комнаты.
Возвращаясь домой, Тревис хватал Риган в объятия, подбрасывал над головой и заставлял улыбаться до тех пор, пока с лица ее не исчезала грусть. Он постоянно спрашивал, что терзает ее. Он предложил повезти ее осмотреть плантацию, и она последовала за Тревисом, стыдясь того, что нуждается в его опеке. Она ни за что не признается, насколько чужой ощущает себя в этой стране.
Тревис ни разу не пожаловался на ее неумение распоряжаться, никто не осмеливался разговаривать с ним вызывающим тоном, но он заметил, что не во всех сферах его хозяйства царит порядок. Однажды она услышала, как он ругал за леность работников молочной фермы.
Дважды приезжала Марго и каждый раз ласково разговаривала с Риган, а потом принималась выговаривать слугам за то, что они запустили такой замечательный дом. После ее ухода Риган ощущала пустоту и свою полную никчемность.
Она ни разу не рассказала Тревису о своих затруднениях со слугами или о пролитых слезах.
Однажды, когда Риган сидела в библиотеке, пытаясь сосредоточиться на чтении книги, которую держала в руках, вошел Тревис.
— Вот ты где, — улыбнулся он. — А я думал, ты куда-то пропала.
— Что-нибудь случилось?
Поверх одежды на нем был надет промасленный плащ вроде тех, которые носили матросы на корабле.
— Надвигается буря; молния перебила ограду, и почти сто лошадей ускакали.
— Ты собираешься их ловить?
— Да, как только найду Марго.
— Марго? — Риган закрыла книгу. — Какое она имеет отношение к разбежавшимся лошадям? При виде ее лица Тревис засмеялся:
— Некоторые из этих лошадей принадлежат ей, к тому же она более ловкая наездница, чем большинство мужчин в нашем графстве. Так что, моя зеленоглазая женушка, она мне нужна, и все.
Поднявшись, Риган посмотрела ему в глаза.
— А чем я могу помочь?
Он снисходительно улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа:
— Во-первых, выкинь из головки все заботы, во-вторых, береги моего ребенка, а в-третьих, — что не менее важно — согревай мою постель.
И вышел из комнаты.
Какое-то время Риган стояла неподвижно. Она чуть было не заплакала, но слезы так надоели ей! Она не намерена сидеть в одиночестве и сохранять дитя Тревиса. Жизнь ведь заключается не в том, чтобы проводить несколько мгновений с мужчиной, которого заботит только то, что у нее в чреве.
Когда Тревису действительно было что-то нужно, он, как и раньше, обращался к одной и той же женщине, — к Марго, гордой и заносчивой Марго, убежденной в том, что любое дело ей по плечу.
Ни о чем больше не думая, Риган направилась в спальню и принялась бросать одежду в чемодан. Ее подгоняло желание сделать хоть что-то — что угодно. В ящике одного из комодов лежал браслет с сапфирами и пара бриллиантовых серег. Когда-то они принадлежали матери Тревиса, потом он подарил их Риган. Поколебавшись только мгновение, она положила их в сумку.
Надев плотный плащ, она подошла к двери, убедилась, что никто ее не видит, и направилась к лестнице. Остановившись на верхней ступеньке, она оглянулась на то, что раньше принадлежало ей. Нет! Эти вещи никогда ей не принадлежали. Вновь обретя решимость, она бросилась в библиотеку и второпях написала Тревису записку о том, что уезжает и теперь он свободен и может принадлежать женщине, которую любит. Затем, открыв ящик, переложила в карман деньги из оловянной шкатулки.
Уйти из дома незамеченной оказалось просто. Рабочие были заняты — они плотно закрывали двери и окна, готовясь к буре, которая тяжело, подобно влажной шерсти, буквально висела в воздухе. Фасад дома выходил на реку, но с задней его стороны проходила изрытая колесами дорожка, которую Тревис называл дорогой. Жители Виргинии по большей части путешествовали по воде, и Риган решила, что ее никто не заметит, если она уйдет этим путем.
