дождевая вода наполнила две глубокие борозды на земле. Очевидно, это следы его ног, оставленные, когда его самого перетаскивали в автобус. Потом он посмотрел на свои туфли. Грязные, заляпанные красной глиной.
Девушка. Наверное, это она втащила его в автобус после того, как он потерял сознание. Зачем она это сделала? Римо подобрал с пола автомат и проверил магазин. Магазин был наполовину пуст.
Римо перебрался через поломанные кресла и растолкал девушку.
Лан не сразу пришла в себя. Увидев его лицо, она нерешительно улыбнулась, и Римо подумал, что, может быть, ошибался на ее счет. Если бы она была вьетконговкой, то пристрелила бы его без всякой жалости.
— Ты проснулся! — обрадованно сказала Лан.
— Ага.
Римо не знал, что еще ей сказать. Он внимательно вгляделся в лицо девушки. Черты ее лица совсем не напоминали те вьетнамские лица, которые ему доводилось видеть до сих пор. Зеленые миндалевидные глаза. И пятнышки на щеках. Сначала он подумал, что это какое-то тропическое кожное заболевание, но теперь убедился, что это веснушки. Веснушки!
— Лан тебе помогает. Лан твой друг. Теперь ты помнишь?
— Нет. Я тебя не помню.
Улыбка Лан погасла — словно облако набежало на солнце.
— О! Жалко.
— Похоже, тебе и правда жалко.
— Да. Правда.
— Я знаю не очень много вьетнамцев.
— Это ничего. Я не знала американцев. До тебя.
Дождь прекратился, будто кто-то резко перекрыл кран.
— Нам нельзя здесь оставаться, — сказал Римо. — Ты говоришь, это Камбоджа?
— Теперь называется Кампучия.
Римо скривился.
— Ладно, пусть так. Слушай, а в какой стороне Сайгон?
Лан непонимающе воззрилась на него.
— Той муон ди Сайгон? — повторил Римо свой вопрос по-вьетнамски.
Лан покачала головой.
— Не называется Сайгон. Город Хошимин.
— Ты опять за свое?
— Говорю правду, — упорствовала Лан. — Старое имя Сайгон. Новое имя Хошимин.
Римо вздохнул.
— И как далеко?
— Одна ночь на машине. В той стороне.
— Может быть, нам удастся добраться до штаба в Анлоке.
— Анлок опасно. Много дерутся.
— А мне казалось, ты сказала, что война кончилась.
— Для вьетнамцев война никогда не кончается. Вьетнамские коммунисты теперь воюют с красными кхмерами.
— Роли поменялись, — заметил Римо.
Он выпрыгнул из разломанного автобуса и выругался, когда его ноги, обутые в легкие туфли, коснулись грязи. Он и забыл, что его ботинки куда-то подевались. Ноги утонули в грязи по щиколотку, и туфли сразу же насквозь промокли.
— Черт! Так и ноги потерять недолго.
— Надо идти. Здесь тоже очень опасно.
— Давай поговорим. Ты сказала, тебя зовут Лан?
— Да. Лан. А ты?
— Что я?
— Сам не знаешь, как тебя зовут?
— Знаю. Конечно, знаю. Мне казалось, ты говорила, что знаешь меня. Давай-ка не противоречь сама себе.
— Тебя знаю, — твердо заявила Лан. — Ты спас меня из лагеря. Имя не знаю.
— Римо. Морская пехота США.
— О! — воскликнула Лан. — Морская пехота — номер первый!
Римо рассмеялся.
— Это верно. Мы — номер первый. Ну, пошли.
Римо с девушкой шли по грунтовой дороге, пока не добрались до асфальтированного шоссе. Римо снял туфли и носки и понес их в руках. Утреннее солнце быстро их высушит. А пока лучше пройтись босиком. Дорога была теплой от солнца. После недавнего дождя над землей поднимался пар, как над стоящей на плите кастрюлей.
Они прошли несколько миль и не встретили никого — ни машин, ни людей. Потом с севера донесся знакомый гул.
— Вертолет, — сказал Римо.
Лан ухватила его за пояс и попыталась стащить с дороги.
— Эй! Завязывай! — заорал Римо, вырываясь из ее рук.
Тогда Лан ухватила его за руки и попыталась проделать то же самое.
— Уйди! — взмолилась она. — Спрячься. Вертолеты летят.
— Ну и хорошо. Они нас подберут.
— Нет. Не американские вертолеты. Вьетнамские.
— Не свисти. У вьетнамцев нет вертолетов. А по звуку это — американский “Хьюи”.
Шум мотора приближался. Лан еще раз попыталась стащить Римо с дороги.
— Эй, послушай! — прикрикнул на нее Римо. — Не зли меня. Если хочешь — беги, а я остаюсь.
Римо сорвал с себя майку и обернулся туда, откуда доносилось рокотание моторов. Лан бросилась к придорожным деревьям и в страхе притаилась.
Вот показался вертолет. Огромный, весь увешанный ракетами. Вертолет летел медленно, как если бы люди в нем внимательно следили за тем, что происходит внизу.
— Отлично, — пробормотал Римо, — так они меня обязательно заметят. — И принялся размахивать майкой.
— Эй! Здесь американец! — кричал он. — Подберите меня!
Вертолет пролетел над головой Римо, как бы и не заметив. Римо развернулся лицом в ту сторону, куда он улетел, и продолжал махать майкой и кричать:
— Эй! Вернись!
Вертолет так и сделал. Он круто развернулся и полетел назад. И тут Римо заметил у него на боку желтую звезду на красном поле и понял, что звал на помощь не друзей, а врагов.
— Твою мать! — выругался он. — У вьетнамцев, оказывается, есть теперь вертолеты.
— Я говорила тебе! — крикнула ему Лан из своего укрытия. — А теперь торопись!
Римо рванулся прочь с дороги под защиту леса, притаился между двух больших деревьев, подальше от Лан. Сорвал с плеча автомат и принялся ждать.
Вертолет зловеще завис над дорогой. Римо понял, что ищут именно его.
Римо решил пока не стрелять, но тут вертолет начал снижаться, и Римо понял, что его засекли.
В этот момент Лан бросилась бегом через дорогу прямо под брюхом вертолета, крича во все горло.
Вертолет снова поднялся в воздух и понесся вслед за девушкой. Тяжелый пулемет Гатлинга открыл огонь. Пули сбивали ветки с каучуконосных деревьев, оголяя их, и деревья плакали молочно-белыми слезами.
— Черт побери! — заорал Римо, выбежал из своего укрытия и открыл огонь одиночными выстрелами вслед удаляющемуся вертолету.
