Александр неотрывно смотрел на отца, словно догадываясь, о чем тот думает.
– Мне известно, какие чувства питает к вам моя мать, – с улыбкой произнес он. – И я также знаю, что, сложись ваша жизнь по-другому, вы могли бы жить рядом.
– Это все-таки ваш сын, – заметил Себастьян, – и даже если у вас появятся другие, это ничего не изменит. Я хорошо понимаю вашу строгость, понимаю также, какую вам нанесли обиду. Но когда горечь немного рассеется, вы станете смотреть на все по-другому. За что этот ребенок обречен нести бремя иллюзий своей матери? Меня вовсе не обрадует, если его отдадут кормилице, подбросят кому-нибудь, как приблудного щенка, а он даже не будет подозревать о той несправедливости, которая сделала из него подкидыша.
Александр надолго задумался.
– Как я смогу воспитать ребенка без матери?
– Это не столь уж и редкий случай. Любовь одного из родителей стоит больше, чем отсутствие всякой любви.
Александр, казалось, был потрясен.
– Вы правы, отец, и мне стыдно. Я бессердечный отец.
– Ну так разыщите его, пока он не достиг сознательного возраста и не понял, что его бросили. Сколько ему сейчас?
– Думаю, около трех месяцев.
– Он – ваше продолжение.
– Как и я – ваше?
– Вы станете им, только если сами захотите. Разве я вас когда-либо принуждал?
– Нет. Поначалу вы меня поразили. Затем очаровали. Ваша отстраненность от всего и вся, от людей, от обстоятельств, от неприятностей… Я видел вас опечаленным только после смерти Соломона Бриджмена. И мне захотелось стать вами.
Себастьян удивленно приподнял брови.
– Какая разница, кем мы являемся. Личность – всего лишь плод досужего воображения. Мне хочется надеяться, что если вы что-то и хотите приобрести, так это мои достоинства. Ведь Себастьяна де Сен- Жермена просто-напросто не существует. Ни под этим именем, ни под каким-либо другим.
В первый раз он позволил себе этот намек. Александр был сбит с толку.
– Вы?..
– Страдания, наслаждения, удивление, любопытство… Вот из чего состоит обычная жизнь. Вы полагаете, этого достаточно, чтобы создать человека? Страдание вас разрушает, удовольствие разлагает. Любопытство достойно одобрения, поскольку это свидетельство вашей пустоты. Истинная простота и скромность человека – это его любопытство, свидетельство его невежества. Только дурак нелюбопытен.
– Как вы можете жить, подвергая себя таким лишениям? – Александр был ошеломлен.
Себастьян рассмеялся и взял ягодку клубники из вазы на столе.
– Не путайте лишения с убожеством. Мне уже за пятьдесят, и я отнюдь не считаю себя несчастным.
– А что вы делали в России? Все эти потрясения, смутные отголоски которых я застал, должно быть, показались вам совсем ничтожными?
– Я бы скорее назвал их жалкими… Битва диких зверей в ночи.
– И что же?
– Необходимо было любой ценой помешать Петру Третьему править дальше. Он был как камешек, попавший в шестерню. Он мог все сломать. Он достоин был править, только если бы способствовал гармонии и процветанию своей страны. Но это было далеко не так. Вступив в союз с Фридрихом, они бы учинили немыслимые бедствия своими войнами. Я способствовал его устранению. Полагаю, что я все сделал правильно. Я всего лишь служил гармонии.
– Вы человек просвещенный. Существует ли иная преемственность, кроме преемственности плоти?
– Нет, существует лишь ваше бессмертие.
Это утверждение совершенно сбило Александра с толку.
– Я вас не понимаю.
– Если слиться с природой, вы продолжите жить и по окончании вашего земного существования, потому что познаете потусторонний мир еще при вашей жизни.
– Вы хотите сказать, что, слившись с Богом…
Себастьян покачал головой.
– Я этого не говорил. Я сказал «природа», или мир, если вам угодно.
– Но почему не Бог? – допытывался Александр.
– Потому что я не могу употребить слово, значения которого не знаю.
Было видно, что ответ привел Александра в замешательство.
– Но как могу я слиться с природой?
– Это, если угодно, вопрос дисциплины. Как именно? Путем самоограничения. Погасив пламя своих страстей.
– Я не настолько себя знаю.
– Счастливый! Но уверяю вас, то, что вы принимаете за безразличие, на самом деле не имеет ничего общего с равнодушием или скукой.
– В чем же состоит порок страстей?
– Это пламя. Человек полагает, будто оно согревает, на самом же деле оно только обжигает.
– А скука?
– Это могила чувств.
Александр рассмеялся.
– Жаль, что мы видимся так редко, – произнес он. – Вы согреваете мне сердце и душу, но – будьте покойны – не обжигаете их.
– Вы же знаете, мои дома – это ваши дома, и незачем дожидаться получения наследства.
Александр покачал головой, затем, оглядев стол, заметил:
– Я вижу, что вы питаетесь обычной едой. Между тем о вас ходит легенда, во всяком случае в Лондоне, будто вы сыты одним лишь чистым воздухом.
– Я и в самом деле отнюдь не отдаю должное кухням господ. В России и Германии блюда подают невозможно переперченными. С помощью перца, гвоздики, муската, шафрана и бог знает чего еще повара пытаются заглушить неприятный привкус дичи, которую подстрелили их хозяева. Я не пробовал ничего более гадкого на вкус, чем жаркое у немецкого принца. К нему не притронулся бы даже дикарь. Мало того, эти люди невероятно много пьют, и однажды, когда я попросил воды в доме герцога Вильгельма Гессен- Кассельского, мне сказали, что эта жидкость недостойна гостиной герцога. А в результате уже к третьей перемене блюд большинство гостей смертельно пьяны, а в пятьдесят лет все страдают подагрой и водянкой, печень увеличена, желудок разваливается, кишечник вздулся, кожа морщинистая. Что же касается простого народа, он бывает слишком счастлив, когда ему удается пожевать что-нибудь посущественней корешков, а если он и пьет, так только грязную воду. Но поскольку у простолюдинов нет возможности предаваться излишествам, они все же выглядят более здоровыми.
– Я понимаю, почему у вас такой хороший цвет лица, – заметил сын. – Сознаюсь, что беру пример с вас, в Лондоне я создал себе репутацию человека, напрочь лишенного аппетита, правда, все полагают, что это всего лишь поза. Но как вам удается получать чистую воду?
– Из колодца или благодаря системе фильтрации, которую я изготавливаю повсюду, где бываю. Это же так просто.
– Дайте мне рецепт! – попросил Александр.
– Наполните половину бочки так: насыпьте на дно песку, затем слой древесного угля и, наконец, слой гравия и залейте доверху водой. Набирая воду из-под фильтра, вы не проглотите вместе с ней грязь, червяков и дохлых личинок.
На следующий день Александр сообщил, что вскоре направляется в Антверпен, чтобы там сесть на корабль, отплывающий в Санкт-Петербург.
