— Дальше можете не рассказывать, — заявил адвокат. — Он воспользовался услугами того переводчика, которого вы ему рекомендовали.
Филлмор улыбнулся.
Внезапно заполнявшие помещение чавкающие звуки, как по команде, прекратились.
— Они перестали есть! — крикнул один из служителей. — Они все перестали есть. Посмотрите!
Филлмор немного повернулся, чтобы посмотреть туда, куда показывал его служащий. На экранах мониторов, которыми был оборудован сестринский пост, наблюдалось какое-то движение. Подопытные один за другим отрывались от своих питательных трубок и поднимались на ноги.
30
Римо не мог пожаловаться на точность указаний, которые ему дал в аэропорту служащий компании по прокату автомобилей, говоривший на двух языках. Через полтора часа езды по прямому как стрела двухрядному шоссе — оно проходило по совершенно ровной сельской местности, в основном занятой залитыми водой рисовыми полями, — перед ними появились огни корпорации «Фэмили Финг фармасевтиклз». Из черноты постепенно вырастали белые башни производственного комплекса. Каждый раз, когда Римо смотрел на них, его охватывало чувство страха.
До сих пор им везло — они сталкивались с измененными гормоном убийцами строго по одному. Последний из них, старый Ладлоу Бэкьюлэм, едва не вырвал у Римо все кишки и преуспел бы в этом, если бы в последнюю секунду не вмешался Чиун. Римо еще никогда не приходилось встречаться с противником, обладающим столь огромной физической силой. При одной мысли о том, что очень скоро он во множестве столкнется с подобными индивидуумами, по его телу пробегала холодная дрожь.
По виду сидевшего рядом Чиуна можно было заключить, что близкая опасность его нисколько не волнует. При свете фонарика мастер сейчас изучал факс от доктора Смита, полученный в Лос-Анджелесе вместе с билетами. Кроме плана фармацевтического комплекса, там были фотоснимки главных действующих лиц, которых удалось обнаружить директору КЮРЕ. Именно эти снимки сейчас и рассматривал мастер Синанджу.
— Неужели ты до сих пор не запомнил эти дурацкие физиономии? — спросил его Римо.
Чиун оторвал взгляд от серии черно-белых фотографий. На его лице было написано выражение, которое Римо слишком хорошо знал, — а именно глубокое разочарование в умственных способностях своего ученика. Римо пришлось тут же занять глухую оборону.
— Что? — спросил он. — Что?
— Как же ты собираешься узнать, кто нам нужен? — спросил Чиун. — По носу? Или, может быть, по ушам?
— А может быть, по сочетанию того и другого? — сказал Римо. — Все вместе это называется лицом, и оно есть у каждого.
Чиун тяжело вздохнул.
— Квалифицированный ассасин не ограничивается внешними признаками, — назидательно сказал он. — Он смотрит глубже, ищет имеющиеся взаимосвязи и тенденции. Только так можно предвидеть, как в данной ситуации поступит человек, за которым он охотится, и использовать это знание для того, чтобы в нужный момент точно нанести удар.
— Ты можешь определить это по фотографии? Даже по такой плохой?
— Все можно понять по расположению бровей относительно носового меридиана и круговому потоку энергии вокруг глаз. А кроме того...
— Ну?
— Возьмем, например, вот этого, — сказал Чиун, ткнув в верхнюю страницу острым как бритва ногтем. — Мы видим перед собой мужчину за семьдесят, который старается выглядеть гораздо моложе. Он волевой. Он тщеславный. Он алчный и безжалостный. В общем — типичный китаец.
— Его выдает ширина носа?
— Нет, — сказал Чиун. — Его выдает фамилия Финг. Но это не важно. Важно то, что фотография дает нам представление о его подлинной натуре. Лучше всего он сражается тогда, когда его зажмут в угол. Для этого человека ничего не значат жизни других, пусть даже это жизни его собственных детей. Чтобы сохранить то, что имеет, он принесет в жертву кого угодно. Именно то, что он имеет, и определяет его поведение.
— И как же это поможет нам его убить?
— Ты меня совсем не слушаешь! — сказал Чиун. — Этот человек будет зубами держаться за свои владения. Это центр его жизни, его якорь. — Для пущей драматичности сделав паузу, мастер добавил: — И его удавка.
— Все это очень мило и даже поэтично, — сказал Римо, — но что, если твой друг Финг уже перевел в ликвидную форму основную часть своих активов? Что, если он сбежал куда-нибудь подальше от своих уродливых строений и при этом даже ни разу не оглянулся?
— Ты до сих пор ничего не понял, и меня это глубоко огорчает, — признался Чиун. — Я иногда думаю, что ты нарочно изображаешь из себя глупца, чтобы опечалить меня, твоего учителя. А ведь не кто иной, как я, с величайшим терпением и заботой выводил тебя из того поистине жалкого состояния, в коем ты первоначально пребывал...
— Послушай, Чиун, во всем этом нет никакого смысла. Объяснение должно все же хоть что-нибудь объяснять.
— Ага! — вскричал Чиун, ухватившись за слова своего ученика. — Вот мы и подошли к сути твоей проблемы.
— Ты имеешь в виду, что я ожидаю от тебя рационального поведения?
— Что ты ожидаешь ответа.
Увидев непонимающее выражение лица Римо, мастер вздохнул снова, на этот раз более трагично, словно на его обманчиво хрупкие плечи обрушился небесный свод. Небесный свод, принявший форму его личного, персонального Чонгвука.
— Хорошо, — сказал он, — хоть я и знаю, что тебя не стоит баловать, но все же объясню, что я имею в виду. Западное понятие ликвидности как невидимого богатства, существующего в виде электронных денег, не укладывается в голове этого человека. Посмотри на эти мелкие линии, расходящиеся от уголков его рта. Они от того, что он много лет сосет собственный язык. Вот так...
Чиун слегка наморщил губы и втянул щеки, как будто принимал лекарство от насморка.
— Как я понимаю, где-то под прикрытием своей благородной бороды ты сосешь свой благородный язык, — сказал Римо.
— Эта привычка выдает человека претенциозного и напыщенного, — сказал Чиун. — Такой человек часто воздвигает грандиозные памятники самому себе — безобразные монументы, которые лишь он находит привлекательными.
— Стало быть, — сказал Римо, — ты считаешь, что этот любитель пососать язык не захочет расставаться со своим произведением искусства?
— Только в том случае, если потеряет последнюю надежду.
— Значит, мы должны не лишать его надежды до тех пор, пока не поймаем, — заключил Римо. — Верно?
Мастер нахмурился.
— Ну а теперь чем ты недоволен?
— Пища, которую я съел в аэроплане, вызывает у меня ужасное ветропускание. Как такие маленькие порции могут вызывать столь сильный эффект?
— Это тайна, уходящая в глубину веков, — сказал Римо. — Я опущу окно.
Но не успел он это сделать, как впереди показались ярко освещенные ворота, ведущие на территорию производственного комплекса семьи Фингов. Вытянувшаяся на многие километры территория предприятия была окружена четырехметровым забором, поверх которого на металлических прутьях были растянуты гирлянды остро заточенной стальной ленты. На въезде дорогу перегораживал шлагбаум, возле которого стояла караульная будка. Подъехав к заграждению, Римо затормозил.
Когда машина остановилась, из караульной будки вышел охранник в белом шлеме. Коротко взглянув на сидящих в машине, он немедленно вернулся в будку и принялся куда-то звонить.
