кого подозревать в первую очередь, — Ая или Хоремхеба. Расстроенный, он предпочел не знать ничего, так как вряд ли вообще можно было узнать правду.
Между тем, ему еще предстояло удивляться. Он спрашивал себя, за кого же выйдет замуж царица Меритатон, вдова и мать наследника.
Для Тутанхатона Сменхкара был внимательным и нежным братом. А теперь, убитый горем, он с ужасом наблюдал за толпами высокопоставленных особ, суетящихся во дворце. Некоторые приходили выразить ему свое нижайшее почтение, граничащее с подобострастием, а другие даже не пытались скрывать свое пренебрежение к этому принцу без будущего.
Его юность закончилась со смертью царя. Он слишком хорошо играл в шашки, чтобы не понимать, что отныне он стал пешкой.
Зато фиванские бальзамировщики радовались: наконец-то им было чем похвастаться перед своими собратьями из Ахетатона, которым достались сразу два царских трупа в течение нескольких недель.
Правда, на этот раз у бальзамировщиков был один труп. Они ждали такого момента восемнадцать лет, зарабатывая тем временем на высокопоставленных чиновниках и придворных.
Это было для них очень хорошее время.
На следующий день вечером в Северном дворце в Ахетатоне Вторая царская супруга, как обычно, изнывала, заключенная заживо в гробницу, когда одна из ее рабынь шепнула ей во время ужина:
— Божественная царевна, твое освобождение близко.
Макетатон удивленно посмотрела на нее.
— Что ты такое говоришь?
— Царь умер! — прошептала рабыня.
— Что?!
— Мне велели сказать тебе, что он умер вчера в Фивах. Новый повелитель царства, твой дед Ай, скоро освободит тебя.
Царевна потеряла дар речи.
Вдруг котел, в котором долго томились злоба и обман, забурлил. Теперь она отомстит! Все те, кто унижал ее, эти заговорщики, предатели, отравители, ее развратная сестра и этот ее нежноликий извращенец муженек — все они испытают огонь ее ярости!
Потом она вспомнила, что этот нежноликий извращенец как раз умер, а ее сестра стала наследницей трона, потому что она родила ребенка.
Какая разница! Макетатон расскажет Аю о подлости, жертвой которой она стала. Ее сестру прогонят! Потом в воспаленном мозге Макетатон возникла другая дьявольская идея: Меритатон участвовала в отравлении Нефертити? Так вот, ее постигнет та же судьба! Да, ее отравят!
Волнение, в которое повергли ее эти размышления, полностью прогнало сон. А она в нем очень нуждалась.
Она вспомнила об усыпляющих шариках в сундучке матери, найденном в комнате Меритатон во время подготовки к переезду в Фивы.
Когда ее мать не могла заснуть, она принимала по два таких темных шарика. Макетатон так и поступила, запив шарики водой.
Она не знала, что это были именно те шарики, которые обманным путем подложил в сундучок Нефертити Пентью.
Когда через два дня Ай прибыл в Северный дворец в сопровождении Шабаки и группы стражников из гарнизона Ахетатона, его встретили плачущие служанки:
— Увы, наше солнце погасло! — причитали они. — Наша царевна мертва!
Анхесенпаатон появилась через несколько минут. Она встретила своего деда с почти враждебным равнодушием.
— Последнее время в моей семье много смертей.
— Где Меритатон? — закричал Ай в бешенстве.
— Не знаю. Она наверняка предпочтет тебя не видеть.
И резко отвернулась.
Бегство из Египта
В ту же ночь, когда Сменхкара и Аа-Седхем выпили по последнему в своей жизни глотку вина, Неферхеру проснулся среди ночи в своей комнате в Царском дворце Ахетатона.
Ему что, послышался звук цистры? Или это ему приснилось? Но он не помнил, чтобы ему снился музыкальный сон.
Неферхеру открыл глаза. Слабый свет лампы освещал комнату. Небо в окне было черным. Он прислушался. И снова услышал звук цистры. Одинокая цистра, да еще среди ночи?
Он вышел на террасу и внимательно вгляделся в сад, потому что этот звук мог доноситься только оттуда.
И в третий раз прозвучала цистра, а затем как будто раздалось уханье совы.
Он вернулся в свою комнату, прошел по коридору, выходящему к лестнице, мимо комнаты Меритатон, потом мимо комнаты кормилицы и ребенка. Снова прислушался, ничего не услышал, но спустился по лестнице.
В дверях, ведущих в сад, Неферхеру остановился и еще раз посмотрел в темноту. На фоне ночного неба вырисовался силуэт, который что-то показывал.
Сердце Неферхеру заледенело. Это была не цистра. Он понял. Это был большой обруч с огромным количеством нанизанных на него маленьких колец. Но держал его не обезьяноподобный торговец, который сделал Неферхеру ужасное предложение, а какой-то здоровяк.
— Время настало, — сказал вполголоса этот человек. — Ты готов?
— Что я должен сделать?
— Влить вот это завтра в чашу предательницы.
Неферхеру моргнул. Человек сунул ему в руку маленький флакон и снова приподнял дьявольскую «цистру».
— Прекрати звенеть! — приказал Неферхеру. — Ты всех разбудишь.
Он сжал в ладони флакон, чувствуя большим пальцем восковую пробку, которой он был закупорен.
— Завтра, договорились? Тогда ты и получишь свое вознаграждение.
Грубоватый южный акцент.
— Почему вы так долго тянули? Твой приятель приходил ко мне много месяцев назад.
— Потому что царь умер именно сейчас.
Сердце Неферхеру снова чуть не остановилось. Он облокотился о каменный дверной косяк.
— Умер? — переспросил он.
— Умер. Он и его любовник, лекарь.
Неферхеру с трудом удавалось сохранять спокойствие. Он снова искал, на что бы опереться. В темноте его рука наткнулась на деревянную ручку. Он незаметно ее потрогал. Точно — лопата, забытая садовником, но прежде всего толстая палка из крепкого дерева.
— Хорошо, завтра. Не забудь мое вознаграждение.
— Мой господин никогда не забывает своих слуг.
И визитер отвернулся. Неферхеру схватил лопату и ударил ее ручкой мужчину по голове. Здоровяк пошатнулся и упал вперед. Он был только оглушен. Неферхеру нанес ему еще один удар. Мужчина остался неподвижно лежать на животе. Неферхеру подождал какое-то время. Он тяжело дышал. Потом он перевернул упавшего, открыл ему рот, с помощью его же зубов выдернул восковую пробку, закрывающую флакон, и вылил его содержимое в горло своей жертвы.
Неферхеру взял золотые кольца, поставил лопату на место и поднялся к себе, не в состоянии умерить
