтожил все его боевые вертолеты.
— Вы не раздобудете для меня какую-нибудь палатку, в которой я мог бы устроиться на ночь? — попросил Смит. — Если, конечно, таковые имеются.
— Не знаю, сэр. У нас здесь все на строгом учете.
— Ясно, — вздохнул Смит. — По-видимому, мне предстоит закоченеть нынешней ночью. Разбудите меня, если к утру здесь появится Рабинович, или Железный Генерал, как вы его называете.
Ван покатывался со смеху.
— Напрасно вы обвиняете меня в излишней серьезности, — проворчал Римо. — Я только и знаю, что шутить, черт возьми. Мир устроен весьма забавно, и я не боюсь об этом говорить.
Римо чувствовал, как в нем вскипает злоба. Он понял это по своему дыханию. Давать волю злобе не менее губительно, чем страху. Эти чувства подчиняют себе все остальные.
— Послушайте! — взорвался он. — Я ждал двадцать лет, чтобы увидеть Великого Вана, боялся, что не удостоюсь такой благодати. И вот наконец моя мечта сбылась — и что же? Вы пилите меня похлеще Чиуна! Чиун — тот действительно все принимает всерьез. Он считает, что если не сделает того-то и того-то, Дом Синанджу рухнет к чертовой матери. Он носится с идеей женить меня на корейской девушке ради продолжения нашего славного рода. Честное слово! Чем не сводня?
— Почему ты злишься?
— Потому что вы меня разочаровали, — огрызнулся Римо. — Не оправдали моих надежд. Честно говоря, Чиун дал мне намного больше, чем вы.
— Весь мир для тебя ничто в сравнении с Чиуном. Если бы ты не любил его, то никогда не научился бы такой прекрасной технике удара. Только от любви рождается что-то хорошее.
— Да, я уважаю Чиуна и люблю его. Ну что, вы довольны? Смотрите, не лопните от смеха, — проговорил Римо, глядя прямо в лицо хихикающему толстяку. — Но я не считаю его совершенством. В нашем языке есть слово «псих». Я считаю, что оно как нельзя лучше подходит нашему дорогому Мастеру Чиуну.
— А как насчет человека, одержимого желанием спасти мир?
— Извините, я меньше всего думал о спасении мира. Я всего лишь пытался спасти свою страну.
— Сколько людей ее населяет? Двести двадцать миллионов?
— Около того.
Римо осточертела эта квартира с ее великолепно оборудованной кухней, роскошной гостиной, ванной и телевизорами в каждой комнате. Но больше всего ему осточертел толстый жизнерадостный Ван с пузом, в котором сосредоточился весь холод Вселенной.
Между тем Ван остался доволен. Все, что ему было нужно, — это увидеть удар Римо. Любой Мастер Синанджу по одному удару мог судить о силе человека. Римо вышел за дверь. Ван последовал за ним.
— Знаешь, в мое время население всего мира насчитывало порядка двухсот миллионов человек. Америка и есть для тебя весь мир.
— Уже нет, — сказал Римо.
Служители, подметающие двор, с интересом поглядывали на его спутника. Значит, они тоже видят Великого Вана, подумал он.
— Тогда скажи мне: кто в большей степени псих — тот, кто пытается спасти от исчезновения род великих убийц, или тот, кто пытается спасти страну?
— Мне кажется, ваш визит несколько затянулся. Спасибо за все и прощайте.
— Но ты еще не задал мне своего вопроса, — напомнил Ван.
— Ладно, когда вы уберетесь отсюда восвояси?
— А когда ты задашь мне нужный, вопрос?
— На это может уйти целая вечность.
— Ну, такого срока в твоем распоряжении, положим, нет. Но на это может уйти вся твоя жизнь.
— Вы это серьезно?
— Неужели ты думаешь, что мне приятно торчать здесь с тобой еще пятьдесят или сотню лет? — усмехнулся Ван. — Уж на что был задирист Чиун, но ты и его обскакал. Каждый раз, когда ты открываешь рот, я слышу голос Чиуна.
— Ничего подобного. Чиун — настоящий расист, который презирает всех, кто не имел счастья родиться корейцем. А я не расист. Я кто угодно, но только не расист.
Ван расхохотался так, что чуть не повалился на тротуар, позабавив играющих на лужайке ребятишек.
— Что вас так рассмешило? — спросил Римо.
— Ты рассуждаешь в точности как Чиун. Он обозвал бы всех белых расистами, заметив при этом, что считает их низшей расой.
— Я не говорил ничего подобного о корейцах! Я отдаю должное мастерству Чиуна, хотя вы и подвергаете его несправедливым нападкам. И это при том, что вы сами признали: он обладает самым лучшим ударом из всех Мастеров Синанджу.
— Я сказал не «самым лучшим», а «самым чистым». Это не одно и то же, Римо. Но он бы воспринял мои слова точно так же, как и ты. А я вовсе не считаю вас лучшими из лучших.
— Мне не о чем вас спрашивать, — сквозь зубы процедил Римо. — Тема закрыта.
— Ты обожаешь говорить: «Тема закрыта». Наверное, потому, что боишься оказаться неправым. Значит, тема закрыта?
Римо резко повернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал обратно к дому.
— Точно так же поступал и Чиун. Однажды я заметил ему, что он — вылитая копия своего отца. И знаешь, что он ответил? Он сказал мне: ничего подобного. Он ничуть не похож на своего отца, потому что
