— Милый! — промурлыкала она. — Не думаешь ли ты, что нам стоит возобновить знакомство, когда все это кончится?
Римо ощутил, как знакомая теплая волна поднимается внутри его тела. Воспоминания об Анне, мягкой, нежной Анне Чутесовой, тигрице в бою и кошке в постели, пьянили, уводили, кружили голову.
Анна прижалась к нему... И упала на колени, поняв, что обнимает пустоту.
— Думаю, не стоит, — покачал головой Римо.
После секундной паузы Анна все же снова обняла его.
— Может быть, мы обсудим это... не здесь?
— Да не могу я. — Тон Римо был почти умоляющим.
— Можешь, можешь, — подал голос из угла Чиун. — Тебе только нужно преодолеть застенчивость. Помоги ему, — обратился он к Анне, — а то он стал стыдлив, как девица на выданье.
— Это все твои штучки, папочка? — нахмурился Римо.
— Не собираюсь отвечать на оскорбления, — надулся Чиун.
— Ну как ты можешь говорить так, милый мой Римо? — ворковала Анна, обнимая его за шею.
Презрение, которым она ответила на прежнее невнимание Римо, не сработало — он стал относиться к ней примерно так же. Оскорбления тоже не возымели действия. Теперь она предлагала ему себя. Это всегда увенчивалось успехом.
Но сейчас...
— Понимаешь... многое с тех пор изменилось во мне, — выдавил Римо.
— Это мы исправим.
Анна игриво потянула за ремень его брюк. Между ее алыми губами показался розовый кончик языка; голубые глаза стали влажными.
Над дубовым столом пылало от краски лицо доктора Смита. Взглянув на происходящее в кабинете, он поспешно спрятал глаза за экраном своего компьютера.
Римо отодвинулся, отстраняясь от Анны, как будто она была каким-то смертельно ядовитым цветком.
— Я помолвлен, — наконец выдохнул он. — И собираюсь жениться.
— Ну и что? — удивленно вскинула брови Анна Чутесова.
— Я люблю ее.
— Но ее ты будешь любить всю свою оставшуюся жизнь. А меня — прошу — люби сейчас, пока я с тобой!
— Вы не могли бы перенести это действо в коридор? — Доктор Смит решил наконец напомнить о своем присутствии. Его шокировали любые открытые проявления чувств, тем более такой, как у этой Анны Чутесовой, неприкрытой, животной страсти.
— Бесстыдство! — поддержал его Мастер Синанджу, надеясь в душе, что в другой комнате, вдали от посторонних глаз, оно станет еще более бесстыдным.
— Я тут ни при чем, — решительно запротестовал Римо. — Я — счастливый жених и не желаю никаких...
— Не верю, — перебила его Анна Чутесова.
— Да не переживай ты так, — утешил ее Римо. — На мне, в конце концов, не клином сошелся свет.
Анна задумчиво взглянуло на Римо — стальные мускулы рук, плоский живот, лицо, которое могло быть таким жестким, но сейчас напоминало физиономию провинившегося школьника, — и почувствовала острую боль в груди. Римо Уильямс больше ее не хочет.
Но ведь она желала его. Хотела все это время, страстно, до самозабвения, до сухости в горле; и сердце учащенно билось при одном взгляде на него; и если бы он не был сильнее, она бы набросилась на него, срывая с него одежду, пока не получила бы то, о чем мечтала ночами уже много месяцев.
Хуже того — она, как видно, любила Римо Уильямса.
Но Римо Уильямс больше не любит ее.
В одну секунду бьющая ключом энергия, которая возвела Анну на самую верхушку политической власти, словно испарилась, ушла в песок. Анна смотрела на Римо умоляющим, невидящим взглядом.
— Я хочу тебя... но ты меня больше не хочешь, — прошептала она.
— Прости.
Закусив губу, словно обиженный ребенок, Анна поднялась и медленно вышла из комнаты.
— Вы видели все, — обратился Римо к оставшимся. — Я старался быть как можно более деликатным. И не моя вина, что она не смогла перенести этого.
— Ты поступил с ней по-свински, — вздохнул Чиун. — И это после всего, что она для тебя значила.
— Она вернется, — обнадежил Смит.
— Нет, уже не вернется, — горестно затряс головой Мастер Синанджу, пряча руки в рукавах зеленого пиджака. — Ей нужны были только двое — Римо и Гордонс. Римо предал ее. Теперь она пойдет изливать свою скорбь на Гордонса. Бедное дитя! Что ей еще остается?
— Никуда она не пойдет, — хмуро заметил Римо. — Она понятия не имеет, где искать Гордонса. Как, кстати, и мы.
— Ничего подобного, — Чиун еще сильнее затряс головой. — У нее же есть это ваше электронное насекомое.
— Передатчик Гордонса? Откуда ты знаешь?!
— Она нашла его вон там и притворилась, будто это заноза. Неужели вы не заметили? Ведь все было ясно как день!
— Ты бы мог сказать нам об этом чуть раньше, папочка! А теперь придется искать еще и ее.
— Это тоже нам ни к чему. Я знаю, где Гордонс.
— Откуда? — спросили Римо и Смит в один голос.
— Да все ведь просто. Гордонс хочет, чтобы никто не смог больше иметь детей. А потому нам надо отправиться в то единственное место, где он может выполнить свою задачу с завидной легкостью.
— Куда же это? — поинтересовался Смит.
— В то единственное место, которое посещают и американцы, и не американцы. Или, по крайней мере, надеются посетить.
— Куда же? — спросил на этот раз Римо.
— Я не скажу вам. Я лучше покажу. А вас. Император Смит, нижайше прошу подготовить все для нашего путешествия.
— Да... но я бы хотел все же знать место назначения, — отозвался Смит.
— Все, что происходит между Гордонсом и Домом Синанджу, является тайной этого Дома, — раскланялся Чиун. — Но заверяю вас, что я и Римо с задачей справимся.
— В этом я не сомневаюсь, — ответил Смит. — Хорошо, я все подготовлю. Сообщите ваши пожелания, джентльмены.
В этот момент на столе Смита зазвонил телефон. Смит поднял трубку.
— Да, господин президент. Отнюдь, вы выбрали самое подходящее время. Я только что получил последнюю информацию о судьбе русского “челнока”.
Пауза.
— Нет, боюсь, что он... понес повреждения. Экипаж уже давно находится в распоряжении наших ВВС... только в самих ВВС еще об этом не знают. Я понимаю, что это звучит странно, сэр. Собственно говоря, все это дело очень и очень странное. Боюсь, мне придется довольно долго вам объяснять. О, как пожелаете. Итак... Кстати, вы сейчас сидите?
Глава 15
Карл Ласк был фанатиком секса. Он любил его во всем его непостижимом многообразии. В эпоху СПИДа, герпеса и других, менее экзотических болезней он безбоязненно пользовался услугами девиц, которых находил по объявлениям в компьютерной сети и в газетах. Задачу себе он поставил несложную: пока молод — переспать с возможно большим количеством женщин. Иной раз доходило до пяти в день. Метод его тоже был прост — не спать дважды с одной и той же женщиной. Он свято верил, что при этом шансы подцепить какую-нибудь неприятную хворь сводятся почти до нуля; при длительной связи они растут в геометрической прогрессии. Моногамия, по мнению Карла, была чем-то вроде “русской рулетки” с
