добавлением уксуса. На следующий день после приезда Амбивия на виллу претора-перегрина Клавдия Антиаса тайные агенты сообщили Тиверию о том, что прокуратор находится в непосредственной близости от Неаполя, и о причинах его появления здесь. Император немедленно призвал к себе колониального чиновника, который испытывал мучительные страдания до тех пор, пока корабль не высадил его в гавани Капри. Амбивий поднялся по высеченной в скале лестнице, которая вела прямо в императорскую резиденцию, и сразу же догадался, в каком настроении пребывает его повелитель. Настроен император был дружелюбно и благодушно. Однако никому не дано все знать наперед. Задыхаясь, Амбивий поцеловал край тоги Тиверия. Император положил руку на затылок прокуратора и предложил тому сесть рядом.
– Сегодня мы будем ужинать рано, – сказал Тиверий. – Я позвал тебя, чтобы ты сообщил мне о происходящих там событиях.
Амбивий принял подобострастный вид верного пса, широко раскрыв внезапно ставшие влажными глаза.
– Иудеи, – произнес Тиверий. – Каждый месяц мне поступают весьма прискорбные отчеты, впрочем, такие и ты мне посылал.
Под ложечкой у Амбивия заныло.
– Каждые два-три дня то тут то там убивают наших солдат. По-прежнему вспыхивают восстания. Скрывающиеся мятежники, которых называют зелотами, – это дело их рук, не правда ли? Одним словом, нам не удалось по-настоящему их усмирить. Я прав или нет?
Тиверий даже не дождался ответа, чтобы удостовериться в согласии с ним собеседника.
– Я хочу сказать, что в глубине души иудеи хотят, чтобы мы ушли оттуда. Я понял бы подобное желание, если бы речь шла о кельтах или германцах. Но иудеи? Слушай меня внимательно и следи за моей мыслью, Амбивий! В Риме и других италийских городах живут законопослушные граждане, не так ли? Если бы было иначе, что произошло бы, например, в Неаполе? Никаких благовоний, молоденьких куропаток, жемчуга и всяких там гемм. Если кому-нибудь требуются деньги, он всегда идет к иудею, а тот, недолго думая, тут же дает в долг, так?
Как раз недавно сам Амбивий взял в долг у одного иудея.
– Одним словом, в Риме они довольны. Но почему же они недовольны у себя дома?
– Религия, – ответил едва слышно Амбивий. Затем он прокашлялся, прочищая горло.
– Как – религия? – удивленно воскликнул Тиверий. – Но их религию мы оставили в покое!
– Они считают святотатством присутствие чужеземных культов на их древней земле.
Тиверий повернул к Амбивию свои бесцветные глаза.
«Какие же у него огромные мешки под глазами, – подумал Амбивий, – и маленький рот, почти как у женщины».
– Думай, что говоришь, – предостерег его Тиверий. – Почему они принимают как должное то, что у них есть синагога на берегах Тибра, и почему они не могут смириться с существованием храма Юпитера у себя на родине?
– Цезарь, в Риме они забыли об Израиле, но в Израиле они не могут забыть о Риме, – ответил Амбивий.
«А он не так глуп, как кажется на первый взгляд», – подумал Тиверий.
– В Риме, цезарь, ты можешь заставить их носить римскую форму, но в Иерусалиме они плюют в спину легионерам.
– И все же они должны знать, что мы их отнюдь не ненавидим. Они должны всегда помнить, что если кто-нибудь в Риме скажет дурное об иудее, он лишится уважения общества. А также, что Палестина как страна больше не принадлежит им.
– Они ничему не научились и ничего не забыли, – сказал Амбивий. – Они по-прежнему думают, что живут на землях царя Давида, своего героя. Мы же – чужеземцы, угнетатели. Мы навязываем им наш нечестивый закон. Они полагают, что боги избрали их среди всех прочих народов, а следовательно, они считают себя выше всех остальных. Многие из них мечтают взять в руки оружие и обратить его против нас, но не каждый по отдельности, как они делали до сих пор, а сообща.
