вспоминал и сопоставлял слова и поступки — и не находил обмана со стороны Истер. Только одно не давало покоя: почему сама она могла использовать тайное могущество Душеглота, а ему не позволяла? Не доверяла ему? Возможна ли любовь при недоверии?
Ответить на этот вопрос Джок, сам никогда прежде никого не любивший и на влюбленных не смотревший, не мог. Оставалось решать, полагаясь на чутье.
А были ли вообще у Истер основания не доверять Длинному Луку — основания подозревать, что он может легко попасть в рабство к доспехам? Джок посмотрел на шлем и перчатки и, вдруг решившись, соскочил с волчеца и стал разоблачаться. Лег наземь колчан, звякнули о камни ножны с Душеглотом, рядом упал нагрудник. Джок внимательно прислушался к себе. Нет, вроде бы ничего не изменилось. Нет страха незащищенности, которого можно было ожидать, есть только хладнокровное осознание того, что он сделал себя слабее. Что ж, где опасность?
Он уже нагнулся к доспехам, чтобы вновь надеть их, но передумал. Помешало им самим изобретенное недавно (он и не заметил, когда именно) правило: королю не пристала поспешность решений. Он сел на камень и посмотрел на звезды — совсем как орк. Даже усмехнулся этому сравнению. Бессмертные звезды навели на мысли о бессмертных существах. Что там говорила Истер о судьбе Ангара и Коры? Черт, плохо думать о вещах, о которых ничего не знаешь. Но, судя по всему, судьба эта не из приятных… Почему она заплакала? Почему было приятно видеть ее слезы? Ах нет, он не видел их, но вообразил так ярко, будто видел. Почему? Ведь сам-то он любил эту девушку.
Любил? Джок постарался честно посмотреть себе в душу. Да. Ее, ученицу безумной Коры, ведьму, одержимую непонятными стремлениями, он любил. Ее, одинокую и гордую, преступницу и жертву, жестокую и нежную красавицу.
Господи, да разве не была она честна с ним, когда он был уже способен признать правду, когда правда была ему нужна.
От доспехов Рота нет защиты — но Истер самое себя пытается ставить такой защитой. Она рискует Джоком — но вместе с тем — и собой. Разве это не честно?
Он перевел взгляд на доспехи. Куски железа, за которыми стоит невыразимая мощь дьявольской хитрости. С ними можно покорить мир. А можно ли покорить их?
Волчец навострил уши и припал к земле, вглядываясь в темноту. Джок вскочил. Шерсть на загривке зверюги приподнялась, но тотчас опала: тварь признала своих. К Джоку подъехала взволнованная Истер.
— Что ты тут делаешь? Тебя все ищут… — начала она, но осеклась, разглядев в свете луны снятые доспехи.
— Истер, я… я хочу тебе кое-что сказать.
Ее глаза как будто вспыхнули во тьме.
— Ах, милый… — Ей хотелось спрыгнуть на землю и обнять его, но вести были важнее. — Только не сейчас. Я была одна, и Первозданная Сила принесла мне видение: пришелец уже почти достиг горы! Мы опаздываем. Тролли погибли, и пришелец может опередить нас…
— Какие еще тролли? О чем ты говоришь?
— Послушай меня, пожалуйста. Сейчас нет времени. После мы обо всем поговорим, а сейчас я должна ехать к горе, чтобы перехватить врага, быть может, завладеть кладом. С пришельцем двое спутников, магией никто из них не владеет, но кто-то явно помогает им, поэтому я никому не могу доверить эту задачу. Я беру с собой два десятка калунов, этого хватит с лихвой. А ты должен как можно скорее осадить Рэдхэндхолл. Веди орков туда, если найдешь отряды Вольницы — используй, как собирались раньше. К советам Клахара прислушивайся, но не слишком доверяй ему…
— Да, я уже догадался, — сказал Джок. — Очень уж вовремя он встрял со своей правдой.
— Я знала, что не ошиблась в тебе, — тихо сказала Истер.
— Ты видишь, я решил до поры до времени не надевать доспехи. Помоги мне сложить их в мешок.
— Прости, милый. Я должна отправляться в путь прямо сейчас.
