— А с чего ты взял, будто в главном здании что-то происходит? Это место похоже на город- призрак.
— Так оно и есть. Видишь, вот уже несколько часов никто не пытается нас убить. Значит, они чем-то заняты.
— Может, они просто нас испугались?
— Мы всего-то убили пятерых. Ни один командир не расстроится из-за гибели каких-то пяти солдат. Они вообще не волнуются, пока не полягут все отборные части. Уж таковы эти люди.
— Как же я этого раньше не заметил! — медленно проговорил Римо.
— Чего именно?
— Рисунка на этой стороне фургона. Смотри, это знаки свастики, образующие орнамент.
— Это знак “зингх”, — исправил Чиун. — Я должен тебе о нем рассказать.
— Расскажешь по дороге. Надо обыскать большой дом.
— Прекрасная мысль, — одобрил Чиун. Солнце уже зашло за ближайшие горы, и он снял темные очки. — “Зингх” древнее Германии, даже древнее Греции. Он был известен индийцам. Я говорю об азиатском народе, индусах. Этот знак красовался на теле их верховного божества Будды как символ его великодушия.
— Неужели?
— В старинные времена “зингх” был счастливым знаком, хотя и не всем приносил счастье.
— Я чувствую, сейчас начнется очередная легенда.
— Однажды Мастер Синанджу служил у одного халифа, — начал Чиун. — И у этого халифа были трудности со жрецами той местности, где он правил. То ли они подати отказывались платить, то ли еще что-то, — не помню, ибо речь не о том. И вот халиф послал Мастера по имени Кик уничтожить жрецов.
— За то, что они не платили подати? Ничего себе!
— Если служители культа прикрываются священными словами, это не значит, что они святые. Или бессмертные, в отличие от других людей. Услыхав, что в их храм направляется Мастер Синанджу, жрецы страшно перепугались. Они понимали, что перед Мастером совершенно бессильны, потому что не смогли бы справиться с ним. Им не удалось бы защитить свои жирные тела от его ударов. Не могли они и договориться, потому что не знали его языка. И вот от страха они принялись искать амулет, который защитил бы их от нападения Мастера Синанджу.
— “Зингх”?
— Вот именно. Поскольку их бог Будда носил на своем теле этот знак, они тоже украсили тела символом удачи и благополучия, полагая, что Мастер Кик угадает их добрые намерения и пощадит их.
— По твоему рассказу получается, что “зингх” — это тот самый знак мира, который в свое время носили хиппи?
— Нет, то знак “ург”. Ничего общего. “Ург” больше напоминает дурацкий желтый круг с черными точками вместо глаз и бессмысленной улыбкой, который носят на майках. Так вот, Мастер Синанджу подошел к храму и крикнул, чтобы жрецы выходили, дабы лицом к лицу встретить его гнев. Они и вышли к нему — в своих набедренных повязках и с огромными знаками “зингха” на груди; их толстые животы так и тряслись от страха. А Мастер Синанджу как налетит на них. Раз, раз — и все было кончено!
— Выходит, Мастер Синанджу не признал “зингха”?
— Все он прекрасно узнал, — довольный, ответил Чиун. — Только он не знал, что это “зингх”. Он-то принял его за корейский знак “бук”, символ грома, молнии я борьбы. Для индийцев это означало: “Добрый день!”, а для корейцев — “Вызываю на смертный бой!” Вот так и погибли толстые жрецы.
— А в чем же мораль?
— Морали нет.
— Как же так? — удивился Римо. — Нет морали? В жизни не слыхал легенды Синанджу, в которой бы не было морали!
— Все потому, что это не притча, а юмористический рассказ. Такие истории рассказывают друг другу Мастера одного ранга, чтобы скоротать время. Теперь, когда ты стал полноправным Мастером, я могу рассказать тебе множество подобных историй. Но запомни, их нельзя рассказывать простым смертным. Только среди Мастеров! Рассказать такую историю сельчанам — значит принизить важность и значение хроник Синанджу.
— А вот и мораль!
— Это потому, что ты совсем недавно стал полноправным Мастером, — усмехнулся Чиун.
Не услышав ответного смеха, Чиун поинтересовался, в чем дело. В этот момент они как раз подходили к длинному настилу, который вел к входу в главное здание.
— Не нравится мне это место, — ответил Римо.
— Да, согласен, место несимпатичное.
— Оно вообще не имеет права на существование. Ни здесь, в Америке, ни где-либо еще!
— А солдат тут как муравьев! Только разрушишь один муравейник, глядь — а они уже насыпали другой. Ну что ты будешь делать!
— Это не солдаты, — произнес Римо. — Это расисты.
— Не может быть! — воскликнул Чиун. Он много раз слышал, как белые дикторы неодобрительно произносили это слово. — Расисты?!
Римо мрачно кивнул.
— Это самое настоящее расистское логово?
— Но расизм достоин только презрения. Это настоящая чума среди низших народов, особенно соседей корейцев. Почему американцы каленым железом не выжгут этот грязный расизм?
— Потому что эти люди тоже американцы. У них те же права, что и у остальных граждан Америки, только они используют их для пропаганды ненависти к другим американцам.
— Но если они американцы, то зачем же они тогда развесили повсюду флаги с немецким “зингхом”?
— Они считают, что в нацистской Германии существовали верные взгляды на некоторые вещи. А может, им нравится поддерживать проигравшую сторону. Большинство из этих людей уверены, что крах южан- конфедератов означал конец света. Не знаю, папочка. Для меня это такая же загадка, как и для тебя.
Они подошли к входу в большой дом, но дверь оказалась заперта. Римо хотелось еще немножко поговорить, поэтому он постучал, вместо того чтобы просто сломать замок.
— Тогда почему они не переедут в Германию? — спросил Чиун.
— Трудно сказать, — ответил Римо, терпеливо ожидая, пока откроют. — Они считают, что только они стопроцентные американцы, а остальные — низшие существа.
— Все без исключения?
— В основном негры и евреи. Ну, еще некоторые народы, религия которых их не устраивает.
— Что, и корейцы? В это трудно поверить. Я с недавних пор считал американцев весьма просвещенными людьми.
— Спроси у него, — предложил Римо, когда в дверях показался человек с красным квадратным лицом и стрижкой “ежиком”.
— Вы одеты не по форме, — заявил он. Потом, указывая на Чиуна, обратился к Римо: — А он что здесь делает?
— Мы проводим опрос общественного мнения. Выясняем, какие ассоциации у людей вызывают определенные слова. Я называю слово, а вы говорите первое, что приходит на ум. Приготовились, начали! Китайцы.
— Подонки!
— Вот видишь, — обратился Римо к Чиуну. — Попробуй теперь ты.
— Японцы, — сказал Чиун.
— Подлецы!
— Вьетнамцы.
— Еще подлее!
— На самом деле, — заметил Чиун, — они не столько подлые, сколько грязные, но в общем верно. — Обернувшись к Римо, Чиун сказал: — Как можешь ты называть расистом этого умного человека, истинного американца?
