голос Фабьен Рокар, руководитель службы внутренней безопасности. — Наше бюро промышленного шпионажа успешно овладевает американскими секретами при помощи таких примитивных приемов, как изучение содержимого неохраняемых свалок аэрокосмических корпораций США.
— И все же если устройство попадет в руки врага, его могут обратить стране во вред, — заметил Ренар. — Какие еще будут предложения?
В комнате воцарилась тишина. На столе появились бутылки изысканного портвейна, сыр и печенье.
— Представьте себе этот же прибор, но увеличенный в сотни раз, — сказал министр внутренних дел, по совместительству — номинальный глава Совета внешней разведки.
Главные шпионы Франции внимательно посмотрели на глаз и представили его разросшимся до внушительных размеров. Чего уж проще! Присутствующие прекрасно понимали, какую угрозу будущему страны таит в себе загадочный шарик.
— А теперь представьте этот orbe на орбите.
— На орбите?
— Да, на орбите, опоясывающей земной шар. Это будет глаз Франции.
— Спутник-шпион?
— Нет. Грозный защитный глаз. Представьте, что германцы вновь покусились на наши границы. Представить тоже совсем нетрудно.
— А теперь представьте, что в тот самый миг, когда их войска вот-вот бросятся в атаку, небеса начинают излучать неодолимое розовое сияние и успокаивают захватчика.
Вообразить такое было гораздо сложнее, и присутствующим пришлось хорошенько сосредоточиться. Лбы их избороздили морщины, на лицах застыли напряженные гримасы.
Наконец все осознали красоту подобной идеи.
— Или, скажем, когда британцы окончательно нам осточертеют, мы сможем затопить Британию зеленым и заставить их желудки взбунтоваться.
— Если учесть, какую ужасную пищу они едят, их желудки уже давно должны были взбунтоваться.
Под высокими потолками комнаты раздался дружный взрыв хохота.
Однако самую лучшую идею предложила очаровательная Доминик Парилло.
— Представьте себе, — вкрадчивым заговорщическим тоном произнесла она, — что мы залили Штаты желтым светом, который вселяет страх и ужас. Уж тогда-то они нипочем не смогут нас побеспокоить.
— Они станут нашими рабами! — радостно воскликнул Ренар.
— Если, разумеется, нам опять не потребуется помощь в борьбе с оккупантами, — заметил министр внутренних дел. — Тогда мы освободим американцев. Ненадолго. Только чтобы они успели восстановить свою индустриальную мощь и послать нам на выручку своих храбрых и безрассудных солдат.
— Надо лишь предусмотреть особые меры предосторожности, чтобы лучи не затронули жилище Джейри.
— Еще бы! Само собой.
— Когда состоится следующий космический запуск?
— На той неделе. Кажется, это будет спутник связи.
— Нельзя ли заменить его нашей аппаратурой?
— Non. Нам нужен корабль большего размера.
— Сколько времени уйдет на его разработку?
Точных сроков никто не знал, но все присутствующие пообещали заняться этим вопросом. Теперь стало ясно, какие перспективы сулят гиперцветовые излучатели — пожалуй, эта штука будет куда эффективнее, нежели ядерное оружие. Применение атомной бомбы непременно повлечет за собой тяжелые последствия — нападки и проклятия со стороны Международного сообщества, а может, даже ответный удар.
Но если враг и заподозрить не сумеет, что его территорию облучает гиперцвет, приходящий из космоса, кому придет в голову порицать Францию?
По окончании заседания Доминик Парилло решила заглянуть к плененному сотруднику Бисли, которого она допрашивала не более часа назад.
Пленник потребовал телевизор, и его просьбу удовлетворили. «Странно, зачем человеку в такой ситуации нужен телевизор? — удивилась Доминик. — Может быть, он надеется увидеть что-нибудь важное?»
У железнодорожной станции «Евро-Бисли» пассажиров поджидал таксомотор. Его задние дверцы открылись, но шофер не услышал ни звука.
Видимо, он не услышал и щелчка, с которым они захлопнулись, и только легкое покачивание задних рессор заставило таксиста посмотреть в зеркальце. Сзади сидели два человека.
— Mon Dieu!
— Отвезите нас в Париж, — распорядился тот, что повыше, — несомненно, проклятый англо- американец. Об этом можно было судить если не по мерзкой одежде, то хотя бы по тому невыносимому акценту, с которым он произнес изящное название французской столицы.
Пьер Перруч всю свою жизнь возил по Парижу отвратительных американцев с их невыносимым акцентом. Как часто, услышав исковерканную речь, он хотел выбросить пассажира на обочину! И всякий раз его останавливали соображения, которые перевешивали тайные побуждения, — личный доход и опасения повредить иностранному туризму, который, в свою очередь, также влиял на доходы Пьера.
Но теперь, когда Франция выдворила американских туристов и объявила их язык вне закона, Пьер не видел причин сдерживаться.
— Прочь из моей машины! — крикнул он.
— Послушайте, нам некогда спорить и пререкаться. Отвезите нас в Париж.
— Это слово произносится «Па-ри»! А теперь вон отсюда, мерзавцы!
Но тут в разговор вмешался старый азиат. Его безупречный французский вынудил Пьера, коренного парижанина, с чувством стыда признать, что его собственная речь весьма далека от совершенства. Азиат послал Пьера ко всем чертям и надменно добавил:
— Мы спешим. Поезжайте.
У старика было такое замечательное произношение, что Пьер смягчился, а глаза его увлажнились.
— Вы можете оставаться, — сказал он. — А тот, другой, пускай проваливает! Сейчас же!
Пьеру Перручу так и не удалось до конца осознать, что с ним случилось секунду спустя, хотя он и выбрался из этой передряги живым.
Стальная рука схватила его за шею и повелела ехать в Париж.
У Пьера не осталось никаких желаний, кроме тех, которые внушала ему рука проклятого американца. Он рванул в Париж. Его, словно лошадь, дергали за голову, и он послушно поворачивал в указанном направлении, чувствуя себя бессловесной тварью.
Сзади слышались команды, которые старый азиат отдавал отнюдь не Пьеру, а своему попутчику. Тот, в свою очередь, заставлял таксиста поворачивать в ту или иную сторону.
Нельзя сказать, чтобы это был лучший способ управлять машиной, но он действовал, и довольно гладко, особенно когда такси вырулило на кольцевую автодорогу с самым плотным в Париже движением.
Пьер Перруч с удивлением обнаружил, что ведет машину куда ловчее, нежели когда-либо в жизни.
Это странное ощущение лишь усугубилось, когда ему велели свернуть на бульвар Мортье к штаб- квартире ОВБ.
Штаб-квартира представляла собой беспорядочное нагромождение каменных зданий, окруженных красной кирпичной стеной. Ее истинную сущность выявлял только уличный знак, запрещавший видео— и фотосъемку. Установленные на крышах камеры следили за проезжавшими машинами, пешеходами и голубями, попавшими в поле зрения их объективов.
— Оно? — спросил американец.
— Оно, — ответил азиат.
В тот же миг большой палец американца прищемил одну из жевательных мышц Пьера и каким-то непостижимым образом вынудил его ногу нажать на тормоз с точно выверенным усилием, обеспечившим плавную остановку.
— Плата за проезд... — начал было Пьер.
— Какая плата? Я сам вел машину, — отозвался американец, и не успел шофер возразить, как