— Да, конечно. Удачи тебе.
— И тебе тоже! — выдохнула она и послала волчеца к лагерю, только крикнула, обернувшись в седле: — Помни!..
За этим словом крылось многое. И Джок, провожая глазами ее тающую в лунном свете фигурку, прошептал:
— Я не забуду. Я ничего не забуду, Истер… Положись на меня.
Глава 25
ДОРОГА НА РЭДХЭНДХОЛЛ
Через два дня между Джоком по прозвищу Длинный Лук и вождем Дома Калу состоялся малоприятный разговор. Дело было перед рассветом. Войско союзных кланов наслаждалось сном, а Джок в нетерпении бродил меж костров и раздражал караульных поминутными проверками. Это была не бессонница, он вообще не чувствовал усталости, хотя за двое суток позволил себе спать не более пяти часов. Орки с виду не возражали, и Джок позволял им отдыхать немногим больше, чем себе. Он был не против привалов в полуденные часы, но ночные решительно не одобрял, уступая только еще более решительным заявлениям Клахара, что без них армия быстро свалится с ног.
Клахар, как всегда, приблизился неслышно.
— Воинам нужен отдых, Длинный Лук. — Ни о чем другом в последнее время он, казалось, не способен был думать.
— Ты уже говорил, а я отвечал: мы должны выйти к замку как можно раньше.
— Мы и без того опережаем любого противника. Пойми, Длинный Лук, орки и волчецы выносливы, но всему есть предел. А главное — орки еще не привыкли к этому миру. Если прикажешь, они будут идти, будут бежать — и уже через два-три дня обложат Рэдхэндхолл, но сколько сил у них останется для борьбы?
— Мы отдохнем под стенами замка. Подержим графа в осаде, подождем Истер, а потом сотрем его в порошок, — ответил Джок, привычно раздражаясь — он не скрывал своего отношения к Клахару.
Другое дело, что он сам не мог точно сказать, каким в действительности было его отношение к этому орку, кроме того что крайне неприязненное.
— Это Истер просила тебя не медлить в пути?
— Для тебя она — Ракош, запомни это раз и навсегда, Клахар, — отрезал Джок, даже не думая отвечать на вопрос. Не из каких-то особых соображений, а просто чтобы показать, кто тут главный.
Клахар правильно понял его.
— Да, госпоже Ракош вольно было говорить о спешке, она взяла только двадцать бойцов, но армия движется не так, как маленький отряд. Ракош надеется овладеть Первозданной Силой, моя же магия пока что не готова к действию — я отвык от старой земли, а с Первозданной Силой никогда дела не имел. Вот она сейчас, моя магия, — он обвел лагерь широким жестом. — Вот она, твоя опора, Длинный Лук. Госпожа Ракош ведет свою игру, и нам с ней по пути — это хорошо, но она не слишком-то озабочена ценой победы…
— Не смей говорить о ней так, — понизив голос, сказал Джок.
Клахар посмотрел на него с удивлением:
— То есть не говорить правды? Длинный Лук, я хорошо знаю Ракош, потому что она вылитая Кора, а Кору я знал неплохо. Да ты и сам должен видеть: вопрос о цене для нее неважен. Так и должно, быть. Человек, взявшийся за великие свершения, не может думать иначе.
— Ты плохо знаешь ее, — покачал головой Джок. — Совсем не знаешь. Да и меня ты не знаешь, — на всякий случай добавил он.
Клахар не ответил, думая о чем-то своем. Джок старался не подать виду, но слова великого шамана не пропали даром, разбудив сомнения, родившиеся еще в ночь пересечения Врат. В любви Истер Джок был уверен (почти полностью — но это «почти» жило где-то на темной стороне души и не осознавалось), однако он понимал, что изначальные цели Истер никуда не делись. Для нее по-прежнему важно завладеть Первозданной Силой, и если по дороге кто-то из ее спутников не выстоит перед опасностями… она ведь не остановится, верно? Ей будет больно терять Джока, куда легче — Клахара, но со своей дороги она не свернет никогда. В этом Клахар прав…
Черт бы побрал этого Клахара! Мудрый, осторожный, всегда прав — вот король, каким никогда не станет
