ученику, почему Дом Синанджу не служил генералам со времени Саяка.
— Генералы — наши враги, — говорил он. — Из них получаются плохие правители. Генерал командует армией, армия воюет. Императоры нанимают ассасинов, потому что либо их армия слаба, либо они хотят разделаться с врагом и не навлечь на себя гнев вражеских армий. Никогда не верь генералу, какими бы сладкими ни казались его речи. Синанджу — враг всем генералам, ибо они отлично знают, что в них не нуждаются там, где страна находится под защитой Дома Синанджу.
— Понятно, — кивнул Римо и, повернувшись к китайским генералам, поинтересовался, как им урок мастера Синанджу. В ответ китайцы разом одобрительно заулыбались, хотя вряд ли все они понимали по- английски. Просто китайцы не хотели больше сердить этого белого дьявола, служившего мастеру Синанджу, — ведь он успел свернуть шею генералу Янгу не пожелавшему улыбаться и кивать головой в знак согласия.
Когда самолет приземлился в московском аэропорту «Внуково-2», китайские генералы тут же сдались на милость русским генералам. Огромные военные фуражки русских здорово смахивали на аэродромы для посадки игрушечных вертолетов. Ни в одной стране мира военные не носили таких огромных головных уборов. Так уж повелось, объяснил Чиун Римо. К тому же теперь армия России настолько мала и слаба, что приходится нагонять страх на врагов генеральскими фуражками внушительных размеров, что было гораздо дешевле оснащения армии новыми танками или организации профессионального обучения солдат и офицеров.
После того как русские, приняли капитуляцию китайских генералов, они обратили внимание на мастера Синанджу.
— Мы прибыли по просьбе президента России, — многозначительно произнес Чиун.
— К сожалению, он не может вас принять, — холодно отозвался генерал, на голове которого красовалась самая большая фуражка.
— Не может, потому что опять пьян или потому что низложен? — поинтересовался Римо.
— Последнее предположение более соответствует действительности, — прозвучал уклончивый ответ.
Римо разочарованно повернулся к мастеру Синанджу.
— Похоже, нам вновь не повезло, учитель. Кажется, и тут к власти пришли генералы.
— Что ж, тогда отправляемся в Пхеньян. Там нас примут с радостью, — решительно заявил кореец.
Услышав такое, ученик только еле слышно застонал.
Русские словно окаменели и не торопились отпускать мастеров Синанджу.
И тут голова самого главного генерала совсем утонула в его огромной фуражке. При этом раздался негромкий щелчок, но никто не заметил молниеносного движения руки мастера Синанджу. Ни один из русских не сдвинулся с места.
Фуражка генерала Куликова упала ему на широкие плечи, и с точки зрения свиты, стоявшей позади, сам он представлял теперь жуткое зрелище. Казалось, генерал, подобно черепахе, втянул голову в плечи, да так, что она совсем исчезла.
Генерал Куликов не двигался и не произносил ни слова. Минута показалась вечностью, прежде чем кто-то из его коллег решился тронуть его за плечо. Огромная фуражка скатилась с плеч, и оказалось, что головы нет на месте! Она была срезана столь чисто, что обрубок шеи почти не кровоточил. Среди русских пронесся вздох ужаса. Они тут же принялись искать пропажу, но ее нигде не было — ни на полу, ни в самой фуражке, ни в больших генеральских карманах... Ее так и не нашли.
Когда русские перестали суетиться и с ужасом воззрились на мастера Синанджу, тот спокойно повторил:
— Мы отправляемся в Пхеньян.
Вскоре китайский бомбардировщик был заправлен под завязку, и русским генералам пришлось сопровождать мастера Синанджу в Пхеньян, иначе противовоздушные войска России попытались бы сбить их самолет.
Генералы вздохнули с облегчением, благополучно приземлившись в Пхеньяне, ибо ничуть не сомневались, что начальство прикажет сбить самолет, а потом объявит погибших генералов героями отечества.
Тот факт, что Россия не осмелилась на подобное, свидетельствовал о страхе, внушенном Домом Синанджу всем генералам мира, поскольку неудачная попытка расправиться с мастером Синанджу означала бы неминуемую гибель ее инициаторов.
В Пхеньяне русские генералы попросили политического убежища, потому что прекрасно понимали, что в случае возвращения на родину будут расстреляны за невыполнение задания.
Корейцы тем не менее расстреляли их за попрание идей социализма. Москва давно уже прекратила субсидировать корейский режим, и теперь Пхеньян жестоко страдал от этого. Корейские генералы не были исключением.
Когда тела расстрелянных увезли на повозке, запряженной парой худых волов, к мастеру Синанджу приблизился военный с наибольшим количеством звезд на погонах.
— Я генерал Токса, — представился он.
— Мастер Синанджу приветствует прославленного премьера Корейской Народно-Демократической Республики, которая не является ни республикой, ни демократической, — с достоинством произнес Чиун. — Да прославится в веках Ким Джонг Иль, истинный друг Дома Синанджу!
Генералы молчали. Потом один из них тихо произнес:
— Дорогой вождь Ким Джонг Иль умер несколько месяцев назад.
Услышав такое, мастер Синанджу пришел в ярость:
— Наглая ложь! Как смеешь ты лгать Дому Синанджу, благодаря которому корейцев стали бояться во всем мире! Я знаю, что ты лжешь, и ты знаешь, что так оно и есть. Прикуси свой лживый язык! Проводите меня к сыну Кима Иль Сунга!
— Хорошо, — коротко ответил генерал Токса.
Мастеров Синанджу отвезли в президентский дворец и провели в пышно обставленный кабинет на самом нижнем этаже. Их встретил какой-то военный с бледным восковым лицом и хитрыми глазками.
— Ты не сын Кима Иль Сунга! — сердито сказал Чиун.
Мужчина положил руки на стол, и на губах его появилось слабое подобие улыбки.
— Я сын Кима Иль Сунга. Меня зовут Ким Пхень Иль.
— А где Ким Джонг Иль?
— Мой сводный брат отправился к покойному отцу и его предкам.
— Хватит лжи! — воскликнул мастер Синанджу и, взмахнув рукой, слегка коснулся ею живота стоявшего рядом с ним генерала. Из вскрытой полости на пол повалились красные дымящиеся внутренности.
Зрелище произвело должное впечатление на верховного вождя, Кима Пхень Иля, который тут же вскочил с места и дрожащим голосом произнес:
— Мой брат уехал в провинцию, чтобы заниматься там своим любимым делом.
— Он там молится богам? — поинтересовался Чиун.
— Нет, снимает фильмы.
— Отвези нас к нему, ибо я стану служить только старшему сыну Кима Иль Сунга.
Римо молча закатил глаза. Меньше всего ему хотелось бы остаться в Северной Корее, но он прекрасно знал, что учитель не станет с ним считаться. А сейчас Римо надо было остаться с ним в хороших отношениях.
Ким Джонг Иль, верховный главнокомандующий вооруженными силами Северной Кореи, сидел в кресле режиссера в киносъемочном павильоне, находившемся неподалеку от Пхеньяна. Первый раз в жизни он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он делал то, что хотел, и никто не стремился его убить.
Впрочем, попытки все-таки были. Если за ними не стояли ненавидевшие его генералы, то, значит, был страшившийся соперничества сводный брат или мачеха, всегда откровенно презиравшая пасынка.
Однако все покушения на его жизнь окончились неудачей. Даже несколько забавно — взрывчатка в подушке, отравленная жевательная резинка, зараженные смертельной болезнью проститутки... Убить его
