Славу богу, Франсуа и Жозеф были в Орлеане.
Когда в большем зале Дворца правосудия появились одетые в красное судьи, Жанна едва не лишилась чувств. На скамьях теснилось множество народу, как всегда на процессах о колдовстве. Жанне показалось, что она стала мишенью сотен острых как кинжалы взглядов. Десять лучников охраняли выход. Именно они вырвут ее из объятий мужа и отведут в тюрьму, где она будет ждать казни на костре, если проиграет дело. Жак с кормилицей поддержали ее и помогли сесть на скамью подсудимых.
– Где же твое мужество, с которым ты защищала меня? – прошептал Жак.
Мэтр Фавье встретил их по-отечески, шедший следом за ним молодой Фландрен подмигнул Жаку.
Суд вызвал истца, Паламеда Докье. Ему велели присягнуть на Евангелии и назвать свое имя и положение, а затем изложить суть обвинения.
Докье заговорил тоном нарочито сдержанным и одновременно жалостливым. Он рассказал, что его превосходный друг Дени, граф д'Аржанси, поделился с ним подозрениями, которые давно питал в отношении своей сестры, их соседки, с юных лет приверженной дьявольским ритуалам. Утром того дня, когда его настигла смерть, он отправился к ней с визитом, чтобы умолить ее раскаяться и отказаться от колдовства хотя бы теперь, когда она стала матерью двоих детей. Но именно в этот день его загадочным образом загрызли волки, которых преступница держала у себя в усадьбе. Удивленный привязанностью баронессы де л'Эстуаль к этим тварям, известным спутникам колдунов, он расспросил слуг замка Ла-Дульсад, Батиста и Мари, которые поведали ему, что их хозяйка по субботам устраивает шабаш. 'После полуночи она садится верхом на волка и устремляется в полет, чтобы творить в здешнем краю убийства и прочие злодеяния'. Возмущенный умерщвлением друга, который вдобавок был родным братом колдуньи, он, Паламед Докье, решил подать жалобу с целью положить конец подобным мерзостям.
Жанна едва не задохнулась. Жак сжал ей руку.
– У вас есть свидетели? – спросил один из судей у Докье.
Тот попросил вызвать Батиста и Мари, слуг из усадьбы Ла-Дульсад.
Жанна заерзала на скамье и не сдержала негодующий возглас. Жаку пришлось вновь успокаивать ее.
Оробевшие слуги горбились, не смели поднять глаз ни на судей, ни, естественно, на Жанну. Было заметно, что судебная процедура сама по себе приводит их в ужас.
– Говорите! – приказал прокурор. – И громко, чтобы вас все слышали.
Первым давал показания Батист. По его словам, однажды вечером, в полнолуние, он увидел, как хозяйка верхом на волке пролетает над деревьями. Она завывала, и волки, оставшиеся на земле, отвечали ей воем. Она устремилась в сторону полей, и волки помчались следом. И после каждого такого полета в окрестностях находили христианина, растерзанного волками.
– Но вы все равно оставались в услужении у этой дамы? – спросил судья.
– Нас запугали, – сказала Мари. – Если бы мы ушли, она приказала бы волкам загрызть нас.
Все взгляды обратились на Жанну. Паламед Докье уставился на нее с мстительным видом.
– Пусть обвиняемая ответит! – громко возгласил прокурор.
Жак помог Жанне подняться. Она нетвердым шагом спустилась по ступенькам и приблизилась к судьям. Она дрожала, но держалась прямо. Она назвала свое имя и принесла присягу.
– Никогда я не совершала ничего такого, что называют колдовством, – произнесла она, – потому что не сведуща в этом, а то немногое, о чем слышала, внушает мне отвращение. Брат навестил меня по-соседски, желая поздравить с процветанием моих земель. Два волка, обычно привязанных, каким-то образом сорвались и растерзали его. Я услышала крики, но прибежала слишком поздно.
– Что же делали волки в вашем поместье? – спросил прокурор.
– Управляющий, мэтр Итье Боржо, подобрал двух волчат-сирот и поручил их Батисту, только что обвинявшему меня. Я очень удивилась. Но Батист объяснил мне, что существует обычай держать в усадьбах ручных волков, поскольку они отгоняют диких, и, если дать им обнюхать хозяев, нападения можно не бояться. Поскольку они сдружились с собаками, я к ним привыкла, но всегда держала на привязи из страха, что они собьют с ног кормилицу или моего маленького сына.
– А эти ночные скачки? – суровым тоном осведомился прокурор.
– Их никогда не было. Я всегда спала вместе со своим мужем, а когда он уезжал, ко мне поднималась ночевать кормилица.
– Ложь! – вскричал адвокат Докье. – Муж – ее сообщник. И кормилица тоже. Она запугала их, как и слуг.
Прокурор, казалось, задумался.
– Мэтр Фавье, у обвиняемой есть свидетели?
Докье был заметно раздосадован присутствием адвоката противной стороны. Очевидно, он полагал, что слово предоставят только обвинителю.
Фавье ответил, что есть, хотя муж и кормилица отстранены из-за подозрений в сообщничестве. Он попросил вызвать первого из свидетелей защиты.
Лучники открыли дверь. Капитан Гонтар вошел в зал, четко печатая шаг.
Судьи вытянули шею. Военная выправка и форма этого свидетеля производили куда более выгодное впечатление, чем испуганный вид слуг из замка Ла-Дульсад.
Адвокат Фавье и его клерк Фландрен с толком использовали задаток, выданный Жаком.
Докье нахмурился.
Гонтара попросили назвать свое имя и служебное положение. Затем он принес присягу.