Она шла по дороге целый час. В воздухе чувствовалось приближение бури; наконец начался дождь. Дорожка покрылась грязью, в которой вязли ее туфли. Дальнейшее путешествие стало почти невозможным.
— Вас подвезти, юная леди? — спросил чей-то голос.
Повернувшись, она увидела подъехавший фургон, которым правил незнакомый старик.
— От дождя здесь плохая зашита, да все лучше, чем идти пешком.
Преисполнившись чувства благодарности, Риган протянула ему руку, и он, потянув ее, посадил рядом с собой.
Марго ворвалась в дом; с одежды ее капала вода, а промокшие волосы прилипли к голове. «Чтоб этому Тревису пусто было! — думала она. — Он послал за мной, как будто я его работница, чтобы собрать разбежавшихся лошадей, а его драгоценная безмозглая женушка тем временем сидит дома!» Марго не могла забыть то мерзкое утро, когда встретилась с ним наедине.
Накануне того дня она приехала к Тревису, чтобы встретиться с ним после его возвращения из Англии, надеясь, что, по обыкновению, ляжет с ним в постель, но вместо этого он представил ей свою жену — это бесцветное дитя. На следующее утро она встретилась с ним и потребовала объяснить, что, черт побери, он творит. Не успел Тревис слова вымолвить, как она стала перечислять недостатки Риган, о которых ей довольно подробно рассказала ее двоюродная сестра Мальвина.
Тревис поднял руку, намереваясь ударить ее, но вовремя сдержался. Тоном, какого ей никогда еще не приходилось слышать, Тревис объявил, что Риган стоит двух таких, как Марго, и ему плевать на то, что его жена не может совладать с целой армией слуг. Он добавил, что, если Марго намерена приезжать в его дом, пусть испросит на то разрешения Риган.
Марго только через неделю смогла смирить гордыню и поехать к этой плаксивой девчонке. И что же она обнаружила? Дитя обливалось слезами, не умея даже лечить обожженные пальцы. Зато, по крайней мере, Марго узнала, почему Тревис женился на ней. Все это было вполне логично. Покорность Риган столкнулась с напористостью Тревиса, что принесло ему то, чего он добивался — Риган забеременела. Теперь Марго оставалось только доказать Тревису, что он впустую тратит свою жизнь — и деньги — на эту девчонку.
Обуреваемая гневом, который накапливался в течение нескольких недель, Марго стала подниматься по лестнице. Тревис попросил ее по пути домой заглянуть к его крохотной фарфоровой жене, поскольку намеревался провести предстоящую ночь, а может быть и последующую, в доме Клея. В молочную ферму Клея попала молния, и ему понадобилась помощь, чтобы восстановить разрушенное. Марго готова была ударить Тревиса, увидев огорчение на его лице. Можно подумать, что провести две ночи вдали от этого ребенка — трагедия.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Марго открыла дверь спальни и с удивлением обнаружила, что она пуста, а вещи разбросаны. При виде выдвинутых ящиков и раскиданных по кровати платьев она поняла: напрасно надеяться на то, что в дом проник вор и унес юную принцессу. Схватив атласное платье изумительного цвета спелых персиков, Марго злобно зарычала: с близкого расстояния любой мог бы заметить, что все ее собственные платья сильно поношены.
Она бросила платье на пол и пошла по знакомому дому, со злостью хлопая дверями при мысли о том, что все здесь должно было бы принадлежать ей. В библиотеке единственная горевшая свеча слабо освещала записку на письменном столе Тревиса. Марго с отвращением увидела почерк с округлыми 'а' и 'о'.
Однако когда она прочитала записку, мысли ее пришли в порядок. Вот как! Этот ребенок оставил Тревиса «женщине, которую он любит». Пожалуй, настало время избавить Тревиса от его детского увлечения этой девочкой. Спрятав записку Риган в карман, она написала новую:
'Милый Тревис, Мы с Риган решили познакомиться поближе и на несколько дней уезжаем в Ричмонд. Шлем тебе нашу любовь.