– А цари, которых мы им дали? Чем они их не устраивают?
– Они ненавидят всю династию Ирода.
– Ты уверен, что это все из-за религии? – спросил Тиверий. – Да знаю я их религиозные догмы! Там нет даже намека на то, что римляне должны быть побеждены!
Амбивий мысленно высказал предположение, что Тиверий ничего не смыслит в умонастроениях иудеев, а возможно, и галлов, инсубров, тевтонов, неметов, венетов… Может быть, императором становится тот, кто всегда на виду, как груша, растущая на конце ветки. «А мне, – подумал Амбивий, – видимо, на роду было написано заработать несварение желудка в Кесарии».
И все же надо было отвечать Тиверию.
– Ни один народ нельзя сравнивать с иудеями. Никакой другой народ не соединил всех своих богов в единственном и не решил, что этот бог и есть их отец. Я не знаю более нетерпимого народа. Херуски, винделики, да и фризы считают себя выше или ниже нас – в зависимости от того, кто одержал победу в сражении. Но иудеи, цезарь, всегда считают себя выше всех.
– Ирод Великий восстановил их знаменитый Храм. И после этого они ненавидят его династию?
– Они с удовольствием вырыли бы Ирода Великого из могилы и бросили на съедение собакам.
– И так будет всегда?
– Всегда. До прихода Мессии.
– А это еще что такое? – спросил Тиверий, протирая глаза. – В это время года мошкара быстро размножается.
– Я точно не знаю. Спустившийся с небес царь должен их освободить и восстановить Давидово царство.
– Пойдем, – сказал Тиверий и взял Амбивия под руку. – Все, что ты мне рассказал, лишь укрепило уже давно сложившееся у меня мнение. Иудеи Палестины всегда будут возмутителями спокойствия. Скажи, а если мы их расселим?
От удивления Амбивий поскользнулся на одной из трех ступенек, ведущих с террасы во внутренний дворик. Рука императора поддержала его.
– Мы расселим их по всей империи, – продолжал Тиверий, – группами по сто или пятьсот человек. Немного в сенаторских провинциях, немного в императорских провинциях, и, кто знает, может, нам даже удастся уговорить государства, наших клиентов, взять несколько групп иудеев к себе. Разбросанные по Реции, Норику, Паннонии, Мезии, Лузитании, Бельгии, Сардинии и – почему бы нет? – по Каппадокии или Мавритании, они перестанут мечтать о царстве Давида. А Палестину мы заселим идумеями, набатеями и прочими народами.
Амбивий постарался, чтобы его лицо как можно точнее выражало собачью преданность. Ему без труда удалось пустить слезу, поскольку комнату заполонил едкий дым от зажженных в курильницах сандаловых палочек.
– Восхитительно! – воскликнул он. – Выдающийся гений! – Внезапно Амбивий закричал во всю мощь своих легких:
– Выдающийся императорский гений!
Придворные с удивлением смотрели на происходящее. Амбивий наклонился, чтобы еще раз поцеловать край тоги своего повелителя. Потом он резко выпрямился, словно ему в голову внезапно пришла какая-то важная мысль.
– Что с тобой? – спросил Тиверий, подталкивая его рукой в сторону обеденной залы.
– Но их больше трехсот тысяч, цезарь!
– Децианий, – сказал Тиверий, обращаясь к одному из придворных. – Ты хорошо разбираешься в морском деле. Скажи: сколько кораблей понадобится, чтобы перевезти триста тысяч человек?
– Сколько времени продлится путешествие? – спросил Децианий, маленький лысый мужчина лет тридцати.
– Из Палестины в Сардинию, например, – ответил Тиверий.
– Приблизительно две недели. Можно разместить по сто пассажиров на одной триреме, наполовину меньше – на одной биреме и столько же на одном торговом корабле. Караван из тридцати кораблей сможет
